Рваными клочья небыли

по  истлевшему  пути  шли,  себя  стирали,
не  сносить - бы  головы,
да  шальные  мысли  прятали,
вроде  спать  хотелось,  а  путь  долог,
пили  воду  вином  из  реки  мутной  скорби,
сквозными  ранениями  трещала  кожа
и  лопалась  правда  на  ложь   похожая…

а  тепло  нищало  холодом,
в  рукавицы,  стылыми,  прятались,
не  ко  времени  нынче  свобода,
взаперти  клетки  отсыпаться  начали,
кругом  иконостасы  древние,
да  рёв  обезумевших,
а  мы  всё  шли  по  пути  истлевшему,
несли  сёдла  гравия…

лучина  огнём  затухала,  в  ночь  таращилась,
что  ж  теперь  горевать,  раз  проповедью  не  отоварились,
звенья  одной  цепи  глухим  посвистом  звенели,
а  мы  второпях,  струной  порванной  пели,
выкорчёвывали  молитвы  вместе  с  зубами,
ночевать  приходили  голодными  днями…

по  пыли  ползёт  ветер,  обдирает  коленки,
самодуров   хватает,  да  полны  и  без  них  застенки,
кнут  щелчками  погонял  голое  равновесие,
спать  приходилось  порознь,  ветви  и  листья  отдельно,
грязный  снег  выживет,  коркой  себя  укутает,
так  и  мы  привыкнем,  идти  краем  сумерек…

чистое  станет  грязным,
любовь  на  костре  сгорит,
а  мы  всё  идём  по свету  воды,
капли  света  в  гнезде  реки  высиживать,
откопать   прошлое, 
за  ненадобностью  закопать,
отвыкли  быть  проще,
вросли  пеньками  в проливные  дожди,
шли  долгой  дорогой  мучеников,
а  оказалось  –  давно  пришли…