Лезвие бритвы

Выжатый от напряжения и телекамер,
Рэйн, как мертвец, возвращался домой с интервью.
В мрачной тюрьме он беседовал со стариками,
Что методично страну истязали свою.

Каждое утро Рэйн слышал учтивое «Здрасьте»,
Всматривался в катаракты слезящихся глаз.
Этим убийцам, когда-то стоявшим у власти,
Было так важно, какими их видят сейчас.

Кто-то ворчал: «Недостаточно пудры и грима!»,
Кто-то капризничал: «В кадре всклокочен парик!».
В каждом из них пламенела Геенна незримо.
Нервный ожог провоцировал каждый старик.

Новый – на свет – выползал безобразным и голым,
Загнанным хищником перед последним броском:
Как император Нерон с перерезанным горлом
Или поверженный фюрер с дырявым виском.

Без перекуров, на паре простых бутербродов,
Рэйн теребил микрофон. План беседы – в уме.
Кто-то в лицо называл их врагами народа,
Он был корректен. Работал, как знал и умел.

Их репутациям и пошатнувшимся ценам
Всех эфемерных, как мыльная пена, заслуг
Вызов бросая, он чутко держал под прицелом
Сухость их губ и морщины трясущихся рук.

Отсвет экранов тревожил пустые глаза, как
Лезвие бритвы. Как сталью сверкающий нож.
В хронике из спецприёмников и автозаков
Молча смотрела избитая в кровь молодёжь.

Эта, влекущая в пропасть, война поколений
Не бередила сухие сердца стариков:
Из-за решётки взирала на стадо оленье
Стая больных, одряхлевших, но всё же – волков.

Именем Стаи лишь зверь прекословить любви мог,
Клацнув клыками и не разжимая когтей
В чёрной атаке резиновых пуль и дубинок
Средь искалеченных женщин, студентов, детей.

Там, за стоп-кадрами очередного разгона,
Крылась гримаса эпохи лукавства и лжи –
Где не закон, а своё толкованье закона.
Где невозможно молчать, но – попробуй скажи.

Где за воззвание к чести – дадут по ушанке,
А за уверенный голос – задушат во сне.
…Кто-то рассматривал стол. Самый старый прошамкал:
«Вам не понять. Мы всего лишь служили стране».

Хмуро кивнув оператору съёмочной группы,
Рэйн завершал интервью. Каменел, как стена.
Кнопка. Конвой. Старики, как ходячие трупы,
Таяли в недрах тюрьмы. Их не грызла вина.

Он возвращался домой. Он метался в постели.
Пальцы уродовал бритвой у страха в плену.
Бар и коробка снотворного быстро пустели.
В семьдесят лет так непросто закончить войну.





23-24.03.2021 г.