ни один серенький мотылек не мог подлететь к ней

Стрекотали кинокамеры, искрили фотовспышки.
Как мотыльки, распростёрши крылья,
                подлетели три  лимузина.

Полицейские засуетились.
Все вдруг озарилось

ярким розовым светом,
                столь резким,
             
что тени легли под глазами.
Застрекотали кинокамеры

под суетливые 
огоньки фотовспышек.

*

Зал мгновенно заполнился зеваками —
пассажирами, кассиршами, парикмахершами…

Оттесняя наседающую толпу, полиция усердствовала.
Не осталось ни одного свободного места:

люди стояли вплотную
              друг к другу.

*

«Вон она!», — раздался крик.
В обрамлении мужчин

в чёрных костюмах,
окруженная гулом,

производимого журналистской  компанией,
этим  роем пчел  с «острыми языками",

она была похожа на редкий цветок,
и ни один серенький мотылек
                не мог

и не смел
приблизиться к ней.

*

Огромные, накладные ресницы
подчеркивали  неповторимость
 
её  лица. Платье сверкало и переливалось,
словно само в себе заключало

тайный источник света.
«Звезда экрана» шла медленно,
               
так, чтобы  кинокамера за ней поспевала,
и правильным ракурсом оттеняла

её искусственную красоту, впрочем
которая выглядела даже очень

натурально:
великолепная укладка

волос;
  губы и нос

были исправлены по моде;   
маски превратили её кожу

в перламутр - она  сияла.
Камеры двигались за ней вдоль ряда

восторженных зрителей,
              и  бесстыдно
                впивались в их застывшие лица.


*

Неторопливо,
            но неотвратимо
               
она приближалась...
        и мне казалось,

что стоит закрыть глаза и втянуть, как страус, свою голову в плечи,
                то она меня не заметит,

не вспомнит.
Другая комета сияла в том небе звездном,
                то было давно, в мире ином, в прошлом,


не заполненным  эротической  тяжестью...
Тогда мне было достаточно её "чуть узенькой пяточки»,

и она впорхнула в сердце мое воробушком Афродиты,
чтобы через полгода была навсегда  забытой.

*

а сейчас я был потрясен блестящем перевоплощением
                той юной, довольно простой девочки,

что впорхнула в сердце мое воробушком Афродиты,
чтобы через полгода была навсегда  забытой.