В Шагане, ты моя Шаганэ

Вид пожёванный, брейся не брейся -
две ночёвки в задержанном рейсе.
Что за лето - то бури, то грозы!
В личной жизни прибавилось прозы...

Не совсем-то она попутчица,
ей на станцию Жана-Семей.
Но уехать уже не получится,
дело спешное, совесть имей!

Волоку в станционное здание
габаритный её саквояж.
Констатируем факт опоздания,
продолжаем совместный вояж.

И не жду, что забота скинется.
Даже призрачных шансов вселиться
не даёт ни одна гостиница.
Те, кто в холлах томятся, все лица!

Не могу горемыку бросить.
Чуть не плачет, перстом вороша
новомодно-игривую проседь.
У кого-то жена хороша!

Лоб наморщила, домиком бровки,
не привыкла решать задачи.
Закоулками путь до Бобровки,
незнакомку везу на дачи!

Доверяет мужчине в форме.
Есть неловкость с испугом вкупе.
Говорливость почти что в норме.
Я меняю ей воду в ступе.

Вслед за ней по её биографии
пробежался трусцой по пятам.
Вряд ли можно не знать географии,
если штурманом муж-капитан.

Просто так не заедешь в Чаган ты,
предстоит непростая ревизия.
Там стоят самолёты-гиганты,
квартирует в посёлке дивизия!

Рядовые, томимые жаждой,
и унылый степной колорит.
Дрогнет голос у женщины каждой,
если та про Чаган говорит.

Суховеи да пыльные бури
треплют модные платья со стрижкой.
В радость только какой-нибудь дуре
ловелас с санаторной интрижкой.

После душа уместен халат.
Я и сам, как турецкий паша.
С разговором строгаю салат,
называю поселок на «ша»...

Отошли от жары соседи,
предлагают откушать апорт.
Их задача склонить к беседе,
для жены сочинить рапорт.

Впечатлённый воздушной стихией,
я препятствую мыслям уродским.
Исступлённо читаю стихи ей.
И свои, и Есенина с Бродским.

Говорили про Санина в школе?
Удивляюсь, прибавив в осанке!
Потому, что я с севера что ли,
в псевдониме не Саша, а санки...

Своё место на дачной лежанке,
не приткнувшись законно у края,
уступил чернобровой южанке.
Всё подряд рифмовал до утра я!

Дал, конечно, проветриться пледу я,
искромсал со стихами листочки.
Всякий раз, до «Кочевника» * следуя,
делал выдох на траверзе точки.

Иногда и теперь по утру,
виртуальные слюни утру...
Прослужил бы всю жизнь в Шагане,
«Шаганэ ты моя, Шаганэ» ...

Не согласный с Омаром-улы,**
воздержался бы я от хулы.
Но в печальных руинах чаганских
нет ни стронция, ни керосина.
В них бесплодность усилий гигантских,
и разрушенная Хиросима,
и большая беда Нагасаки.
Запекал бы стишки-баурсаки
и не лез в диверсанты-агенты.
Разрушал, но не тот Карфаген ты!

* «Кочевник» - позывной аэродрома ядерного полигона в Конечной;
** Олжас Сулейменов в перестройку возглавлял движение  «Семипалатинск-Невада».