Погадай мне, цыганка, она у меня не первая...

Погадай мне, цыганка, она у меня – не первая,
только раненым зверем хожу по её следам.
Знать, не зря за глаза на селе её звали стервою,
и бесстыжей бабой, красивою да манерною,
но какую ни есть, никому ее не отдам.

Мне любая она – дороже небесной россыпи,
что по синему небу стелется лентой в Рай.
Чёрной ведьмой прошла по селу – оторвали косы ей...
...уведешь чужих мужиков, распустивши волосы...
протащили за платье, да в грязь лицом, умирай.

Я б её заслонил собою, да вышло проще всё,
у моих ворот нашел я её в пыли,
кровью платье вымокло, простоволосая,
косы рядом на землю – отрезали, бросили,
сжечь хотели, да дождь пошел, не сожгли…

Я лечил её раны, и просто любил до одури,
только как-то ушла она в ночь полынной тропой.
Говорили соседи ей, люди простые да добрые –
слишком злая ты для него, слишком гордая,
ты оставь его, ведьма, забудь его, он не твой…

И сказала цыганка – не верь деревенским сплетницам.
Не назвал своей – навсегда потерял покой.
И другой такой уж тебе никогда не встретится,
и не ведьма вовсе она, над горою мельница
боль в муку измелет, её назовут женой…

А любовь твоя, знай, такая – больная и верная.
Отступивши в тень, не смотри ей вслед из окна.
За бездонность глаз её люди назвали стервою,
и последняя для тебя она – станет первою...
Посмотри – как прежде идет сквозь толпу одна.

Ей уже не больно – привыкла ходить дорогами,
что другим закрыты, насмешки, угрозы – прочь.
Невесёлая да слепая… зовут убогою...
верит только тебе, да еще Распятому Богу,
но от тех, кого любит, как прежде уходит в ночь…