О Борисе Пильняке

Вначале подняла наверх его волна
И критики хвалили неимоверно,
Ведь «ветер революции» был в том,
Что он тогда о ней писал
И музыка ее звучала в сопряженье слов.
Мелькали дни, к нему успехи приходили,
Но Горький, почему-то, свое сужденье изменил.
Сначала он весьма хвалил Бориса,
Ну а потом вдруг резко заявил,
Что он, всего лишь, неудачный подражатель,
Талант, быть может, у него и есть,
Но топит он его в каком-то щегольстве словами…
Он критикам всем задал нужный тон
И все они, конечно же, прозрели, как один.
Заметили все сразу вдруг они, мгновенно,
Что склонен был писатель к нигилизму,
Что превозносит он у революции разгул,
И никакого содержанья у него в том нет.
Сгущаться тучи стали у него над головой,
А тут еще издал он повесть за границей
И возмутилась общественность тем фактом,
Ну а Пильняк лишь только отмахнулся,
Ведь сам он возглавлял тогда писательский Союз
И повесть, новую, о командарме напечатал,
Как принудили лечь на операцию того
И умер он от слишком сильного наркоза…
Еще совсем недавно умер Фрунзе
И слухи всякие об этом бродили по стране,
Такого власть Борису не могла простить,
Был репрессирован редактор и тираж изъят,
Пильняк, конечно ж, понял, что накуролесил
И принялся немедленно писать роман.
В нем были все каноны соцреализма соблюдены
И прославленье нужных лиц там тоже было,
Но было это слишком поздно все, не помогло.
Власть с ним расправилась гораздо проще,
Чем с командармом в повести его изъятой.
Был обвинен он в связи с японскою разведкой
И очень быстро выведен в расход писатель,
А книги все его, конечно же, исчезли сразу.