Экологи

Телефон Иванова предательски молчал уже целый час. Не звонила жена, в родительском чате ни одного нового сообщения, чат дачного СНТ безмолвствовал, в Фейсбуке не было комментариев, а в ВКонтакте лайков. Ни одного пуш-уведомления, ни одного дзинька из мессенджеров. Сначала Иванов обрадовался. Он привык, что сообщения сыпятся ему каждую минуту. Но уже буквально через десять минут тишины Иванова стало обуревать беспокойство. Он проверил работоспособность телефона, покопался в настройках, зашёл в социальные сети, потыкался в Вотсап. Ничего. Иванову стало казаться, что его все бросили, что он остался один на планете Земля, что от него ушла жена, а дети улетели делать колонию на Марсе. Иванов ещё посидел. Ничего не происходило. Тогда Иванов написал своему другу Г.В., но Г.В. не ответил. Тогда Иванов написал своему другу А.Б. А.Б. тоже не ответил. Стало смеркаться. Иванов открыл банку пива и выпил его залпом. Пиво показалось ему кислым. Телефон молчал. Город погрузился во тьму, только отовсюду горели квадратики окон. Там сидели тысячи людей и им Иванов был не нужен. Иванов поднял голову и увидел звёздное небо. Когда-то, когда не было мобильных телефонов люди хорошо знали карту звёздного неба. Где-то над головой горела яркая пульсирующая звезда. Иванов запустил приложение и навёл экран телефона на звезду. "Полярная звезда" , - появилась надпись на телефоне. Подул теплый южный ветер. Иванов навёл приложение на телефоне на ветер. "Вечерний бриз", - написал телефон. Кто-то запел. Телефон подсказал:"Соловей".
Дзиньк, дзиньк, дзиньк задзинькал телефон, но Иванов не двигался, он замер Под дуновение вечернего бриза Иванов смотрел на Полярную звезду и слушал неведомого соловья.


Лучшие стратеги живут на севере. Они знают, что если пришла зима, то она будет вечной, она будет девять месяцев. Поэтому северные стратеги сидят у камина с трескучим огнем, медленно пьют ром и медленно строят планы, потому что сегодня - 30, и завтра будет - 30, а послезавтра в лучшем случае будет -25. Можно никуда не спешить, можно медленно, целенаправленно думать мысль о будущем. На юге же, на побережье живут лучшие тактики, потому что погода меняется каждую минуту. Утром плюс 5, в обед плюс 35, в полдник ураган, а вечером холодный ливень, переходящий в удушающую жару. Южный человек знает, что ничего ждать не имеет смысла. Надо делать здесь и сейчас иначе все изменится так кардинально,что ничего сделать будет невозможно. Жара - купайся, холод - прячься, духота - пей вино. Северных людей надо отправлять на юг, а южных на север. Ненадолго, но надо.


Писатель должен быть на берегу моря с пластиковым стаканчиком вина в руке"


Однажды я ругался с женой и вдруг неожиданно перешёл на украинский. С гыканьем и шоконьем. Откуда это взялось во мне не знаю. Ну дед хохол, ну прадед хохол, но в семье все говорили только на русском. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу.


- Иван Поликарпович, - прогудел интерком на столе мэра города Сердцепольска.
- Да Ирочка, - в этот момент Иван Поликарпович представил свою сексапильную секретаршу. Ирочка была росту 186 сантиметров, блондиниста, а по формам напоминала Мэрилин Монро. Иван Поликарпович нашел ее в ресторане Светоч, где он справлял свое пятидесятилетие.
- К вам экологи, - сказала Ирочка.
- Зачем.
- Говорят спасать дуб.
- Какой дуб?
- Пушкина.
- Какого Пушкина.
- Поэта.
Иван Поликарпович вспомнил школьную программу. "У Лукоморья дуб зелёный" , - крутилось у него а голове.
Потом ещё подумал немного и вспомнил дуб, который мешал стоянке возле мэрии и который он велел срубить.
- Позовите Нину Семёновна. Нина Семёновна была директором библиотеки городка и по совместительству министром культуры.
Через какое-то время в его кабинет вошли Ирочка, Нина Семёновна и какой-то взъерошенный человечек с кожаным портфелем и плакатом "Не дадим срубить дуб Пушкина".
Нина Семёновна и Ирочка встали за спиной мэра а человечек с плакатом захлебывающе запричитал:
- Это дуб Пушкина, это дуб Пушкина.
Иван Поликарпович посмотрел на Нину Семёнову:
- Что Пушкин был в нашем городе.
Нина Семёновна задумалась:
- Одну ночь в 1833 году.
- Как он за одну ночь мог посадить дуб?
- Он ночью просыпался, - воскликнул эколог.
Мэр и Ирочка посмотрели на Нину Семёновна:
- Ну этого нет в источниках.
- Ну мог же, - сказал эколог.
Нина Семёновна помолчала, а потом произнесла:
- Ну мог конечно.
- Зачем молодому человеку, поэту ночью сажать дуб, когда у нас столько девушек хороших.
- Потому что он ночью писал сказку.
- Какую сказку, - все спросили хором.
- Про Лукоморье и кота.
Мэр опять вспомнил школьный стих.
- А кот ему зачем, - спросила Ирочка.
- Да зачем ему кот, - посуровел мэр.
- Кота не было, - сказала Нина Семёновна.
- Но дуб-то был.
- Дуб мог быть, - произнесла Нина Семёновна.
- Сволочь, - сказал мэр.
- Поэт, - воскликнул эколог.
Мэр задумался. Он не любил экологов и в принципе всегда на них плевал, но Пушкин был величина. За дуб Пушкина можно было лишиться кресла. Уж больно срачливы эти экологи.
- Хорошо, - сказал Иван Поликарпович, - оставим дуб, обнесем оградой, повесим табличку, будем деньги брать. Уберем со стоянки шэлупонь, а мне места хватит. И кота на дуб посадите с цепью.
- Экология вас не забудет, - заверещал эколог и выскочил из кабинета.
Чуть позже эколог сидел на набережной реки Сыть у бюста Александра Сергеевича Пушкина, пил Кока-Колу и думал:"Какой великий поэт, один стих а уже триста седьмой дуб спасаем".


Вот раньше взял два носка, одни трусы, зубную щётку и вперёд с ручной кладью на отдых, а сейчас только аптечка занимает полбагажа.


У меня болит спина. В гостинице на побережье, где я сейчас снимаю номер, похоже неудобный матрас. Встаю с ужасом, а тут проснулся в два часа ночи, чтобы пожевать колбасы, и подпрыгнул, как птичка, как молодой. Ничего не болит. Пожевал колбасы, запил Боржоми, хорошо, лег радостный спать. А потом проснулся в 8, а спина опять болит. Как так. Что за фигня. Как никчёмный старик побрел, шаркая ногами, к холодильнику пожевать колбасы. Смотрю - колбаса нежеванная, Боржоми неотпитый. Блин. Так это был сон. Сон о небольной спине.


Купил вискаса и накормил котов. Они живут под пальмой в кустах барбариса у кафе с официанткой-студенткой издательского факультета, которой поэт Г.В. читал свои стихи. Покормил сел на лавку курю, коты наелись и ушли спать в заросли барабариса под пальму. Через десять минут появляется старушка с батоном докторской колбасы. Она всегда полвторого кормит котов.
-Вася, Мура, Марыська, Барсик, -кричит старушка.
Коты не выходят из зарослей барбариса, коты сытые.
-Вася, Мура, идыти исты, - голосит старуха, но коты спят, они наелись моего вискаса, они не выходят из зарослей барбариса.
Старушка размахивает докторской колбасой, старушка в отчаянии.


В Алуште первый день жары. Все отдыхающие высыпали на пляжи, но никто не купается, вода градусов 14. Мамы, детишки, пенсионный контингент расселись вдоль воды и скорбят. Входит пара: старик лет семидесяти и его жена лет пятьдесят.
- Только не вздумай, - говорит жена старику, - у тебя радикулит.
Старик уныло снимает сандалии и мочит ноги в воде.
- Не вздумай, - твердит ему жена. Старик корчит унылую рожу и идёт вдоль кромки воды.
Жена старика отвлекается на двухлеток. Мальчика и девочку. Они в голубых матросках и белых панамках при маме-барби. Жена старика строит глазки двухлеткам. Барби млеет.
Вдруг старик резким движением срывает штаны, свитер и в семейных трусах с криком: "Да вертись оно всё", - кидается в холодную пучину Черного моря".
- Петя, Петя, Петечка, - кричит ему с берега пятидесятилетняя жена.


Сегодня мы с Г.В. сидели в кафе, пили кофе и перемывали косточки московским поэтам. Неожиданно к нам подошла официантка. Мы думали, что нам сделают замечание, что мы шумим, но она спросила Г.В.: "Не вы ли поэт Г.В.".
Г.В. удивился и произнес: "Да это я поэт Г.В., а это прозаик В.Х." Но я, прозаик В.Х., ее не заинтересовал, а услышав, что это Г.В. официантка стала хлопать в лодоши. Оказывается она студентка какого-то издательского вуза, подрабатывает на каникулах и хорошо знает стихи Г.В. Весь оставшийся вечер Г.В. читал свои стихи официантке и редким посетителям кафе, а я завистливо скучал. Когда Г.В. закончил читать стихи, мы пошли к морю пить красное сухое вино. Пока мы пили вино, на меня капнул голубь. Я расстроился, но Г.В. сказал, что это к деньгам, и я обрадовался. Был рад вечеру и Г.В.


За стаей голубей бежит маленькая собачка в две ладони. Собака такая маленькая, что даже не лает, а голуби не разлетаются, а просто отходят. За собачкой бежит двухлетняя девочка, которой иногда удается схватить собачку, но собачка раз за разом вырывается. За девочкой бежит мама лет тридцати с аэрозолем, которым после каждого контакта девочки с собакой дизенфицирует руки девочке. Голуби курлычат, собака молчит, девочка кричит: "Собака, собака". Мама кричит девочке: " Не трогай собаку".



По набережной идут подростки, мальчик и девочка. Жуют мороженое.
Мальчик восторженно говорит, размахивая руками:
- Послушай, я придумал бизнес, мы построим греческую Триеру и будем на ней возить отдыхающих.
- Ага, почувствуй себя рабом, весла и цепи бесплатно, - говорит жуя девочка.
Мальчик не замечает скепсиса девочки:
- Или можно сделать аквариум карпов и отдыхающие смогут их кормить за денежку.
- Ага и тут же можно чистить и жарить карпов за денежку, - говорит жуя мороженое девочка.



На набережной Алушты лежит лодочка, она призывно выкрашена, в ней греческие амфоры, новодел. У лодочки надпись: "В лодку не садиться. Штраф 5000 рублей". Как бы выглядела надпись где-нибудь в греческом Линдосе: "В лодке можно посидеть - всего 5000 рублей".


По набережной Алушты идут бабушка и внучка. Внучка видит олимпийского деревянного медведя и говорит:
- О, мишка.
- Это Олимпийский Мишка, - с гордостью говорит бабушка.
- А откуда он здесь взялся, - спрашивает внучка.
- Как откуда, из Москвы. Помнишь я по ютубу тебе показывала как он улетал.
- У него что крылья?
- Нет шарики были.
- И что до Крыма долетел?
- До Крыма долетел, - говорит бабушка.
- А до Москвы отсюда на шариках долететь можно?
Рядом проходит продавец гелиевых шариков.
"Можно, можно", - думаю я.


По набережной Алушты идут три осла, переваливаясь животами и ляжками. У них вшиты подушки. Они зазывалы. Если приглядеться, это ослик из "Шрека", зебра из "Мадагаскара" и конь из "Трёх богатырей". Бежит девочка пяти лет с фонариком. За ней гонится мальчик лет восьми и кричит: "Отдай". Похоже это сестра и брат.
Ослик хватает девочку, поднимает над головой, опускает, целует в затылок и говорит брату:
- Нехорошо забирать фонарики у девочек.
- Это мой фонарик, - истерично кричит мальчик.
- Нехорошо, - твердит осел.
- Отдай, - орет мальчик.
Девочка отдает фонарик ослу, утыкается носом в его подушечный живот, смеётся гладит осла.
Подходит папа семейства. Забирает фонарик у осла, отдает мальчику и говорит девочке:
- Это фонарик Данилы.
Осел ещё раз целует девочку и говорит:
- Фото, всего 100 рублей.
- Мы уже сделали фото, - папа пытается оторвать девочку от осла. Осел ещё раз целует девочку:
- Всего 100 рублей.
- Мы уже делали фото с зеброй, хватит.
- Хочу с ослом, - теперь уже кричит девочка.
Осел опять целует девочку.
Мальчик лыбится:
- Бебебе.
Папа отрывает девочку от осла и уво;дит. Девочка плачет. Осел, зебра и конь идут дальше по набережной.


Стихи должны быть понятными
Солнце должно вставать на Востоке
Собаки лаять
Кошки мяукать
Корейцы живут в Корее
Большая медведица большая
Малая медведица маленькая
Россия моя Родина
Мы не умрем
Свет в конце тоннеля
Дед Мазай и зайцы
До здравствует Му-Му
Враг не пройдет
Жиши пиши через ы.


Единственно, что мне не хватает в Южном городе - это настоящего литературного движняка. Чтобы сидеть в зале на самых дальних местах и вполголоса перемывать косточки выступающим, чтобы потом пить коньяк в подворотне и обсуждать Холина и Сатуновского, чтобы бродить потом по каким-то кабакам, потеряться и вдруг найтись, обнаружив у себя в кармане недоеденны;й закусочный сыр, чтобы ехать одному в пустом метро на последнем поезде и не успеть на переход, чтобы потом идти по ночной Москве минут сорок на Юго-Восток и думать, как хорошо прошел вечер.


Когда меня лишили права быть поэтом
Я прозу стал писать за это
Как покемон строчить в ночи истории
Используя сплошные алегории
Но иногда свербит как рукомойник
В ночи Аврора на заре звезда
Я бьюся головой в отбойник
И да.


Это была очень красивая молодая женщина. В бородовой шляпке с вуалью, фиолетовом плащике и перчатках в сеточку. Чулки у нее тоже были в сеточку. Она была не то чтобы красива, но прекрасна.
- У вас есть закурить, - спросила она.
- Есть, - ответил я и дал ей сигарету.
- О, Парламент, - произнесла женщина, жадно прикурив и жадно затянувшись.
Мы какое-то время помолчали.
- А вы не хотите купить мне мороженое, - спросила женщина.
Я подумал и купил ей мороженое.
Мы сели на открытой веранде и стали есть мороженое.
Напротив стояла стена красного кирпича пятиэтажного дома с пожарной лестницей увитой плющом.
Женщина лизала мороженое.
- А вы любите ходить по крышам, - неожиданно спросила женщина и посмотрела на лестницу.
Я тоже посмотрел на лестницу. Если честно, я даже в молодости не ходил по крышам.
- Я так люблю ходить по крышам, - продолжила женщина, - особенно петь.
Я с опаской покосился на женщину. У меня уже была когда-то девушка. Она начинала петь в 9 утра, а заканчивала в 23 вечера, то есть пела все разрешённое время. После нее я очень не люблю Вертинского.
- Петь это хорошо, - ответил я.
- А ещё я люблю путешествовать, - сказала женщина, - особенно я соскучилась по Барселоне.
- Вы были в Барселоне, - спросил я.
- Ещё нет, - ответила женщина.
Мой мозг уже давно подсказывал мне - беги, но я произнес:
- Да хорошо бы поехать в Барселону.
- Можно ещё на Бали, - добавила женщина.
Я жевал рожок мороженого, женщина уже доела рожок мороженого.
- Мне часто снятся цветные сны, - вдруг произнесла она, - вы не знаете к чему они?
- Скоро все расцветет, - ответил я.
- Видимо я очень горячая, - сказала женщина, - раз мне снятся цветные сны.
"Беги", - шептал мне мой пятидесятилетний мозг.
- Знаете что, - сказала женщина, - вот вам мой телефон, - звоните.
Я поперхнулся мороженым, но телефон записал.
Женщина встала из-за стола, поправила юбку, промокнула алые крашеные губы салфеткой и пошла в сторону набережной реки Салгир.


Мы сидели с А. и Г. в кафе и пили черный чай. Мы выпили уже три чайника и съели два килограмма пахлавы. В принципе кафе было пустынно и нам было хорошо. Мы говорили о Чехове, Врубеле и Селинджере. Мы горячились и спорили, ничего не замечая. И вдруг оторвавшись от спора я заметил, как кафе стало заполняться бородачами. Они входили группами и занимали столики. Они заказывали плов, лагман, шурпу, салаты, они выставляли блюда в центры столов но ничего не ели.
- Что это? - спросил я у А. и Г.
Но они лишь пожали плечами.
Бородачей становилось все больше и больше, а мы немного перетрусили.
И тут село солнце. Наступила тьма. Бородачи радостно вздохнули и стали есть. На всех столах стали есть.
- Рамадан, - воскликнула А. А. самая умная из нас.
Мы с Г. радостно заулыбались и заказали ещё чайник чёрного чая.


Захожу в дом. Зову кота обратно со двора:
- Кис-кис-кис.
Кот с достоинством заходит в дом.
- Ого, - кричит соседка через забор, - он у вас дрессированный.
- А то, - отвечаю. Снова выхожу во двор и говорю:
- Кис-кис, - кот с достоинством выходит на улицу.
Соседка хлопает в ладоши.
Я опять зову кота:
- Кис-кис.
Кот с достоинством заходит в дом.
- А как его зовут?
- Феня Вячеславович Мурченко.
- Прям Феня Вячеславович Мурченко? – удивляется соседка.
- А как, по-вашему, надо звать такого умного дрессированного кота?
- Ну Вася, ну Рыжик.
- Нет он Феня Вячеславович Мурченко!