Никулин и барабашка

Конец просвещенного двадцатого века. Казалось бы, со всеми суевериями и предрассудками покончено навсегда, и тем более в нашей стране. И вдруг какая-то чертовщина, в том числе и у нас. Да не единичный случай, а буквально поток самых невероятных сообщений из Москвы. Явления, прямо скажем, из ряда вон выходящие: старик Никулин проснулся, ворочался на постеле, меняя самым противоестественным образом траекторию тела. Проснулся и подумал: " Ай, да
зае...ла эта роскошь, пойти, да поссать или пойти чаю попить.
.            
Лежа в постели и не открывая глаз, Никулин вслушивался в окружавшую его тишину, стараясь понять, "как оно". Окончательно проснулся, полежал немного, привыкая к своему телу и обстановке, сел на кровати. "Оно, вроде бы, и ничего. Сегодня воскресенье я пенсионер и на работу идти не надо", подумал Никулин. Старался понять сво ощущения, а так хотелось еще немного поваляться.
 Он сбросил на пол одеяло, решительно встал. "А, за...ла эта роскошь!", подумал
Никулин, "пойду пивка попью"...
Я ведь засыпал с трудом. Ворочался с боку на бок, тщетно пытаясь вырваться из круга повседневных забот и тревог. "Поллюция, инфляция, кастрация, девальвация, СПИД, дефицит, талоны, купоны",- случалось в воспаленном мозгу. Как пелось в некогда популярной песенке, "и спать пора, и никак не уснуть. Уснешь тут, как же... Ведь снотворного днем с огнем не сыщешь, о валерьянка и не мечтай, а талоны на крепкие алкогольные напитки кончились неделю назад. Если еще на дворе зима или - не дай БэГэ! - поздняя осень? Жаль только, не  утопить в себе груз ежедневности, кошмаров, мучающих не один год. Не утопить, не заглушить. В голове проносит ся мысль - "пойду, что-ли, чаю попью", и он нетвердым шагом направляется на кухню.

И с этим решением он вышел на балкон.

 Вроде как еще не пожар, когда  из стены вырывается поток огня, и не аншлаг, где откуда-то сверху на Рентгену Дубовицкую  падают записки, а мож, слышь ты, слышатся голоса, стуки… Такие вот застарелые явлЕния  одним интересным старинным немецким словом «полтергейст»
Итак, старику Никулину не спалося. Серый жидкий рассвет втекает в комнату
  полумраком густеет над головой. Кругом все запыленное, заброшено. Окно занавешено не полностью и через щель шторы видно полосу неба - густо-серого, исчерченного дождем, словно угольной пылью. Дни тянутся как во сне, недели месяцы. Утро понедельника, утро вторника, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье. Точно так, как и сегодня. Обед, накрытый салфеткой, давно ждет, да вот только не может Никулин есть один.
"Всё покрыто мраком, не хочу быть раком, надоело раком жить, загар в солярии загаром. Нет всеч-ки надоть пойти поссать, на куфню. Или не так всё было, а
шла баба ночью мимо роддома зимнего. И, вдруг, главное - смысл жизни шмыгнул. Уже в "шешнадцать" а ведь баба знает, что поставить в центр  дома, под крышу дома своего.
Конечно, главное не кончено,  застряло в двери подъезда–курятника. Оставили его в кустах, на пока.
" Вир–вир, значить, выше, выше - только раза с энного окно покосилось, до угла пошло тупого, лопнуло стекло. С треском внесли смысл в залу.
Делом первым, как опытная хозяйка, щедро отмыла баба главное. Оно погрузнело подобно оперному певцу, но опухло сильнее - кричало громче по ночам.
- Страшно - прижимался муж к бабе. Жался и жался. Ближе, ближе. Она жалела.
- Ящик. - рассматривала своё главное - добая-добрая, жена брата мужа.
- Коробочка,  - кивала допрая-допрая.
Морила голодом, а  главное, квакало оно не только под сурдинку. Шкап. - допрая-допрая.
В шкапу пока сидит Кафка, как откормлю его кашкой. Крыла смысел крыло лаком чёрным. Кропс - допрая-допрая. А назвала космос.

Слишком добрая впилась в мой круглый живот, вздутый после особенно сильного ужаса мужа. Провозгласила:
- Родить мальчика - главное! - ибо в моём УЗИ не проявился мешок для носильщиков. Космос вывернул наизнанку кишки с пережёванными фотами группы "Зоопарк". Науменко Майка я зашила и поставила на рояль.
Когда ты родился добрая доброта больше по мне не ходила, где-то растворилась. 
- Майна, майна - после развода забирала мой смысл.
- Мам, майна это?
- Майк и его город N.
- Плохие люди. В грязную лужу рояль спустили.
- Не плохие, они глухие, как наш создатель и его продолжатели.
" Совсем крыша протекает, пора к врачу",– подумал Никулин.

Ведь снотворного днем с огнем не сыщешь, о валерьянка и не мечтай, а талоны на крепкие алкогольные напитки кончились неделю назад. И если еще на дворе зима или -
не дай бг! - поздняя осень? Жаль только, он не может утопить в себе груз ежеднев-
ности, кошмаров, мучающих не один год. Не утопить, не заглушить. В голове проносит
ся мысль - "пойду, что-ли, чаю попью", и он нетвердым шагом направляется на кухню.



"Пойти поссать или, прикрутить крантик, шоб в машину не свалиться. А пестня остаётся с человеком", опять подумал Никулин.
Можно подумать и придумать культовые барабанные палочки, контрабас и т.д. Тогда можно будет создать культовый ансамбль. Ведь без культового ан-сам-бля молебен не получится."
Не мог он придумать, чем заняться, поссать, сбегать за пивом, или чаю. Ну, и усё, пора было начинаться  пресловутому  полтергейсту.
 
Чем же было своеобразно поведение «шумного духа»? Да тем, что оно совершенно не укладывается в утвердившиеся в его сознании со школьной скамьи представления об окружающем мире и абсолютно не вписывается в рамки известных ему физических законов. И еще, поведение «шумного духа» часто бывает немотивированным. Выныривают на свет снаряды: бутылки из-под виски, тяжелые черные из-под шампанского.
Итак, время действия – осень 1988 года. Место – Москва, квартирка, в которой живёт Никулин. И, обственно говоря, эпизод с Барабашкой, тем более что я уже обещал рассказать. Как-то проснувшись ночью, Никулин сидел на  кухне своей квартиры и пил чай, раздался стук в дверь. Тук-тук-тук
– Кто-то пришел, – подумал Никулин.
Потом удивился, – но ведь есть дверной замок.
– Пойду открою,  – и пошел открывать дверь, но за дверью не оказалось никого. Площадка и лестница были пусты.
Не успел Никулин снова приняться за чай, как вдруг опять раздался сильный стук, на этот раз с потолка, прямо над ним. А еще через минуту застучало в дальнем углу, из-за шкафа. Выросший в «глухие» годы, когда о полтергейсте не говорили и не писали, он ни о чем подобном и не слыхал.
Но может, это оказалось к лучшему: незнание и освободило его от страха перед сверхъестественным и необъяснимым. Он просто принял происходящее как данность: в квартире, где до этого обитал, появился некто. А то, что этот кто-то – невидимый и непонятный, – тем интересней! Именно поэтому вместо того, чтобы пытаться «изучать», «анализировать» его, как стал делать бы ум, зараженный аналитической рефлексией, он постарался просто подружиться с этим кем-то и жить с ним в мире.
Начали они с того, что в первый же вечер нарекли его Барабашкой, шутливо-ласкательным именем от русского «барабан», «барабанить», т. е. «стучать».
– Но если он стучит, – заметил Никулин – может, с ним можно общаться? Может, Барабашка хочет сказать что-то Никулин почитывал исторические романы про
графа Монтекристо и знал, что именно так, перестукиванием, революционеры, заключенные в разных камерах, переговаривались между собой.
– Барабашка, давай говорить. Я буду спрашивать, а ты стучи. Стукнешь раз, значит «да», два раза – «нет». Согласен? Ответом было громкое «тук». Один раз.
– Согласен!
Так началось их общение. О чем говорил дедушка  с Барабашкой, какие получал ответы – сведения об этом отрывочны и скупы. Известно только, что отвечал домовой вполне разумно, а, главное, даже когда спрашивали его о чем-то, чего никто из присутствовавших не знал, ответы его, как оказывалось потом, были точны.  О самом Барабашке удалось узнать, насколько это возможно, оперируя только понятиями «да» и «нет», что он – некая сущность, существо, но не взрослое, а, по нашим меркам, что-то вроде подростка. Живет он в неком мире, где все другие подобны ему, но он как бы «выпал» оттуда, «заблудился» и не знает, как вернуться обратно.
Не есть ли этот мир, столь отличный от нашего и находящийся где-то «рядом», мир той самой параллельной Вселенной, о которой пишут теоретики-физики и математики?
Став  членом команды, Барабашка начал принимать активное участие в общей жизни. Как рассказывает Фарида, не раз по ее просьбе он выключал и включал утюг, вставляя и выдергивая штепсель из розетки. Если же на кухне закипал чайник, а подруги забывали о нем, Барабашка непременно напоминал им стуком. А несколько раз по утрам они даже находили на кухне неумело приготовленные бутерброды – это тоже был Барабашка.
На этом открытые и доступные сведения о Барабашке подходят к концу. Но они дополняются другими, полученными, как принято говорить в подобных случаях, из надежных источников. Феноменом якобы заинтересовались исследователи (из какого научного подразделения, неизвестно). В квартире были установлены мониторы, которые действительно фиксировали перемещение предметов, стук и ответы, получаемые при помощи стука. Правда, самого Барабашку обычным телемонитором фиксировать не удалось. Когда же был установлен монитор, работающий в диапазоне ночного видения, он будто бы получил изображение (или контур) некоего существа, напоминавшего человека, ростом около метра с небольшим.   – Так он же маленький, с ребенка, – говорит Фарида. Мы ему и постельку сделали. И действительно, мы видим на экране телевизора небольшую перинку и подушечку, расположенные на антресолях.
– Почему постель такая маленькая? – интересуется репортер.
– Мы считаем, что это просто домовой, – объяснила непонятливому телерепортеру обитательница одной такой квартиры, – живет он на антресолях,
– А вы что, видели его?
– Нет, конечно. Человек не видит, зато животные могут. Кошка, собака, например, видят. А может, чувствуют его.
– А что если мы попросим его постучать сейчас, чтобы зрители тоже были свидетелями?
– Почему же нет? Если он в настроении, то и постучит.
Никулин закрывает дверцы антресолей с полудетской, полукукольной постелькой и просит домового или кто там есть отозваться. На экране телевизора – закрытые дверцы и поднесенный к ним микрофон. Пауза – и мы слышим три четких, раздельных удара, которые доносятся с антресолей. Дух отозвался.

Известно также, что в квартиру, где обитал Барабашка, в порядке эксперимента на одну ночь был помещен доброволец – научный сотрудник, пожелавший лично наблюдать феномен. Он получил это удовольствие. Утром белье, в котором он спал, оказалось, как бритвой, разрезано по бокам сверху донизу. Линия разреза подробно изучалась потом под электронным микроскопом. Полученные результаты неизвестны, как неизвестны и дальнейшие детали этой истории. Известно только, что для продолжения наблюдения решено было переместить Никулина в специально оборудованное помещение. Правда, сделано это было только после того, как сам Барабашка простучал в ответ, что согласен переместиться вместе с ним. Когда «Волга" ехала по улицам Москвы, Фарида спросила: – Барабашка, ты с нами?
Как правило, описание полтергейста делается со слов случайных свидетелей, соседей или самих жертв феномена. В случае, о котором идет речь, представляется редкий случай ознакомиться с официальным документом.
Не плачь, Фарида, не плачь, Зухра, Гюлчатай не плачь.
- Выживут глупые. - что-то такое слышали мы в 90-х. Маленький умненький Ваня из группы "Ванушки" из окна вышел. Второй мелкий сердце остановил. Средний, пишут, спился. Упитанный живёт. Никулин вышел за пивом, поскольку зае...ла
эта роскошь, вроде зелёного чая.
- Выживут худые - теперь об этом судачат округлившиеся волосатые учёные.

Фарида, Дура с большой буквы и  сердцем и без ума такая же несчастная дура, как и дура с умом без сердца. - Мне ближе Достоевский. Его инструмент - металлофон,  сам по себе инструмент. И старая детская кукла за шкафом, на даче. Ничего особенного, деревянная, с красивым носиком. Белые волосы, к ним Никулин добавит свои. Парик изначально был прибит гвоздиком. Деда, кто подарил её, пришурупил. Стало быть ум ейный не волосатый, как у космических, а земляной, железный.
Ещё одна яма - дупло вместо груди. Что там только не хранится: копейки, пуговки, жуков, бусинки, противопотные шарики из  импортных кедов со звездами.
- Ты знаешь, растут зимой камни? Трескаются, туда проникает вода, лёд расширяет их, они вырастают? - так рассказывают люди. Положишь в нишу камушек. Добавишь, если не забудешь из поездок привезти. В этот год Фарида  нашла в постели у себя, в Фоче, когда тряхнуло Карию, то бишь, Измир. Нет, с неюон не  лежал,тот из кого сыпется морской ли золотой песок. Фаридаи всегда спит одна.

Пару месяцев назад в дупло положила Фарида камушек. Он раскололся, пророс в щель головы. Теперь у копии Фариды есть сердце, мозг главный серый и зелёный мозжечок.
А сама она глупая и худая. На подмосковной даче живет. Должна выжить. А пока покой.

манекен распорот и издерган
весь в лахмотьях
кровь, прах, боль
он не нужен, никто его не хочет.
пусть станет нужен мне такой.
зашью, замажу раны медом.
он будет спать, а я спою.
и небо открою, потом умою,
потом полюблю, а потом уйду.

Сон-кошмар поставил точку. Полтергейст снова здесь. Здесь снова - это привычно, хорошо.
- Чур, сон. Уйди, чужая комната и покусанная луна.
- Просыпайся, я, любимая, сегодня снова мой лучший день
Совершенство природы будит утро, день, вечер, и ночь будут всегда.
Ночь - я рядом с открытой комнатой другой чужой души, а там кап-кап - слезы. Обычная путаница с точкой-каплей и многоточием-слезами.
Кто-то схватил мою руку и дернул внутрь. Гром-грохот железных ворот, нет даже окна. Трудно искать темную кошку в покрытой пеплом комнате. Но я сама кошка-львица с горячей кровью и фонтаном мыслей…
Это комната ли? Это могила с ржавыми, поломанными лопатами-смычками и ненужной серо-прозрачной скрипкой.

Плакать, петь я не умею
Буду думать, кто сыграет…
- скрипит безумная душа-скрипка.

Чудный мальчик мог быть скрипачом, но кто-то выбрал. Выбор был осознан, продуман, просчитан, сожжен в утробе. Сейчас серый мальчик живет на однобоком дереве в углу. Его други - чурота, его подруги - железные.
Вокруг истерзанного ствола дерева намотаны волосы. Кто-то надеялся, что волосы спасут от разрушения и стягивал сухой ствол прочными нитями девичьих волос…
Ветви сухостоя скрипят,  тянутся к моей шее.  Задыхаюсь, ищу воздух. Где-нибудь, чуть, пусть меньше глотка, дай жизни каплю…
Моё сердце сочится пурпуром, кап-кап,  кровь «солнечных» - лава. Скрипка поднялась в воздух, покрыла меня прахом. Саван-кольчуга смерти - ободрала кожу чешуёй бессердечного дерева.
Когтями комкаю корягу, а ветки ломают мне ребра.
- Просыпайся, мальчик, сегодня будет твой самый лучший день - хриплю я.
Испуганный ребенок прыгает с разрушенного дерева, прижимает скрипку.
- Я так одинок - плачет он...
 Серебро скатывается из глаз ребёнка, тает. А я уже не дышу и не могу позаботиться о тебе. Его нельзя обманывать, взрослые должны заботиться о любом чаде…
Рву своё чуть живое сердце, а серебряная слеза скатывается в место, уготованное богом для души. Бросаю мотор человека  в скрипку - удар. Чуть живое сердце-смычок в руках ребенка и…  удивительные ноты серебром полетели в небо.

Пусть ты пепел сейчас, но серебряный,
А серебряные пули изгонят демона,
А серебряная нить во тьме светится,
Серый мальчик и любовь встретятся
- поет душа скрипача.

Игла из серебра впилась в тело солнца. Светило проснулся и хозяином отодвинул сонную седую старуху - Луну в сторону. Творец вложил мне в свою нишу новый, трепетный, молодой мотор.
У кошки не девять жизней..., сотни, если её отец - Солнце:
- Просыпайся, дочь, сегодня снова наш новый лучший день… - вместе с серебряным мальчиком будит Фариду отец.

 В принципе поклонникам без разницы чему верить, поэтому можно молебен провести и под электрогитару,как инновационный. Причём у гитары должен быть гриф с головкой.