Змея

Слышу часто я, как я крут, безучастный остывший труп. Ем объедки я со стола, что в обед ты мне собрала. С этой малости и живу — сбалансирован БЖУ твоей милостью для меня, впрочем, голод мой не унять: для меня не обед в судке — пара крошек в твоей руке. Не я сыт, и неясытью умыкнули любовь мою. И в постели теперь не я: в моём теле живёт змея; были бабочки и огонь, былью свет и не былью боль, а теперь чешуи извивы растирают в труху безвинных мотыльков и нутра уголья, отзываясь несметной болью, необъятным и жгучим горем, пеплом счастья и морем скорби; чудеса обернулись порчей, с неба страшные рожи корчат, в горле речи клокочет яд — извергает его змея. Капли яда сжигают всё, даже радость, что ты несёшь. И от этого лишь больнее — быть причиной твоих волнений. Жаль войны нет, а то бы так отутюжил меня бы танк, чтобы в жижу моя душа, наконец-то чтоб не дышать. Чтобы в месиво все кишки и бессмысленные стишки. Умоляю, меня прости, что я смерть твоей радости. Каждый миг свой и каждый вздох я жалею, что я не сдох.