Про жизнь

Жил старик со своею старухой
Тридцать лет и, к тому же, три года.
Эта жизнь завершилась разрухой.
Знать, такая у старцев природа.

Где-то в мире возникла юница,
Напечаталась, нарисовалась.
Начала с этим старцем возиться,
Флиртовать, целовать порывалась.

И у старца запрыгали звезды,
Что в очах, что в паху, что в сознании.
Стало ясно, еще как горазд он!
Голубицы достоин признания.

И старик ощутил снова юность,
Как давно со своею старушкой.
Море, небо он мог переплюнуть,
Вдохновляемый юной подружкой.

И старик побежал к своей бабке
И сказал ей: "Не плачь, не бросайся.
Я тебе буду скидывать бабки.
Ты ж ко мне приставать не пытайся!

Дай мне волю, я стану счастливым,
Молодым, хоть слегка седогривым.
Отпусти меня, слышишь, на волю.
Не грусти, и не трогай ты Олю".

А старуха-разруха: "Не знаю.
Ты, должно быть, мой старче, с приветом.
Что за дева твоя молодая?
Нет ли тайной корысти вот в этом?"

А старик: "Не твое это дело.
Успокойся, ты мне надоела.
Я люблю, и любим - это точно.
А с тобою у нас - это точка!"

И пошел по судам, чтоб делиться.
И его вдохновляла юница.
Говорила: "Ты что, всё оставишь?
Только знай, гусь свинье не товарищ".

А старуха слегка заболела,
Что там, рак? Да обычное дело.
По врачам, по огромным больницам,
Незнакомым веселым юницам.

Смерть приехала в черной карете.
На могиле рыдали их дети.
А старик продолжал веселиться,
А что делать, ведь рядом юница?

Ей, юнице, слегка лишь за тридцать,
А ему скоро семьдесят стукнет.
Он не может, не хочет стухлиться.
Он всегда для любимой доступен.

"А старуха, ну что ж? Это старость.
И ему, чай, не много осталось.
И кому завещать всё наследство?
Ведь не детям же? Кончилось детство!"

А молодка, она ж не в колодках?
А в чулках, иль в красивых колготках.
Ей ведь тоже хотелось бы жизни,
А не плакать на старческой тризне.

И юница пустилась...

12.5.21