Квадриптих Солдаты победы

КВАДРИПТИХ «СОЛДАТЫ ПОБЕДЫ»

Вот и закончилась война,
И родилась Великая Победа.
А за окном цвела весна
Незабываемая по воспоминаниям деда.

«Мы шли дорогами войны.
Я молод был тогда и весел,
Знал от «коричневой чумы»
Одно есть средство – сила песен.

После боев бригада лесом
Идет усталая, бывало,
Солдаты голову повесили,
Что ж, я – бригадный запевала?

Окутан лес древесным мехом,
«Запев» - и нету тишины,
С «припевом» -  громыхнуло эхо,
Солдатский дух – он «бог войны».

Крепчал наш марш артиллеристов,
Все тверже становился шаг.
Казалось, дрогнули фашисты,
Стальной волною сломлен враг.

В период жарких наступлений,
Сибирский проявляя нрав,
Командовал я батареей,
Мобилизуя весь состав.

Скопленье недруга пехоты
На точке! Вызывай огонь!
А ну-ка, с песней! - дрогнут дзоты
И рухнет вражеская бронь!

Следом «Катюши» посылают
Горячий пламенный «привет»,
Такой, что землю «выжигают»,
Таков агрессору ответ.

Для сердца русского Катюшка -
Березка, ситцевый наряд,
Зеленый луг, гармонь, частушка,
Румяный яблоневый сад.

Но если враг придет, Катюша,
То для солдата ты - боец,
И песня, что согреет душу,
И партизанский сорванец.

В тылу - ты верная подруга
И фронтовая медсестра,
В разведке - выручаешь друга,
В бою - отважна и быстра.

«Катюша» ласково звучала
И в медсанбате, и в строю,
Гордость за Родину вселяла,
В каком бы ни был ты краю.

А в передышках меж боями,
Неся тяжелые потери,
О доме думали с бойцами,
Ценили отдых - песни пели.
 
Играй, гармонь! Звучи «Смуглянка»!
Солдатский заполняй досуг!
Пусть неказистая землянка,
Но  ближе голоса  подруг.

Часто и в пляс лихой пускались
Да в «раскудрявый и резной»,
Так, будто дробью  выбивали
Перед смуглянкой молодой.

А там хлопок, удар ладонный
Вскользь по подошве, по бедру,
И вот он,  будто приближенный
К  той  молдованочке  в саду.

Играй, гармонь! Звучи «Смуглянка»!
Солдатский украшай досуг!
Пусть неказистая землянка,
Но шире становился  круг.

Случайно аккордеон трофейный
Попал в бригаду как-то раз,
По клавишам благоговейно
Я пробежался первый раз.

Затем освоился, запел,
И заиграл уже свободно,
На крыльях вальс всех облетел,
Бойцы расселись беззаботно.

Короткое затишье. Вечер.
Звезды открыты и нежны.
Мне не забыть ту взглядов встречу
Солдатских огоньков души.

Очеловеченные души,
Искорки  глаз, искорки слез,
Войною обожженной суше
Неба немеркнущий вопрос:

«Земля, зачем тебе война?
Я вижу сверху, жизнь - прекрасна,
В млечном пути она одна,
Не погуби ее напрасно.

Дарю тебе  сердец скопленье,
Два глаза – это две звезды,
Бойцов двойное умноженье,
Двойная  сила  правоты».

Я  пел,  и вальс  задумчиво  мерцал
В лесу прифронтовом,
Вдруг разгорался  и  мужал
В стремлении  боевом.

Теперь, когда смотрю на небо,
Я вспоминаю тех бойцов
Как звездочек,пусть ярок не был         
Их свет в созвездии полков.

Но шла война, и мы мужали.
За реки Одер, Висла, Друть,
Где оборону прорывали,
Медали украшали грудь.

Ожесточенные бои,
Моя задача как парторга
В рамках военной колеи
Руководить умело, зорко.

Мы принимали в коммунисты
И перед боем, и потом,
Шел  массовый артиллеристов
Патриотический подъем.

В боях за Прагу и Варшаву,
За Гомель, Штаргардт и Берлин,
И за советскую державу
Боец не дрогнул ни один.

И вот – Победа. Звездный орден.
Медали. «За отвагу» есть.
Я брал Рейхстаг и к службе годен
Плюс  незапятнанная честь.

Домой вернулся. Нету сына.
Где был? Я крайне удивлен,
Куда забросила судьбина?
Но сын рассказом увлечен…

- «Я на Кавказе рос, учился,
Здесь быть мужчиной – это честь.
Хотел, чтоб сыном ты гордился:
Равняться на кого мне есть».

- «Глазам не верю, молодчина!
Грудь в орденах! В 16 лет!
Когда успел ты стать мужчиной,
Тебе ведь было мало лет?»

- «Да, было мне всего 12,
Себя я проявить мечтал.
Кавказ тогда оборонялся,
Я партизанить рано стал.

В отряд, где офицер Шевченко
Не отмахнулся, взял с собой,
До крайности «язык» был нужен,
Мне поручили «первый бой».

Я, живо проявив смекалку,
К машине с немцами – один,
Прикинувшись «мальчишкой жалким»,
К засаде «двух» сопроводил.

Разведка близ Дзаурикау –
Это лишь первая медаль,
А дальше немцам дали жару,
Сжимая адскую спираль.

Шли в бой за город Николаев,
Бендеру, крепость Измаил,
И  с танковою группой сил
Схлестнулись на брегах Дуная.

Вот случай под Одессой – важный:
Река замерзла. Тонкий лед.
Войска остановились наши:
Нет переправы,скрыт проход.

Напротив берег охранялся
Десятком вражеских солдат,
А я разведывал, катался,
Коньки предательски скрипят.

Но, видно, думал неприятель,
Что худенький мальчонка тот,
Не мог так весело кататься,
Когда бы знал в разведке толк.

Быстро нашел я переправу,
Враг не успел даже смекнуть -
Все переправились на  славу,
Продолжив боевой свой путь.

Наш полк гвардейский от Кавказа
Врага гнал до Австрийских Альп,
Дни оставались до приказа
Салютовать победный залп.

Но вот досада, я был ранен,
Победу встретить здесь пришлось
На койках госпитальных спален,
Но пел от счастья я до слез.

Я пел всегда, и песня грела
На сцене, дома, на войне,
Душа соловушкою пела,
Отец, твой дар достался мне!»
~
Торжественная встреча в новом здании театра,
А вот тогда лет 25 назад
Спектакль наблюдали не из амфитеатра,
А из реальных воинских осад.

Преследовали мы фашистских оккупантов,
В предгорья вторгшихся родных кавказских гор,
Тогда изгнаньем наглых фигурантов
Командовал Хижняк - наш генерал-майор.

И зал – ваятель праздничных святынь,
Сегодня однородным по составу
Казался всем, но в штатском гражданин
Представился внезапно по Уставу.

Герой Советского Союза,
Десантный в прошлом командир
Козаев, не щадя мундир,
Своего орденского груза,

В волнении стремительно обнялся.
Уже президиум, вставая,  удалялся,-
"Левка! Сивков! Наш сын полка!
Пойдем  -  надо увидеть Хижняка!»

Снова представился он четко по Уставу,
Серьезный генерал его не узнавал,
Казалась, строгим был по нраву,
Но миг - и горячо  расцеловал.

«Это ли срок для человека?», -
Сказал он, не скрывая слез,-
«Как славно, что чрез четверть века
Увидеться нам удалось!»

Затем расцвел и встрепенулся,
Как будто устремляясь вдаль,
«А помнишь, Лева», - улыбнулся,
«Свою ты первую медаль?»

~

Года прошли, зарубцевались раны.
Не так хрупка войны и мира грань.
Отец и сын – два славных  ветерана
Поют, погибшим отдавая дань.

Они поют о журавлиной стае,
Сердца сжимая, в горестном строю
По  имени  как будто вызывая,
Всех, кто убит в безжалостном бою.

Как много песен было ими спето:
Лирических, задорных, боевых,-
Но, вслушайтесь, дороже этой - нету,
Она как откровение для них.

Песня нужна. В ней боль былых утрат,
Тревожные вопросы к поколению:
Ради чего не стало тех ребят,
Что приближали этот день весенний?

Как хороши их лица, статно тело,
Открытый честный взгляд, веселый нрав.
И каждый чувствовал, что прав
В желании, чтоб снова сердце пело.


В альбоме славы боевой
И именем своим на памятнике
Напоминает: «Я – живой,
Над вами, на воздушном паруснике!»

Село. Невспаханное поле.
Горящий падал самолет.
Каков прогноз и божья воля:
Разбился или жив пилот?

Евстратовка – села название.
Рядом с Воронежем оно.
Разведка. Сложное задание.
Воздушный бой – все, как в кино.

Маршрут сверяет штурман Саша.
Конверт с посыльным. Пишет мать.
Ревет мотор. Взлет экипажа.
Как жаль, что некогда читать!

Но Саша знает, что она
В письме его благословляет,
Ее поддержка так нужна,
И это силы прибавляет.
 
Война все больше разгоралась
И уже в первые года
На гимнастерке Александра
Сияла «Красная Звезда».

Не первый вылет. Тыл врага.
«Командировки» эти часты:
Где с точки зрения «знатока»
Скопились вражеские части?

Но вот на звездный экипаж
Кинулись «мессеры» фашистов:
Паденья огненный вираж,
Последний залп стрелка-радиста.

Всегда задание на «отлично»
Он выполнял. Но этот раз
Огнем охвачен, дым токсичный,
И не спасет противогаз.

Один из лучших экипажей -
Всегда на линии огня,
Не возвратится он на базу,
В полку их долго ждали зря.

Но экипаж остался жив,
Выскакивая из машины,
И ничего не прихватив,-
Вокруг лишь тлевшие руины.

Вдруг лай собак вблизи раздался,
В тылу врага, куда бежать?
Немецкий говор приближался,
И что с письмом, куда девать?

Одежда брошенная тлела,
Удары кованых сапог
Внезапно ощутило тело,
Все обгоревшее в ожог.

А мать получит похоронку,
В селе найдут еще одно
И вышлют ей тому вдогонку,
Сыном невскрытое письмо.

А дальше как в кошмарном сне:
Беспамятство, вагон, кровать,
- Где я?- Ты в лагере военнопленных,
Тебе, браток, надо лежать.

Цемент, тифозные бараки,
Ноги, закованные в кандалы,
Система пыток, лай собаки,
Карцер – все ужасы войны.

Я - в Николаевском штулаге,
Кровью в висках стучит набат:
Здесь все от смерти только в шаге, -
В печь, в жернова, в кромешный ад.

Достойны подвига - врачи!
Наши, которые из пленных!
Старались всех своих лечить,
Рискуя жизнью ежедневно.

И как справлялись, молодцы!
За месяц опухоли спали,
Ожогов нет, одни рубцы.
Мысли о плене угнетали.

Быстро родился план бежать
Вначале между мной и Кашиным,
Сорокин вызвался связать всех трех
С подпольщиками нашими.

Бежали через потолок.
Наутро дан сигнал тревоги.
Фашистам, видно, невдомек,
Искать нас в зарослях дороги.

Путь до Евстратовки пешком.
В одном из сел немцы стояли
От женщин на селе узнали,
Что в поле есть аэродром.

Но Саше здесь пришлось остаться:
Ныли концлагеря рубцы,
Решение - в селе скрываться, -
Так разошлись в пути бойцы.

Решив бежать, пять дней подряд
Саша следил за летным полем.
Однажды прихватив снаряд,
В кустах он спрятался дотоле.

Уже намечен штурмовик,
Но все предвидеть невозможно:
Машина, следом грузовик,
Проявлен он неосторожно.

Всегда с врагами бился рьяно:
Летит лимонка в боевик,
Тут крики немцев: «Партизаны!»,
Но поздно - выбит штурмовик.

Переполох. Опять охрана
Искала долго партизан,
Но Саша в ночь, через бурьяны
Уходит, как лесной «шайтан».

Двигался к фронту он скитальцем,
Ползком, где полем, где по льду,
Сковал мороз, немели пальцы,
Забыв про сон и про еду.

Отметки вражьей дислокации
Сверял на ледяном ветру,
Знал, сведения в штаб по рации
Подполье передаст к утру.

Не подвела б расчетность плана!
Весь обморожен и без сил…
Рассвет. Его нашла  охрана
Бойцов, оберегавших тыл.

В сводках январского календаря:
Подполье, партизаны, рация,
Затем участие в боях
И в Россошанской операции.

Характер парня – боевой,
Но в госпиталь попал опять,
По счастью, только в «полевой»,
А в мыслях: «В полк! Пора летать!»

Всю эскадрилью «воздушкой»
Настигла радостная весть,
Что штурман Саша Тананушко
Вернулся к нам, он снова здесь!

Отважный сокол! Сколько раз
Сбивает вражьи истребители!
Краснознаменный экипаж!
В бою и в небе - победители!

Последний жаркий день июля.
Ярыгин,  Клюкин - командир
И Саша, - строгий караульный
Их вместе в штаб сопроводил.

«Здесь собрались все командиры», -
Сказал один, – «Ждем только вас,
Вот план вам и ориентиры,
Вылет немедленно, сейчас».

«Не лезьте только на рожон!
Держитесь облаков!», -
Сказал отечески потом
Штабной им Иванов.

Пе-2 взял курс во вражий тыл,
Город Карачев – на подлете,
Казалось, долго он кружил,
Не маневрируя в полете.

Противник действовал этапно:
Подкрался сверху и завис.
Стервятника прошил внезапно
Стрелок, тот камнем рухнул вниз.

Город, раскинувшись лежал
Как на изученном планшете,
А экипаж спешил, снимал
Объекты в зримом силуэте.

Фашисты дерзости такой
Не ожидая, без прелюдий
Открыли яростный огонь.
На пораженье, из орудий.

Важно продолжить фотосъемку:
Курс взяли прямо на Орел.
Фиксировали все на пленку:
Шоссе, войска, аэродром.

Все точно сделано по схеме,
Проверен топливный ресурс,
Штурман рассчитывает время,
Пора лечь на обратный курс.

Плотная облачность накрыла.
Машина вышла из пике.
В своих разрывах туча скрыла
Врага в воздушном тайнике.

«Истребитель на хвосте»! -
Крикнул стрелок предупреждение.
«Машину развернуть назад
И приготовить к отражению!»

Но тут  стеною из зениток
Встал заградительный огонь.
Осколки сыпались в избытке,
Прошило очередью бронь.

Трудно дышать, горел капот.
Откинули колпак кабины,
В штопор заваливало самолет,
Команда: «Прыгать из машины!»

Все трое выбросились сразу,
Взглянув вокруг и выше – нет…
Нет больше Саши – опыт глаза
Печальный подсказал ответ:

Стропы оборвались не тут:
Их посекли зенитные осколки.
Видимо, их потом найдут
Повисшими на ветках елки.

А  купол парашюта Саши
Без видимых  на то причин,
Без штурмана, в свободном пилотаже
Плыл тихо в стороне один.

В глухой деревне, близ Орла,
Название ее Калинник,
На тело Саши набрела
Крестьянка, заглянув в осинник.

Останки тайно схоронили
Сельчане там же, где нашли,
И документы сохранили, -
Сокрыть от немцев предпочли.

Теперь жить в памяти народной
Будет отважный паренек,
И родина его – свободна,
И Омск – сибирский городок.




Родился во Владикавказе,
Жил в осетинской слободе,
Все уголки ее облазил,
Не забывал и о труде.

Шли годы. Школа номер пять.
А дальше - педобразование
Историком хотелось стать.
Мечтал осуществить желание.

Бурлила кровь. Теперь куда?
Пути, дороги - бесконечность...
Но был я круглый сирота,
И мне не свойственна беспечность.

Листаю мысленно страницы:
Распределение в Агдам.
Азербайджанским сослуживцам
Представлен завучем я там.

Три года в школе пролетели.
Призвал меня военкомат.
В один из жарких дней недели
На речку с группою солдат

Купаться прибыли мы. Жарко.
Кура замедлила свой ход,
На солнце отражая ярко
Молочный слой песчаных вод.

Пленяла влага нас недолго,
Плескаясь, как бокал вина,
Внезапно грома глас: «Тревога!
Ребята! Началась война!»

Быстрей летает только пуля.
Мгновенно прибыли мы в часть.
Так в этот летний день июня
Жизнь надвое разорвалась.
 
Наш комиссар в тот день увесисто
С трибуны всем пообещал:
«Пройдет не более двух месяцев
Врага мы опрокинем стан»!

Не только он, не знал никто
Фашистской степени агрессии,
И не предполагали, что
Годами обернутся месяцы.

Генерал-майор Судец -
Командующий воздушной армией
Семнадцатой,  в ней  я – боец,
Горжусь теперь сержанта званием.

Комбат Синельников нам очный
Для выполнения дал приказ -
Площадки выстроить досрочно
У Хасавюрта - в первый раз.

Маршрут лежал на Дагестан,
Работу выполняли срочно.
Враг прорывался в Тегеран,
Мы строили и днем, и ночью.

Противник рвался к южной нефти.
Горючего всего источник
Коварно захватить наметил,
Расчет ему казался точным.

Началом вражеского плана
Задуман город был Евлах,
Врага с земли Азербайджана
Сутками гнали на ногах.

В пекло, под авиабомбежкой
Двигались в сторону Ирана,
Недруга жаркой путь-дорожкой
Выбили вон из Тегерана.

Под Таганрогом в перестрелке застряли.
Дальше – Херсонес.
Враги на кораблях бежали,
Мы им как раз наперерез.

Немцев врасплох тогда застали:
Новейших грузовых машин
Они немало побросали
На глубину морских пучин.

Военный груз уничтожали,
Чтоб не достался нам трофей,
Но мы с морского дна достали,
Служил нам до последних дней.

С боями Миус-фронт прошли.
Через Румынию, Болгарию,
По всей  Европе дальше шли
В Венгрию, Австрию,  Германию.

В окопах часто стоя спали,
Осенний дождь лил проливной,
К утру окопы наполняя
По пояс жижей водяной.

Тяжелый бой под Иванчи –
Селом венгерским. Будапешт
Для ставки Гитлера – ключи
К сердцу Германии, рубеж.

Сдавать его не собирались,
Последний, судьбоносный бой.
Всю авиацию подняли,
Гул танков и снарядов вой.

Приказ – построить переправу
Для наших войск через Дунай.
Леса - налево и направо.
Зима стояла. Шел февраль.

Плоты мы делали из бочек,
В доски распиливая лес,
И строить торопились очень:
Фашистский к бою рвался бес.

Вдруг лютая  атаковала сила,
Сделался черным небосвод.
Сто самолетов нас бомбило,
Зловещим каждый был заход.

Погибло много здесь бойцов,
Один из них – молдавский друг
И старшина наш – Соловьев.
Как жаль, что сердца замер стук…

Фашисты магниевые шашки
В ту выбросили ночь. Светло
Стало как днем, солдаты наши
Сотнями  падали с плотов.

Дунай теперь кроваво-красный,
Мы на понтонах посредине.
Комбат Синельников дал гласный
Приказ: «Рассредоточиться по льдинам»!

Попрыгали на лед солдаты,
Мешала тяжесть вещмешков.
Держаться было трудновато,
Скользили, падая со льдов.

Я тоже быстро оказался
В Дунайской ледяной воде,
В ней льдину ухватить пытался,
Но скованность мешала мне.

Терять сознание я стал,
Как в госпиталь попал с недугом
Не помню, помню, как переживал
Гибель товарищей и друга.

Память о них сердечной раной
Осталась навсегда и в часть
Стремился мыслью непрестанной:
«Скорее бы в нее попасть»!

Воспоминания хранят
Бросок последних дней войны:
Австрийский город Винер-Нойштадт
С северо-восточной стороны

Нашей дивизией зажат
В полукольцо, враг окружен.
Предместье Вены - город Нойштадт
С боями был освобожден.

Победу встретили мы здесь:
В старинной трехэтажной вилле,
В ней нашу часть расположили,
В ней радостную огласили весть.

Скворцов штабным в то время был,
В  этот решающий момент
В штаб армии мне поручил
Доставить срочный документ.

Под радостные возгласы бойцов
Я выехал на мотоцикле,
Мчал через лес, пенье скворцов,
Казалось, крылья за спиной возникли.

А в голове кружилась новость о Победе,
Она как Венский вальс, смеясь, несла меня:
Дух Штрауса преследовал в карете,
Насвистывая трели соловья.

За краткий миг я смог вообразить
Жизнь яркую, мы за нее сражались,
Верить, Надеяться, Любить –
Три ангела в душе - за них мы и держались.

Конец войне. Теперь домой.
Мы возвращались через порт Констанца.
Но почему такою страшною ценой
Победа эта нам должна была достаться?

Не осознать всю глубину потерь,
Не рассказать страданий всех и казней,
Когда у власти «лютый зверь»
Не потерять бы нам чела образье!

А дальше – новый  фронт  открылся,
Звучал он мирно – трудовой,
За души детские я бился,
Не снизив дух свой боевой.

Но это - новая история,
Я расскажу, ведь на дворе -
Победа - с именем «Виктория»!
Великий день в календаре!