Счастье

По окраинам бродит счастье, непонятное, не моё. Закрывается безучастно, убегает от муравьёв. Прячет руки свои в карманах, в капюшонах своё лицо. Не обходится без обмана, нет ни матери, ни отцов. Счастье вроде как одиноко, жалковато на внешний вид. Люди спрашивают: "Как долго? Был поранен ты? Не болит?" Раздражается, убегает, нелюдимое вот оно. Люди шепчут: "Как самозванец, и не наш". Но не всем дано понимать его с полуслова, обнимать и кормить с руки. Счастье прячется, всё по новой. И находятся смельчаки, кто за ним, и в огонь, и воду, и на солнце, и в серый дым. Заебалось оно народом, вот и прячется, *** бы с ним. Но нельзя так оставить людям, кто загадками говорит. И однажды в капкан из прутьев вдруг попало, и не кричит. Из далёкого края вышел оборванец, охотник, жрец, в своём городе он на крыше привязал его наконец. Объявил он всему народу, что теперь это счастье с ним. Все взревели от счастья, богом окрестили, мой господин. Поклоняться все стали звонко, оборванца на трон, и чтить. Пир и танцы, взошло уж солнце, но мёд-пиво ещё всем пить. В суматохе, пока не слышат, незаметно пробрался сын оборванца до самой крыши, где сидело счастье. Один, в темноте, без страха, хотел он забрать счастье это себе. Фонарём он светил, но ни тела, ни души, исчезло везде. Не нашёл он, как ни старался, и капкан из прутьев пустой. Кое-как с духом быстро собрался, и вернулся на праздник домой. Подошёл к отцу, на ухо тихо ему пару слов прошептал. Гром, скандал, драка, неразбериха. Отец сына на порку послал. И закончилось в городе счастье. Свергли с трона, и выгнали прочь.
Жалковатое, безучастное, счастье снова уходит в ночь. В капюшоне и руки в карманах. Тихо прячет своё лицо. Не обходится без обмана, но без матери и отцов.

10.05.21