Волчья тропинка

Старый дед шёл по лесу, сжимаясь от каждого звука.
Продвигаясь несмело, тропа неудобна и узка.
Голова разрывалась. Картины сменяли друг друга.
Отчего становилось обидно, и больно, и грустно.

Он до мозга костей был наследником древнего рода.
Ровный профиль чеканный и белая чистая кожа.
В революцию быстро закончилась, видимо, мода
на дворян. С этим жить становилось немыслимо сложно.

Из усадьбы бежал, прячась в зарослях волчьего лыка
От идущих по следу волков, то бишь красных ищеек.
Он лежал на тропе и вдыхал аромат заманихи,
Обездвижен и голоден. К вечеру знал, ослабеет.

Отобрали усадьбу, родителей в ссылку сослали.
Обесценили всё, стал ненужным стране элементом.
Будто плюнули в душу, топтали её сапогами.
Слово в сердце вонзалось, хлестало его жёсткой плетью.

Кулаков раскрестьянили в годы лишений лихие,
Культивируя ненависть, и поступая безбожно.
Пострадали от красных волков все друзья и родные.
Зависть злая, что кость, поперёк им волкам краснорожим.

Дед очнулся от дум лишь при входе в усадьбу Благое.
Расширялась тропинка, как будто резиновый раструб.
Осознанье пришло, что он в доме родном был в покое.
И тряхнув головою седою, вошёл в двери властно.
©Эмма Карлайл