Княжна

Долго ли коротко -
Пташка летит из гнезда;
С каждой росой
Наливается соком трава.
Я не считала по каплям
Ретивых минут,
Только до пят отросла
Смоляная коса.

Старшие уж не растянут умильно рот:
"Царская дочка - нежный цветок зари!"
Взгляды иные кладут, как клеймо.
Точно на мне написали угольным комком сухим-
"Время уже пришло.
Даром не отдадим."

Шепот подружек -
Румяных затейниц гул.
Странные речи.
И шепотом - для чего?
Мать повздыхает,
Взгляд обратив горе,
Ждёт? Не дождется никак?
Волнуется? За кого?

"Воле родительской ты не перечь - мала.
Матери слово исполни, уже доросла.
Жди, да готовься, да будь посмирней -
Завтра, чуть свет отправляют с ответом гонца.
Воля твоя -
Растворится как дым над рекой.
Доля твоя -
Князю стать женой.
Слава его быстро летит,
Что плащ за спиной.
Ничего, что язычник,
Зато удалой."

Боязно. Руки стекла
По зиме холодней.
Ночью и сон от промокших
Подушек бежит.
Ночью все дума
Упрямая кружит чело -
Страшен небось жених,
Жуток, по локти увяз в крови!

Бают, всклокоченный мех покрывает его,
Бают, что он- де не знает слов.
Да повторяют старухи - кормилицы с уст в уста,
Что и медведь по весне меньше князя суров.

Боязно. Дико. Да жребия выпала кость.
Хоть ты лебяжьим криком навзрыд взмолись.
Скоро, уж, скоро явится страшный гость!
Вырваться хочется пташкой в синюю высь.

Ночь на исходе. Жадно жуёт огонь
Тонкой лучины иголку. Не спится.
Крестится споро царевна. Речкой бежит
Горькая слезная соль от ресницы.

Утро зарей-зареницей краснит небосвод,
Свежей росой тяжелеет смагард муравы.
Только в светлице умолкла тяжёлым сном
 князя невеста, грядущее позабыв.

Няньки, наперсницы с первым лучом будить -
Плачут: "Как зверю отдать дитя!?"
Долгую косу плетут, надрывно кряхтя,
В черный непрядый лен залогают золота нить.

А и что только девице шелк, да парчовый убор!
А и что ей убрус в разноцветьи камений да перл?
На молочном, без капли багрянца лице
Уголёк обгоревшей надёжи затлел...

Пообсохли соленые реки у синих очей,
Затуманился сонный, затравленный взгляд -
А уже и чело тяготят бремена обручей,
Опевают старухи напевом венечным наряд.

Воют, плачут, ведут без горюшка
Мелким бисером в клич рассыпаются.
Вот и царская светлая гридница -
Здесь раздольная быль кончается.

Растворяются двери дубовые.
Умолкают слезлихи бессчастные.
Взор потупился, взгляд поник,
Ведь во гриднице сам жених!

Думу думает дочка князя -
Ни за что, ни за грош погубили!
Да бесславному горбуну
Ее белые руки вручили.

Да когтистому полузверю
Ее шелковы косы рвать!
Бессловесному вепрю доверили -
Что теперь горевать?

Как очам оглянуть - боязно!
Как лицо дикой вишни алей!
Но пред матерью совестно...
Только раз посмотреть! Быстрей!

Отчего так душа забилась?
Очи лютый испуг миновал?
Смотрит девица, да неверится -
Вместо морды - лица овал.

Смотрит девица, ей неверится -
Нет клыков, да горба, да косм -
Смотрит девица - ей неверится:
Князь высок, чист лицом, росл...

Знать, Господь ее миловал, горькую?
Знать, не страшен ее жених?
Не надеялась, да отчаялась!
Снова взор молодой поник.

Но теплее руке - в теплой,
Шаг ровнее, когда ведут.
И ликует нездешне горячно
Сердце, сдвинув сомнений спуд.

Ей улыбкой его светится
Ярый луч на оконце слюды,
Ей в глазах его радость верится,
Радость мира - на все лады!