Юлия Вихарева

Он любил её "по-весеннему"

Он любил её "по-весеннему":
Как сошедший с ума юнец.
Вечерами читал Есенина
Под биение двух сердец.
Покупал в переходах ландыши,
По бутИкам искал духи,
И бальзамом ложилось нА душу
То, что любит она стихи.
Сам готовил супы домашние.
Если мёрзла, то кутал в плед.
И казалась совсем не страшною
Эта разница в тридцать лет.
Верил он: за простыми фразами
Скрыто то, что любви полна
Эта девочка большеглазая
В тонком платьице изо льна.
...
Но однажды, декабрьской стужею,
(Это было уже зимой),
Как обычно, с работы к ужину
Не вернулась она домой.
Он метался медведем раненым
В закоулках, ночных дворах,
И внутри него адским пламенем
Разгорался животный страх.

Он обзванивал все инстанции,
Он искал её вновь и вновь...
Клеил фото в метро, на станциях,
Со словами «Ищу любовь!»
Падал к вечеру, как подкошенный,
На пропахший духами плед.
И за несколько дней (не больше!) он
Постарел на десяток лет.
...
Он заметил... заметил сразу их!
Он услышал знакомый смех.
Парень. Девочка большеглазая.
Та же курточка: лисий мех.
Попытался ей крикнуть: как же так?
(Кровь прихлынула вдруг к лицу)
Ты меня схоронила заживо,
И сбежала тайком к юнцу!
Но увидев себя, обросшего,
В отраженье витрины, сник.
Что ей вспомнить о нём хорошего? –
Он совсем для неё старик.
Боль схватила клещами зА душу.
Он поплёлся в родной квартал.
......
Он когда-то дарил ей ландыши
И Есенина ей читал...

08.07.2015


"Ты не уходи! Он долгих 28 лет"

Он долгих двадцать восемь лет
И двадцать восемь зим, к тому ж,
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.
Всё было, вроде, как всегда:
Жена готовила обед...
Но приключилась вдруг беда:
Он взял и вспомнил про секрет.
Под шум и кислый запах щей,
Ворчанье Суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей,
Как будто было то вчера.
Она сидела у окна,
И мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона
Её прекрасный силуэт.
Струились пряди по плечам,
Скользили змейками на грудь,
И он подумал сгоряча:
Женюсь на ней когда-нибудь!
Он вспомнил всё до мелочей:
Изгибы линий, мягкость губ
И жар её простых речей,
И за окном огромный дуб.
Сплетенье рук, слиянье тел,
Каскад каштановых волос
И то, как он её хотел -
До исступления, до слёз.
Признаний трепетных поток,
(Как он на ушко их шептал!)
Смешной над ухом завиток,
Что от дыханья трепетал.
Она смотрела на него
Глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино:
-Люблю тебя. Роди мне дочь.

С утра он потерял покой:
То суетился, то скучал.
Потом, закрыв лицо рукой,
Сидел на стуле и молчал.
Жена ворчала, как всегда,
Ругала убежавший суп.
И он отметил, что года
Ей, постаревшей, не к лицу.
Как не идёт ей белый цвет
И пряди крашеных волос…
И целых двадцать восемь лет
Всё как-то было не всерьёз.
Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.
Нашёл тот дом. У дома – дуб.
Взбежал по лестнице стрелой.
Унять бы дрожь с холодных губ
И трусость гадкую – долой!
Наверное она сейчас
Пьет чай и кутается в шаль,
И из её прекрасных глаз
Струится тихая печаль.
А, может, принялась вязать?
А, может, кружево плести?
Так много надо ей сказать,
А, главное, сказать "прости".

Открыла дверь. В глазах – вопрос.
Ей было снова двадцать лет.
Каскад каштановых волос,
Знакомый сердцу силуэт.
Над ухом лёгкий завиток,
Как много лет назад, точь в точь...
 - Вы не ошиблись?
- Нет, не мог. Вы Аня?
 - Вера. Её дочь.
- А Аня?
- Мамы больше нет. Кто Вы?
Он повернулся вспять:
- Я шёл к ней двадцать восемь лет.
- Она ждала Вас… двадцать пять.
Как закружилась голова!
Как сердце ухнуло в груди!
 И вспомнил он её слова
С мольбою: «Ты не уходи!»

Он сгорбился. Поплёлся прочь.
Сплетенье рук... Слиянье тел...
Люблю тебя... Роди мне дочь...
А он ведь, вправду, дочь хотел!
Как странно: Ани больше нет.
Заплакал. Бросил в тишину:
 - Я буду много-много лет
Любить тебя. Тебя одну.

Сентябрь 2008