Продавец рубинов. Глава 21

Я говорил, что Она справится
И что если Им нужно сердце,
то Они могут взять мое.
Лес светился неоном.
Я держал Её левой рукой, а правой сжимал ружье,
И по тем, кто б приблизился к нам хоть на шаг,
Я б стрелял без предупреждения.

Я говорил, что Она выдержит
И что если Они голодны,
я могу попросить принести меню.
Если в списке блюд не окажется почек,
я легко своими их заменю.
На Неё пусть не то что не смотрят –
не думают даже сметь.
Стороной, кошкой чёрной,
Её пусть обходит смерть.
Потому что Она давно уже заслужила
свое рождение.

И Они отступили. Перед нами был только лес.
И из чащи бил свет, словно где-то там был порез.
Свет хлестал, точно кровь, из корней, изо всех стволов,
Изо всех прожилок. Так уходит к другим любовь.
Нам хотелось остановить это светотечение.

Я держал Её крепко. Так болящие держат жизнь.
Мы с Ней шли осторожно –
почти скользили по краю лжи.
Но глаза нам не врали. А тело обычно терпит.
И на одном плече у Неё задремала нерпа,
А на другом лисица, вниз свесив пушистый хвост.
«Мы войдем в этот лес, и ничто нам не помешает», –
Я шепнул, из груди выковыривая нарост.

«Если в мире остался лишь свет
и с подошвы его не смыть,
Чтобы видеть дорогу, нам нужно немного тьмы», –
Я держал тот нарост, как ракушку на ладони.
И свет отступал.
А навстречу нам в шелковых балахонах
Приближались дети. Неспешно, как старики.
И смотрели они…
Так Создатель наш смотрит в Вечность,
Сидя на берегу реки.

Из толпы вышла кроха, прижимая к груди цветы.
«Ты же знаешь, – спросила она, –
Что когда ты войдешь, это будешь уже не ты?
Лес покажет тебе то, что прячется в твой костюм
И в Её костюм, заполняя все ваши полости».
Я ответил, что знаю. Погладил любимые плечи.
Сколько можно хотеть надышаться
над этой пропастью?

Я не помню, как мы входили. Так входят в свои дома.
Но в какой-то момент я услышал: «Да будет тьма!»
Я ласкал эту тьму, как женщину.
Мы лежали на ржавых рельсах.
Она съела мои глаза, съела легкие,
а когда добралась до сердца –
Вдруг заплакала и остановилась.
Мое сердце билось
На расстоянии вытянутой руки.
А затем мы очнулись.

Мы стояли, обнявшись, как дети,
а с виду – как старики,
Разве что невредимые и у обычного леса.
Я держал Её крепко. Её и ружье.
А Она держала мое пульсирующее сердце.
И сияло оно в руках у Неё так ярко,
Что на него слетались невольно
Все окрестные мотыльки.