Татьян иэ Хорошего города

ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ

 1

    А  сегодня  Таня  из   Хорошего  города,  хочет  переехать,  в  ещё  лучший  город,  где её  очень   и  очень  ждёт,   очень  и  очень  хороший  человек. Человек  этот  в  очках,  очень  трогательный  и  сердечный.  Таня  слышит,  как  бьется  его  пламенное  сердце  и  обжигает  её  светлую  душу.  Не  так  чтоб  сильно  обжигает,  но  очень  приятно,  и  радостно. Он,  будто  мать, обожает  Таню,  предупреждает  все  её  желания   и  тихо  плачет  сердцем,  совсем  без  слёз,  но  очень  горько,  когда  Таня  обижается  и  обижает. Ну,  просто  тигрица,  набрасывается  на  любимого,  предчувствуя  измену.  А  он  с  удовольствием  ей  изменяет.  Ну,  не  будет  же он  до  бесконечности  сидеть  и  ждать,  пока  она  со   своим  Ваней   будет  сводить  счеты.  И  ненавидеть,  и  терпеть,  и  коброй  кусать  Ваню  исподтишка. О,  это  Таня   делает  искусно,  неудержимо  и  жестоко. О,  жестокая  Таня,  -  любимая  и  любящая  яркий  свет  в  своем  городском  окошке. Свет  горит  и  горит!  А  Таня  ждёт  и  ждет  Манны  Небесной,  которой  ей  никто  не  обещал,  но  она  ждёт,  потому  как,  Таня, -  знает,  чего  хочет,  но не  скажет  об  этом  никому.
    В общем,  злится  наша  Татьяна и  так   огненно  злится,  что  дым  летит  от  её  элегантной  одежды.  И  даже  от  малиновой  шапочки  из  ангоры,  которую  она  связала   этой  зимой.

   Зима  скоро  закончится,  и  ей  обещали,  что  всё  растает  и  унесётся  с  талыми  водами,  а  что  унесётся,  -  точно  не  сказали.  Может,  и  уносится  нечему,  потому  как,  кроме призрачных  слов,  Таня  ничего  точно  не  знает.  А  слова,  что? -  это  дух,  -  улетели, -  и  нет. Только  в  сердце  остаётся  приятное  щипание,  которое  вонзается  жалом  в  самую  главную  сердечную  мышцу,  -  миокард. Поэтому  у  влюбленных  никогда  не  бывает  инфарктов.  Хоть  сердце  и  рвется  на  части,  но  так  эластично,  и  так загадочно,  что  ничего  не  разрывает,  а  наоборот,  скрепляет,  крепкими  узами,  какой-то  огненности  и  пожара.  Вот  сейчас  Татьяна  лежит  лицом  к  стенке,  и   будто  бы  спит,  на  самом  деле  удерживает  волшебный  огонь,  бушующей  в  ней.
 
  Ж-ж-ж-ж-ж – бушует  пламя  в  Татьяниной  груди,  но  всё  цело  и  невредимо:  и  постель,  и  стены  и  сама  Татьяна. Факел  огня  бушует,  но  не  закрывает  образа  интересного  мужчины  в  очках,  который неотступно стоит  перед  глазами.  Очки,  конечно,  мешают,  как  бы  служат  пограничной  полосой,  но  Татьяна  и  так  уже  догорает,  без  лишних слов.  Она  в  облаке,  в  огне  и   в  такой  приятности,  что  лучше  её  не  трогать.

2

   Татьяна  вся  в  ожидании,  и  так  уже  несколько  дней,  или  даже  больше,  потому  как,  она  вся  искрится,  и  Иван уже  скоро  будет  от  неё  прикуривать,  дабы  экономить  спички.  Курит   в  доме, -   зараза  Иван.  Но  теперь  -  хвост  поджал  и  стал  выходить  курить на  мороз,  а  бывало,  упирался,  как   бык.  Теперь  же  чует   жареное,  сны  начал  вещие  видеть,  задумчивый и  как  бы испуг  его  берет.  Стала  Таня  мягчеть  к  Ивану,  то  по  голове  погладит,  то  скажет:  «  А  Ваня  у  нас  был  раньше  большой!  -   теперь  Ваня  маленький!»  чем  и  успокоит  Ивана,  и  озадачит.  Иван ещё  тот  гусь,  -  да  и  Татьяна  не  инкубаторская,  а  та  ещё  гусыня,   крупная, - такие  только  в  деревнях  водились  и  гусят  жёлтеньких  сами  высиживали,  -  добровольно.  Коты  ходят  по  дому,  мурчат,  -  не  довольные. Кот чёрный,  как  смоль,  а  кошка  трёхшерстная,  но  они  не  муж  и  жена,  так  как   к  Мурке  ходит  в  марте -  жёлтый,  а   с  чёрным  она  не связывается,  -  видно  природа  не  велит.  Так  и  лежат  на  котле,  наслаждаются  теплом, и  бывает,  полижут  друг  друга,  -   и  всё. 

   Однажды  кот  Цыган набедокурил,  и  Татьяна  отправила  его  на  улицу,  -  в  дождь. Смотрит  в  окно,  а  кот  под  яблоней  на  дожде  сидит,  и  отвернулся.  Ясно,  что  обижается.  -  Постучала  Таня  по  стеклу,  Цыган  обернулся.  Сделала  пригласительный  жест,  -  он  и  побежал,  - к  двери.  Вот  и  скажи  на  них  тварь бессловесная.  -  Всё  понимают, -  без  слов.
   А  сегодня  на  улице  буран,  все  сидят  дома,  -  благо  воскресенье. И  мутится  у  Татьяны  сознание,  но  не  так  как утром, -  полегчало,  потому  что  намучилась  и  накал  безответной  страсти  постепенно  спадает,  признав  всю  бесполезность  страданий. Пострадала  и  хватит,  но  как - то  не  хочется  выходить  из  этого  страдательного  транса,  где  ты  плывешь  в  огненных  облаках,  -  то  ли  заката,  то  ли  рассвета. Хотелось  бы  рассвета!  -  но  всё  гаснет,  как  призрачная  звезда  на  необъятном  небе. Небе! -  звёзд,  планет  и  воздуха,  и  безвоздушья  и  загадки.  Не  понять  человеку  ни  себя,  ни  неба,  ни  звёзд!  Но  зачем-то  он  нужен  во  Вселенной,  со  своей  любовью,  горечью  и  мечтой.
   Бывало,  Татьяна  ожидая  Вовчика,  даже  чувствовала  по  ладони, когда  он  о  ней  думает,  и  с  какой  силой  страдает.  Аж,  током  однажды  стало  в  ладонь  бить,  -  тут  и  Вовчик  пришёл,  она  ему  ладонь  издали  показала,  но  не дала  дотронуться,  но  мигом  стрельба  прекратилась.  Теперь  она  жалеет,  что  не  испытала  на  прикосновение.  Что  бы  было?  -  Могло  бы  и  руку  оторвать,  или  дырку  в  ладони  пробить,  как  молнией. Но  Бог  миловал,  -  всё  обошлось.  А  теперь  Татьяна  на  Вовчика  перестала  реагировать, -  как  отрезало. И  глаза  не  сверкают,  и  ноги  не  подкашиваются.  И  ладони,  как  лёд.  Теперь  другая  зануда,  другой  кадр перед  глазами,  как  приклеенный.  И  ночью спит  в  глазах,  и  стихи  вертит  в  голове,  и  дублер  сегодня  появился в  белых  штанах,  но  оба  в  очках,  к  сожалению.  Видимо,  -  близорукость,  коль  в  очках  сфотографировались.

   Близорукие,  они,  как  дети,  их  тоже  надо  по  головке  гладить  и  за  ручку  водить.  Чтобы  не  вырвались,  и  не  отвязались,  как  телята  малахольные.
Но  Татьяна  знает  все  телячьи  и  обезьяньи  повадки.

Поэтому,  как  укротитель, -  безумно  устала  рисковать.

3 

  А  рискует  Татьяна  как-то  не  очень  героически,  как-то  сонно,  -  будто   сны  свои  по  телеку  транслирует.  Когда её  обижают,  -  она   ищет  оправдания,   и  как  бы  поощряет  обиды.  И  вызывает  на  откровенность.  И,  как  гончая,  в  поисках  истины,  -  идёт  до  конца. И  замотает  клубок,  и  размотает,  -  видимо,   изматывает  силы  противника,  усыпляет  бдительность, но  всё  по-хорошему,  по - доброму,  чтобы   до  донышка  всё  выведать,  -  без  всякой  задней  мысли.  Выведать  и  всё!   И  коль  человек,  -  гадом  окажется,  - слова  ему  не  сказать.  Как  будто  душа  её  задвигается  чугунным  затвором,  -  а ключ  она  всегда  успевает  выбросить, -  навсегда.  И  тогда  становится  Татьяне  легко  и  приятно,  как  будто  клопа,  впившегося  в  её  тело, -  вытащила  и  раздавила.  Но  клопов,  никогда  не  бывает  мало.  Клопов  очередь,  а  вернее, -  стадо.  И  среди  своих  клопы,  и  средь  чужих.  Обожателей  -  ноль,  подстрекателей  тьма.  Но,  Тане всё  по фиг,  не  липнет  к  ней  грязь  окружения,  а  как  бы  очищает  её   изнутри, - ловит  она  свою  рыбку  на  вкусную  приманку добродетели.  Нет  в  ней  зла,  а  только  желание  найти  изумруд  искренности,  среди  булыжника  и  гранита.  Редко  удача  улыбается  ей,  и  потому   она  не  теряет  надежды,  как  старая  дева,  желающая  выйти  замуж за  прекрасного  юношу. -  И  выйдет,  зараза,  -  эта  Танька,  -  выкопает  она  свой  изумруд,  из - под  тыщи  земных  и  воздушных  слоёв,  достанет,  и  отчистит,  и   огранит.   И  -  не  продаст.  И,  главное,  мало  кому  покажет, -  не  станет  вешать  на  шею, -  на  показ,  на  съедение,  на   зависть, 

   А   к  сердцу приложит,  -  для   обожания! 

   В  тайне  станет  обожать,  и  мечтать,  и  хвастаться,  самой  себе,  -  Другим  же  слова  не  скажет.   

   И  будет  молчать, как  партизан,   у  которого  нет  выхода,  но  есть  надежда.

4
 
    А  сегодня  Татьяне  плохо!  Занудно,  как-то,  будто  кошки  в  душе  скребут. Х-р-р!
 Х-р-р! – и  мышей  полно,  но  съесть  некого.  Хитрые  мыши  пошли, -  не  адекватные,  -  Танькиного  яду   не  едят,  -  обходят  стороной,  -  осторожные. Нет,  чтобы поесть  вкусного,   и  лапки  кверху;  а  самой  Татьяне,  её  же  яд  подсовывают,  как  будто  невзначай. Нехотя.  Благородно!  - ожидая  даже  благодарности.  Но  кто  кого  благодарить     будет,  выяснится  позже,  -  по  закону,  -  неотвратимости. (Звёзды  не  меняют, -  своих  орбрит).  Даже  Призрачные, -  не  меняют.  И  призрачность  бывает  их  показушная,  -  за  тучи  прячутся,  чтобы  внезапно,  не  ослепить. - Не  испугать!  А наоборот,  приблизить,  приручить,  -  спасти. Ведь,  все  живем  во имя  мечты,  то  есть   в  поисках  Звёзд!  Чтобы  ошалеть   и  впасть  в  транс  обожания  и  восторга!  Кого  обожать?  За  что?  -  Зачем?  -  это никого  не  интересует. -  Главное  найти  объект  обожания  и… И  замучить!  Заласкать!  Задушить!  -  в  своих  призрачных  объятьях.  Звезды! Недотроги!  Выжиги!

    И  просто  дурочки!  -  которых  не  так  и  много.  Они  редкость!  -  эти  Тани - дурочки,  умнейшие  из  умнейших,  которые  всех  раздражают. Которых  все!  -  стараются  выдворить  за  пределы  своих  орбит.  Чтоб  не  слепили  глаза,  когда  так хочется  спать!  И  безобразничать!  И  ловить  рыбку  в  тёмной  воде! 

  Но  проходит  время,  настигает  беда,  -   и  о  Тане-дурочке  вспоминают,  как  о  спасительном  плотике  в  неожиданный  жизненный  шторм.  Ну,  как  же  её  забыть?!  Когда  и  вспомнить  то  некого.  Да  и  будет  потом  вину  на  кого  спихнуть.  Хотя  сами  её   никогда  не  поймут!  Не  простят!  Не  полюбят!  - Но  и  забыть  не  смогут  никогда.  Кто  знал Татьяну,  -  никто  не  остался   к  ней  равнодушным  -  Она  это  знает!  И  смеётся  про  себя!  И  плачет  о  них! И  о  себе  тоже  плачет.  -  Ну,  просто  Джоконда!!!

5

Джоконду   -  Леонардо  да  Винчи  рисовал  в  течении  пяти  лет,  и  пять  лет    постепенно  проявлялась  её  загадочность  и   неповторимость  на  полотне Великого  Мастера. Татьяна  рисует  себя  сама,  от  фото  в  конопляных  снопах  хуторских огородов,  до  целинных  просторов,  необычайных  приключений,  и   постоянном кудахтанье  о  своих ближних. Рисует  она  в  основном  Словом. Это  самый  надёжный  инструмент  по  выжиганию  на  Времени,  в  котором  она  живет. Татьяна  не  только  отображается,  но  и  отображает,  и  даёт  оценку.  И  так  шаг  за  шагом,  мазок  за мазком,  она  отталкивает  от  себя,  созданное,  чтобы  сцементировать  его  под  фундамент  будущего,  которое  к  ней  приближается,  и  неминуемо  настигнет.  Как  настиг её  детдомовский  Иван,   абсолютно  утративший  корни,  навстречу  к  которому  она  рвалась  через  тысячи  миль,  чтобы  в  его  лице  обрести  предательство,  и  ненадёжность.   Но  и  детей,  и  внуков,  и  его  неуёмное  желание  любить,  -  их  общих  потомков. И  когда  у  неё  мелькает  мысль  о  счастье,  -  она  понимает, - иначе  быть  не  могло. И  жертвуя  своим   единственным  «Я»,  она   создала   бесценное,  ведущее  вдаль  и  вглубь -  «МЫ!» Где она  отправная  точка, -  ни  разу  не  свернувшая со  своей  орбиты,  -  звезда. 

    Звезда  рода  Своего, -  которая  обязана светить, тем,  –  идут   что  следом.   - Ещё  не  окрепли!  Ещё недостаточно  у  них  ампер  и  вольт,   слабы  их магниты  и   не  уверенны,  не  чётки, - ритмы,   -  для  создания  и  удержания  своих  собственных  Звёздных  орбит.   
 
  Конец повести.