Или любовь. Глава 16

 – Любовь она или есть, или её нет. А кто её достоин, только любовь может сама сказать. Ты, что чувствуешь?  – Спросила Людмила.

– Раскаяние, сожаление, что жил подло. Что-то в груди ещё есть, пока не знаю, что, Люда. – Ответил Самойлов и протянул ей руку. –
Ты мне поверишь? Сможешь поверить?

– Да. Поверю. Я тебя с седьмого класса люблю. Ты был не отразим, но на меня, на малышку ты и не смотрел.

– Ух! – Самойлов опустил голову, молчал.

И вдруг костёр сам по себе вновь вспыхнул.

А хоровод продолжался хоть и без песни, но продолжался. 
Между собой все удивлялись, Самойлова все знали, какой он, скверный человек  и кому только не сделал подлости. 
И здесь удивлены все его преображению и говорили.

– Чудо! Необыкновенное чудо. Как такое могло произойти в один миг?

– Что-то надо ещё спеть? Как ты думаешь, Лиза? – Спросила Настя сестру.

– Да, да, для Саши ещё надо. Только понять не могу, у меня сердце плачет. Почему не понятно. От радости может? – Произнесла Лиза  шепотом.

Настя кивнула и чуть подумав, запела.

– Ой, ли соловушка ты нам ответь, что может вечно, вечно гореть? Что может плакать, плакать без слёз?  –
Пропела Настя, сестра Самойлова, её слова подхватили ещё несколько девушек.

– Ой, ли, ли, ой, ли, ой, ли, ли, оль. Что же, ответь, нам соловушка, песней ответь, что может вечно, вечно гореть, что же всерьёз может плакать без слёз? Ой, ли, ли, ой, ли, ой, ли, ли, оль.

– Сердце, оно может плакать без слёз. – Подхватили ещё девушки. – Каждый найдёт здесь душу своих грёз, и лишь любовь будет сиять нам всегда, только лишь верить надо  и знать, любовь совершает порой чудеса. В сердце растопится вся чернота, и душа воссияет тогда.

Самойлов стоял, слушал, как пели девушки, ходившие вокруг него в хороводе, и вновь произнёс.

– Возможно, я не заслужил прощения, но прошу вас, простите меня.
Народ! Односельчане!
Толя Краснов, друг детства, Ирина, Лёня, Игорь, простите меня.

– Прощаю. – Первая ответила Ирина. Раз Бог Всевышний и Род простили тебя, так кто я, чтобы судить тебя. Мир и согласие, если ты не шутишь, Саша.

– Нет. Не шучу. Лёнь? Прости. И прости за отца твоего, что жизнь его укоротил. Игорь?

– Саша. – Начал Лёня, но Самойлов его остановил.

– Я не Саша, я Вестгар. В пламени я ясно услышал своё имя. Вестгар, А Александр сгорел, выгорело всё из подлого Александра. Остался я, действительно я, Вестгар.

– Мы знали давно, что ты Вестгар. Девочки не знали, а отец наш Илья, Игорь, я и Костя знали. Ждали и верили. Если бы не верили, давно бы получил по полной. – Ответил Лёня.

– Я действительно раскаиваюсь и у всех прошу прощения и у родителей своих. Их здесь нет, дома попрошу. Сестры мои – Лиза, Настя, вас я считал, даже не стану больше повторять, кем вас считал. Пусть действительно растворится всё ужасное и плохое. Простите меня. –
Самойлов осмотрелся. – Людмила, тебе моя рука. Сердце выздоровеет, и оно твоим будет. Поверишь?

Самойлов сам от себя не ожидал такого. Даже удивление в нём возникло, почувствовал, что там, где-то под черепной коробкой, кто-то удивлённо смотрит и сжимается от его слов.
Почувствовал это – то непонятное, которое ещё было там, в его черепе, сделался прозрачным и лопнул, словно мыльный пузырь, или как воздушный шарик, даже почувствовал звук схлопывания. «Чпок».
Возможно, действительно это говорил Вестгар, а не Александр. Александр стал другим Александром.

– Да! – Людмила вложила ладонь свою, я согласна. – Прыгнем?

А костёр только и ждал этих слов, вновь взвилось вверх белое пламя с бело-желтыми и с красноватыми языками, а некоторые языки были  сиренево-фиолетовые, поднялось ввысь. И Саша с Людмилой разбежались и пролетели высоко сквозь пламя.
А пламя охватило их, полностью с головами, их вообще не видно было, что народ вновь ахнул. Всем показалось, что вечность прошла, пока вновь увидели их по другую сторону костра.

Пламя очищало и убирало все застоявшиеся оставшиеся сгустки негатива, накопленные этой ли жизнью, или ещё из прошлых жизней.

Важно понять и осознать все поступки и проступки, сделанные в этой жизни.
Осознание в настоящей жизни убирает и прошлое.

И приземлились они обновлёнными.

– Урааа! – Прогремел многоголосый хор.

– Фухх! – Выдохнули остальные.

– Людмила не опалилась даже, а полностью в пламени была. Надо же! –
Удивлялся народ.

– Чудо. Это чудо сотворённое богами. – Неслось со всех сторон.

Солнце было высоко, и небо чистое, но откуда не возьмись, пошёл дождь.
Тёплый солнечный дождь, крупными каплями сначала закапал, а потом, как полил ливневым потоком.
От неожиданности все вскрикнули. Но радостно рассмеялись, подставляя ладони дождю.
Удивительно и солнце сияет и дождь льёт.

Сердце, наверное, у всех учащённо забилось. У всех лица в улыбке и все подставляли свои лица дождю. И омывало ещё и дождём всех.

Свершилось чудо.

Солнце, дождь и костёр, вначале он чуть зашипел, но он не потухал, а разгорался и разгорался белыми, жёлтыми, красноватыми, фиолетово-сиреневыми языками. Они сливались в единый радужный.

Все смеялись, пели, танцевали вокруг костра, пробегали мимо, совали руки в пламя. И удивительно было всем, оно, не обжигало.
Пламя полыхало, колыхалось, обхватывало руку, словно целовало, но не обжигало.

Маруся подбежала тоже проверить этот феномен, сунула руки в пламя. А губы расплылись в широкой улыбке, от удивления, что горел не обычный огонь в костре, горел при её руке белым пламенем. И от удивления подняла голову к небу, хотелось ей разъяснения у деда Ильи, но она увидела радугу. 

– Смотрите  радуга. Вот это да! –

Маруся вдохнула полной грудью свежий воздух дождя, смотрела на радугу и радовалась, как в детстве. Радугу она любила.
И любила бегать по лужам, вместе с мальчишками босиком.

Удивительное состояние на встрече солнца, и солнце, и дождь, и шипящий костёр с огромным необычным пламенем, разгорелся ещё сильнее, как будто кто-то подкинул в него сухих дров.
Но нет, дрова там уже все прогорели, пламя совсем другое было. Оно словно прозрачным стало, даже сквозь пламя видно было уже потухшие угли.

Маруся, не осознавая, для чего, ладошкой подцепила язычок пламени, и у неё на ладони горело пламя.

– Ой, смотрите, чудо, какое происходит.

– Ох, ты! – Воскликнули рядом стоящие.

Все ринулись к костру, и каждый зачерпывал пламя ладошкой. Каждому хотелось попробовать такое удивительное чудо. Пламя горело в ладошках, не обжигало и не потухало, а ровно горело.

И костёр горел до тех пор, пока последний присутствующий зачерпнул пламя в ладошку, а их много было.

Сколько это продолжалось по времени, никто не знает, все были в восторге от необычного чуда, да и никто не смотрел на какое-то время, бежит оно или остановилось. Радость, радость была в каждом сердце.

Радость и ещё что-то такое, ещё совсем не объяснимое. Возможно позже для каждого раскроется, то чувство не объяснимого. И каждый познает то, что именно ему опустилось в этом пламени.

Народ подходил и подходил, удивлялся, и с восхищением созерцали пламя на своих ладонях.
Затем костёр словно выключили и лишь влажные угли остались.

– Чудо! Ещё, какое чудо! – Говорили все.

А на небе наплывала и наплывала радуга, она словно живая вибрировала каждым цветом. Переливалась, ширилась, и заполняло всё пространство небосвода.

– Лёнь, что делать с огоньками пламени? – Спросила Маруся.

Лёня улыбался, осмотрел всех. Вся гора была заполнена народом. В век интернета и телефонов, быстро распространились феномены по селу. Всех заинтересовало преображение Самойлова, подходили посмотреть на него, а здесь новый феномен.

И народ пребывал и пребывал.
А здесь такое – маленький костерок горел в каждой ладошке. Все смотрели, разводили руками в разные стороны, танцевали, размахивали руками, а пламя в ладошках оставалось неколебимым, горело ровно, словно никакого дуновения на него не было.

– Как будто я знаю. – Спокойно ответил он. – Костёр погас. Как я и предполагал, Род дал нам возможность почувствовать каждому своё.
Всем, по мере своей осознанности, и понять многое в это утро.
Возможно не вот сразу, но проявится.
У многих возможно будет приходить, и приходить осознание своей жизни, своих поступков. Но сегодняшнее утро принесло всем обновление.
Освобождение и полную свободу обретет человек, как всё осознает.  Род нам всем помогает в этом. Такое я ещё не видел.

– Такое и я не видел. Я, дед, как говорится, сто лет в обед. –
Произнёс один из пришедших стариков, который тоже держал на ладони пламя и с восхищением смотрел на него. –
Вот еле взобрался на гору с помощью правнуков, уж очень хотелось посмотреть на такое чудо. Ребятишки мои прямо так внесли меня на гору. Это стоило, стоило потрудиться им, втащить меня. Благодарен, так благодарен.

– Дедушка Егор?  А может, слышали? Может, вам ваши деды рассказывали?
Спросил его Лёня.

– Нет, не слыхивал. И вот, сколько уже прадед и прапрадед в нескольких поколениях. Мне сто восьмой годочек ужо исполнилось, а такое и от своих дедов не слыхивал.

– А ведь, это предки нам подарили свою любовь неугасимой лампадой.  Так ведь? Как вы думаете, друзья? Дедушка Егор? Вы так давно живёте, как вы думаете? –
Спросила Маруся.

– А тутось и думать нечегось. – Ответил дед Егор. – Такое токо может сотворить, тот, кто сам огонь. Всевышний исток, токо от него такой огонь любви, в сердце загорается.

– По-другому этот феномен и не назовёшь. –
Ответили сразу несколько голосов. – Да, да. Только предки и Всевышний.

– Вот и поделиться надо со всеми. У кого нет? Кто не успел? –
Спросила Маруся.

И сразу нашлись, недавно подошедшие люди. Маруся осторожно переливала в ладошку подошедшего мальчика школьника.
Как капля воды отделяется от потока, так и здесь лепесток бело-сиреневого пламени отделился, соскользнул в ладошку мальчика, и у него в ладошке загорелось полноценное пламя. Полное пламя осталось и Маруси.

– Вот теперь ты можешь поделиться с тем, кто захочет принять. –
Произнёс Лёня.
Он  смотрел на эту процедуру дарение огня. Не менее других в удивлении и восхищении.
– Друзья, заметьте, огонь не убавился в ладошке у Мусеньки, это говорит о том, что пламя любви огромное, и оно нескончаемое и при дарении лишь увеличивается.  Это говорит о том, что кто любит сердцем всё, то любовь
увеличивается, растёт, растёт душа, поднимается ввысь.

Маруся стояла, осматривая всех односельчан, сзади к ней подошёл Миша, обнял её так, что его ладони с пламенем оказались возле груди Маруси, рядом с её ладошками с пламенем.

– Я тоже смог поделиться, Наяда. – Тихо произнёс над ухом Маруси. – У меня нашлись тёзки. Три Михаила, один взрослый и два мальчика школьника.

– Здорово. – Произнесла Маруся, наклоняя свою ладошку над Мишиной ладонью. Лепесток пламени, перешёл к Мише и тут же у Миши вспыхнул во всю ладонь, и так же отделился лепесток, перетёк к Марусе.
Они весело рассмеялись. Подобно им все пары стали так делиться. И Маруся увидела, как и Толя с Ириной поделились с Самойловым.

– Вот теперь вражда закончилась. – Тихо произнесла Маруся. –
Вот только почему он враждовал с нами? А хотя он со всеми враждовал. Всё теперь в прошлом и сгорело.

В это время к ним подбежали их дети Максимка и Владиславчик, с криками.

– Мама, папа, покажите, а нам, а нам.

И с восторгом смотрели, как к ним в ладошки потекла энергия огня с ладоней родителей. Подошли и старшие Барятинские, всей семьёй.

И много ещё подходило народа посмотреть на такое явление и получить солнечный подарок Истока Творящего и Рода.

– А, что с пламенем делать? – Вновь спросила Маруся. – Дедушка подскажи.

И сейчас же пламя расстелилось в ладошке у Маруси, и пошло по руке. Пламя по руке дошло до плеча, и исчезло, В груди Маруся на миг почувствовалось шевеление, это пламя проникло во внутрь, сердце принимало пламя любви полностью в себя.

– Получилось, получилось. – Маруся рассмеялась. –  Здорово! –
Затем прислушалась к себе, кивнув головой, произнесла. –
Спасибо дедушка, благодарю, сейчас расскажу.

– Что сказал отец? – Спросил Лёня.

– Он сказал, пусть каждый пожелает, чтобы огонь любви жил в сердце, и он уйдёт туда, как у меня вот. И если с кем-то надо будет поделиться, сказать. «Дарю тебе любовь пламенем неугасимой лампады». И в ладошке окажется лепесток, и вы подарите.

– Вот чудеса, да и только. – Раздавалось отовсюду удивлённые возгласы.

– Да, дедушка сказал ещё, будьте осторожны, без искренности пламя обожжёт, того кто не искренен. Дарить искренне и принимать должны тоже искренне, не готовы принять, то лучше не торопитесь. Не торопится тем, кто будет принимать. Искреннее желание, должно быть, принять пламя любви.

– Слышали все? – Спросил Лёня. – Кто не услышал, спросит, расскажут те, кто услышал.

– Домой? – Спросил подошедший Игорь.

И распрощавшись со всеми, Барятинские, пожелав односельчанам любви и доброты, дружно пошли домой. Но здесь, вместе с Барятинскими,  как мы знаем, ещё много фамилий, все вместе, как и пришли, с ними ещё и Самойлов с Людмилой вмесите пошли в сторону дома Барятинских.

Настя позвонила родителям, сообщила им, что чуть задержаться.

– Мамочка, не волнуйся у нас теперь всё хорошо. И будет лучше.  Мы чуть ещё задержимся, прогуляемся. –
Она посмотрела на Игоря и спросила его. – О Саше сказать?

– Подожди, пусть у него самого всё уложится, сам пусть осознает, что с ним произошло. Через пару часов сам и расскажет. Скажи, что с ним всё хорошо.

– Мама ещё сообщаю радостную весть, с Сашей всё хорошо и скоро он вернётся. Не волнуйся. Уже всё, всё хорошо.

Маруся ещё на горе, отходя от места, где был костёр, пританцовывая, запела.

–  А огонь всё горит, и горит, в наших сердцах полыхает. Мы с тобой, мы с тобой не собьёмся с пути, потому, что сердца освещают.

А с нею и малыши и постарше племянники, танцевали вокруг неё.

– И кто это мы? – Спросил её отец.

– Папа, не придирайся к словам, просто так пришли слова.

– Мы так и подумали. – Рассмеялись хором Барятинские.

Стали спускаться с горы. Ирина и Толя взяли детей за руки. Лёня с Игорем поддерживали свою маму, Варвару Алексеевну, с обеих сторон, А Маруся продолжала танцевать и спускаться.

– Маруська, навернёшься! Здесь в этом месте крутой спуск. – Произнесла Варвара Алексеевна.

И только сказала, как Маруся поскользнулась на пучке ковыля, густо растущий в этом месте, но верный рыцарь «Ярило» вовремя подхватил её под руку, поддержал, и взял её ладонь в свою, и больше не отпускал её.
И все посмеялись, но повернули к деревянной лестнице, где можно спуститься уже без происшествий.

Проходя уже через реку по мостику. Миша произнёс.

– Красивый мост. Как в Питере. Такой видел, только естественно больше по величине.

– Отец строил. – Ответил Игорь. – Ну что, Наяду нашёл? – И посмотрел, как  крепко держал он руку Маруси.

– Я её нашёл в первый день приезда сюда. Надеюсь остаться здесь навсегда вместе с Наядой. – Ответил Миша, держал руку, хоть Маруся, при словах дяди,  старалась молча освободить свою руку из его руки, но безрезультатно.

– Я пока ничего не отвечу. – Произнесла Маруся, поняв руку не вытащить....

Все рассмеялись, а Лёня произнёс.
– Здесь и без ответа всем ясно.

Все ещё оставались во дворе, Братья Барятинские разговаривали с Самойловым, Толя, взял детей за руки повёл их в дом, а Настя и Лизочка вместе Ириной вошли на кухню. Маруся помчалась по лестнице вверх, в свою комнату.

Слишком много произошло с ней за короткое время, как  здесь появился Миша. Спокойная и беззаботная жизнь закончилась, пришло какое-то не объяснимое, чувство в трепещущем сердечке, но порой такое восторженное, что с ума можно сойти. Да ещё и весь прошедший день, и сегодняшняя ночь и утро.
Анализировать что-то и думать о чём-то, просто не было сил.

Эти жаркие сильные руки Миши, этот поцелуй его хоть в шею, ум никак не хотел воспринимать, но при вспоминании об этом, по телу проходили разряды, и тело сводило от чего–то незнакомого, но сладостного, ещё не изведанного.

– Всё, всё, всё вон. Всё пошло вон. Я лучше спать. –
Прошептала Маруся и, не раздеваясь, плюхнулась на постель поверх покрывала, свернулась в комочек и постаралась заснуть, и не думать ни о чём.

Прогоняла любую мысль словом «Спать!» Мысли исчезали, так появлялись то глаза Миши, то его улыбка, и не отмахнуться.

«Всё вон! Спать!» 
Она уткнулась лицом в подушку, так полежала и уже дремала. Как с улицы услышала чей-то из дядек голос.

– Это не её окно, её второе, с балконом.  – И дружный хохот.

«Чего они там? О чём это Игорёша?»

Подумала Маруся, но встать и посмотреть ей не хотелось, истомная дрёма уже овладела ею. Она вдыхала глубоко утренний воздух, насыщенный ароматом сада, который проникал в открытую дверь балкона, отключилась.

Во сне, аромат стал сильнее, прибавился аромат с луга, донника и к нему ещё примешались, как люпин и флокс. Да вдобавок защекотало в носу при вдохе.

Маруся открыла глаза, увидела перед глазами огромный букет из ромашек и других цветов, росших на лугу возле речки.
Букет лежал на подушке и сама верхушка, одно цветка люпина, кончик старательно щекотал её слизистую носа, при её вдохе, попадая верхушкой внутрь.

Подняв голову, увидела уже выходящего через балконную дверь Мишу,

–  Нахал! – Громко крикнула она. – Да, что же такое? Что за преследование?

Маруся закричала так громко, на весь дом, соскакивая с кровати, кинулась на балкон.  А Миша поторопился, и не удачно перевернулся через перила балкона, скатился по выступающей крыше и только что слышен был смех всех присутствующих во дворе, как наступило полное молчание, тишина, удивлённое восклицание женщин.

– Ох!
И удар падения, сдавленное.  –  Ооо!

– Миша! – Маруся нагнулась над перилами. – Миша! Ты цел?

У неё уже в сердце возникла тревога, вместо той сладости, с которой она заснула. сердце тревожно забилось.

– Цел, цел твой Миша, разве что ногу подвернул. Не волнуйся. – Произнёс Лёня, подходя к Мише помогая ему встать. – Как наступать больно?

– Терпимо. – Ответил тот. – И хуже бывало. А здесь всего лишь второй этаж, от неожиданности не так наступил.

– Вот ещё! Я и не волнуюсь и вовсе он не мой. –
Произнесла с возмущением Маруся, но выбежала с балкона и из комнаты, бегом пустилась вниз. При этом, задела плечом спускавшегося дядю Женю, что тот схватился за перила, чтобы не упасть.
Выбежала из дома, и подбежала к скамейке под окном, где Лёня посадил Мишу, снимал с него кроссовок.

– А вот и скорая помощь примчалась. Сейчас легче станет. Зачем так человека пугаешь? – Обратился он к Марусе. – Я от твоего крика и то вздрогнул, на улице было слышно, как будто в ухо кричала.

С кухни принесли чай и пироги.

– Маруся, ты будешь чай? – Спросила её Ирина.

– Ей некогда, она скорая помощь. – Ответил за неё дядя Женя. – В прошлом году я ногу подвернул, она даже не взглянула, а здесь по лестнице летела,думал, меня сшибёт. – Все рассмеялись.

Но Маруся стрелой помчалась вновь в дом, и уже через минуту прибежала назад, в руках был эластичный бинт.

– Лёнечка, перевяжи ему. – Произнесла она, протягивая бинт.

– Сама и перевяжи. Кто у нас врач, ты или я? Я даже и не медбрат.  Нам, что вызвать медсестру Зоечку из поликлиники? Вряд ли она разбежится. У неё тоже рука срослась с Серёжиной. Во время прыжка через костёр, спаялись ничем не разжать. – Смеялся Лёня.

Маруся молча проглотила насмешку любимого дядечки, думая,

«Я тебя тоже поймаю над чем-нибудь, всё равно случай представится, знаю, слышишь сейчас мои мысли, чувствую».

И присела на корточки перед скамейкой, думая.

«Носок снимать, или нет? Всё же осмотреть ногу надо, я хоть не травматолог, но травму понять можно и кардиологу. Лёня насмехается, значит точно ничего серьёзного, он то уж видит своим зрением. Видит всё и даже папа так не видит, как он. Мне тоже пробовать надо, тоже рассмотреть, не всегда получается, но получится, разовью видение, тогда дядечка любимый держись».

Она дотронулась подушечками пальцев до щиколотки, и почувствовала, как Миша напрягся, застыл, словно каменная статуя на мгновение, да и её пронзило током, но он, под пристальным взглядом Лёни, первый вошёл в реальность.

– Наяда, я сам перебинтую, ничего нет серьёзного, небольшое растяжение. Такое бывало. И взял у неё из рук бинт.

– Вот, тут у меня есть мазь от растяжения. – Произнесла подошедшая Варвара Алексеевна, протягивая тюбик.

– Не надо мама, никакого крема не стоит втирать. – Произнёс Лена, лукаво улыбаясь. – Сейчас от Мусенькиных пальчиков всё пройдёт. Мусенька чуть помассируй, но немного, не нажимай. Задержи подушечки пальчиков чуть ниже щиколотки, затем пройди выше. Затем ладошками закрой щиколотку.

А сам смотрел в глаза Мише и тихо молча смеялся.

Маруся, как в стопоре произвела то, что говорил Леня и уже закончив, осознала, что Лёня стоит рядом и смеётся. И она вспылила.

– А сам, что не сделал? Раз всё знаешь и видишь.

– Зачем? Я здесь лишний. Это твоё врачевание, а я лишь наблюдатель.
И расхохотался.

– Так, идёмте все чай пить, желудки уже точно заработали, время-то уже сколько. – Позвала всех бабушка. Чай стынет, –
Иришь разливай. Куда это вы? – Спросила она Самойловых, видя, как Саша поднялся и потянул Людмилу за руку, кивнул сёстрам, те тоже встали.

– Домой пойдём, родители ждут и Люду проводить.

– Вот после чая и пойдёте. У нас стол большой, все поместимся. Пора большой семьёй собираться нам. И вы, Александр с Людмилой здесь тоже уже не лишние. 
Мир и согласие наступило. Пора и свадьбы играть.
Но и это не за горами. Всё будет так, как надо, по очереди или сразу разом все заодно?  Вам решать. 
Ответила Варвара Алексеевна голосом строгой учительницы. И все сели на места и рассмеялись.

– Мама сказала, так и будет. – В унисон сказали младшие братья, Лёня и Игорь под общий хохот.

– И не откладывать! – Строго произнесла вновь Варвара Алексеевна. Вновь раздался хохот. – Смейтесь, смейтесь, я так решила, свадьбам быть всем и в этом месяце.

– Мама, надо подготовиться. – Смеялся Константин.

– Хорошо, согласны. – Ответил Игорь. – Но в следующем месяце, всё же девочкам всем надо подготовиться.
– Это мы с Полиной и Григорием обговорим.  – Произнесла Варвара Алексеевна. – А у тебя парень родители есть?– Обратилась к Мише.
– Раз я существую, значит были. Извините, а обязательно моих родителей?
– Разберёмся позже. – Произнёс Константин. – Мама у нас любит точность и правду, хотя мы все такие. Давайте уже позавтракаем.

Таисия-Лиция.
Фото из интернета.