Баллада о красноармейце Овчаренко

                Владимир Солнцев


                Баллада
о том, как 13 июля 1941 года Луганский колхозник, красноармеец - ездовой
Овчаренко, на двадцать второй день войны, будучи уже раненым в руку,
 всего одним топором и тремя гранатами уничтожил роту противника.

               


               
Зарубка 1.

Он не дал себя в обиду, да и раньше не давал,
Если только к пулемёту на колени он вставал.
В двадцать призван, он с боями от границы отступал               
И теперь была граница там, где он сейчас стоял.
Ранен был и к ротной кухне прикреплён истопником,               
Чтоб топилось всё исправно – намахайся топором,
А потом возьми лошадку, дров из леса привези,
Заодно боеприпасы загрузи да разгрузи.
По просёлочным дорогам за лошадкою бегом –
Он попутный груз загрузит, а себя везёт пешком.

На плече несёт винтовку, с ней особый разговор,
В сене спрятан, штатный с кухни, детством пахнущий  топор…
               

Зарубка 2.

Так вот, пятясь, вместе с ротой с гор спустился,наконец               
Им встречается в долине хутор, сказанный Песец.
Командиры огляделись, «Окопаться» - говорят
Только, как обороняться – ни патронов, ни гранат.
Где наш склад боеприпасов? Ты поди, его найди,
Отступаем, пятясь задом, тыл, конечно, впереди.
Транспорт – ротная лошадка, ездовой с одной рукой,
«Привези сынок патронов, склад, наверно, за рекой».
Погрузил себя в повозку, к трёхлинейке патронташ,
Правда, только пять патронов, весь его боезапас.

Для коня охапку сена, с ним особый разговор,
А под сеном, штатный с кухни, детством пахнущий топор…               


Зарубка 3.
   
По холмам бежит дорога, между ними ручейки.
Лес закончился, в низинах в буйной поросли колки.
Часовой, шлагбаум, каска: «Стой, куда, остановись!»
«Отходили бодрым шагом, в тыл глубоко забрались,
Да, спасибо, не удрали, без б/к оставив нас.
Прикрывать вас приказали, где грузить боезапас?»
Загрузили не жалея ни повозки ни коня,
Накладную подписали: «Не балуйся у меня!
Всё до мелкого патрона передашь по накладной,
Три гранаты к ней в довесок, ротный ваш, товарищ мой».               

Осмотрел, ездок, рессоры – к ним особый разговор
И проверил, здесь ли, штатный, детством пахнущий топор…               


Зарубка 4.

От обеда отказался, корку хлеба взял с собой,
Солнце минуло пол - неба, за горами слышно – бой?
«Надо срочно возвращаться, вся надежда на меня!»
Корка хлеба пригодиться поощрять в пути коня…
Попрощались, склад собрался,  им команда отходить,
Видно где-то враг прорвался, складу может навредить.               
С грузом путь другой – не близкий, тянет груз к земле
возок,               
Помогает корка хлеба – хитрый конский тормозок.
Конь идёт без понуканья, без вожжей и без вождей,
Про обратную дорогу знают все из лошадей.

Ездовой глядит на поле - с ним особый разговор,
Задремал под сеном штатный, детством пахнущий топор…               


Зарубка 5.

Поле это не просторно, не бежит за горизонт,
Вдоль ручья полоской ровной по себе само бредёт.
Шириной саженей сорок ровной пахотной земли
Колос полный клонит стебель, сроки жатвы подошли.
На дворе июль горячий, только страдная пора
Летом этим не наступит – урожай сгорит до - тла …
Не горячим южным солнцем поле будет сожжено
Видно, здесь принять придётся нам своё Бородино.
Три недели отступаем, фронт ровняем день за днём,
Где ж, Вы, Славные Победы, о которых мы поём…?

С полем вёл солдат – подранок вслух запретный разговор,               
И смутился этим мыслям детством пахнущий топор…               


Зарубка 6.

Эка невидаль - из леса, не далёки, не близки,
Выползают на дорогу серые грузовики,
По обличью не наши,  тент над каждым расписной
Подкатили, вышли, машут – говорить хотят со мной…
«Я с поста уйти не в силах, полномочия не мои
Если надо пообщаться сам поближе подходи.
Хоть один я в чистом поле при повозке – ездовой, -
При имуществе военном – кладовщик и часовой.
От пустых вопросов ваших мне ума не занимать,
Только,  кто же вы такие? Австрияки! Вашу мать…»

Вспомнил он наказ отцовский:  «К ним особый разговор»               
И нащупал под соломой детством пахнущий топор…

Зарубка 7.

Дело было в Мировую, мир разрушен был войной
И полки австрийцев жили на Луганщине родной,
У крестьян квартировали, их кормил простой народ,
Всенародные запасы съели все на год вперёд,
Но, когда настигла смута их далёкую страну,
По домам засобирались, позабыли про войну.
Из амбаров выгребали всё фуражное зерно,
Забирали семенное – на фураж пойдёт оно,
Из дворов коней сводили за хозяйские узы,
Что б доставить к эшелонам контрибуции возы.

Тут народ стеной поднялся, вышел к немцу каждый двор,               
На немецкие винтовки поднят был войны топор…


Зарубка 8.

Гнали немцев к эшелонам шагом скорым да бегом,
Где отобранным прикладом, где крестьянским батогом.               
Так загнали по вагонам, мало кто сопатку спас:
«Поезжайте восвояси и не смейте грабить нас!»
Лошадей своих вернули и поклажу, а зерно
Разделили по - хозяйски да всё смешано оно…
Что теперь крестьянам делать, как по сёлам выживать?               
Или, что попало сеять, или семена съедать.
Как в одиннадцатом голод надвигался на людей
В нём виновен не прощённый ворог лютый и злодей.

Не простили тех, кто выжил и бежал во весь опор,
За оградой схоронили тех, кого настиг топор…


Зарубка 9.

Сколько их ещё, убогих, приютит земля моя,
Где метровым чернозёмом простираются поля,
Принимают всё с навозом, - кровь и пот и чахлый тлен,               
Где могильные чертоги завершают боль и плен.
Здесь пристанище нормандцев всех оттенков и мастей,               
Бывших Фридрихов и Гансов, бывших граждан и людей…               
Жили Вы в своей далёкой Faterlande – стороне,
О земле моей мечтали, да не знали обо мне,
А родился я под вечер того памятного дня,
Когда нам во двор вернули вами взятого  коня…

Дальше рос, с отцом в бригаде строил школу, клуб,хоздвор,               
Для меня любимым с детства инструментом был топор…               


Зарубка 10.

Идут двое, шагом твёрдым, оба взгляда – свысока,
Сапоги с налётом пыли, видно – пыль издалека,
Между боевых порядков им проехать удалось
И, видать, с утра сегодня  пострелять не довелось.
День к обеду, - у тевтонца полуденная тоска
Не выходят с ним на битву с Красным Знаменем войска.               
Лишь один преградой странной посреди дороги встал
Видно, в плен нам сдаться хочет, жаль солдат, не генерал.               
Он ремень своей винтовки на груди рукой прижал,
А, другой, как чётки, вожжи пальцами перебирал.

Мал трофей – солдат, повозка, конь – пойдёт на скотный
двор…               
Да не знали, что под сеном детством пахнущий топор.


Зарубка 11.

Что моложе обернулся, руку правую поднял:
«Ахтунг! Ауфштайген! Писсен!», он машинам прокричал.               
Рёв моторов прекратился, звонко клацнули борта
И рассыпались на землю серых огольцов полста.
Разминаются с дороги, чешут спины мужики,
Под напором вод телесных расправляются курки,
На пшеничные колосья льются струи с высоты,
Растекаются по остям, опадают на цветы…
Отдышавшись,  рвут колосья, трут в ладонях, не спешат,               
С наслаждением вдыхают зёрен спелых аромат.

И поплыл над полем громкий,  но не здешний разговор.               
Удивился этой речи детством пахнущий топор.


Зарубка 12.

Конь взволнован, он, конечно, к шуму бранному привык               
И смутить его не сможет им неведомый язык
Только чутким конским ухом уловив команды суть
Он её исполнил точно, в полный рост, не как ни - будь.               
И степенно взгляд из - дали, с синих гор, издалека,
Перевёл себе под брюхо на сапожки чужака,
Тот в лицо его возницы что – то грубое кричал,
Ездовой не тушевался, что – то даже отвечал,
Что с того, что пара капель конской трудовой мочи
Отразились от дороги прямиком на онучи.


И не повод, это точно, брать рукой чужой затвор
«Это штатное оружие» - штатный подтвердил топор.


Зарубка 13.

Дёрнул на себя винтовку, от бессилья  огорчась,
Видит только краем глаза, что в пыли лежит матчасть.               
Как винтовку в изготовку стоя брать одной рукой,
Если  ранен ты в конечность или инвалид какой?
Здесь нужна альтернатива, а её покуда нет –
Или автомат на шею, или в руку пистолет.
Видел в клубе на плакате, любовался чуть дыша,
Там разведчик в маскхалате и на шее ППШ,
На подвесках две гранаты, справа грозный пистолет,
Правда, это для парада, был разведчик так одет.


Вдругорядь винтовку дёрнул – бесполезный разговор,               
Покачнулся, руку в сено – опереться, да – в топор…


Зарубка 14.

Топорище складно в руку, как в уключину весло
Зацепилось, захватилось, как к родному
приросло.               
Навык, это друг старинный, с ним нигде не пропадёшь,               
Ты идти уже не можешь, а с ним под руку –
идёшь.               
Оробел, а друг твой – навык, все проблемы отогнал               
И помог, не рассуждая, хоть бы был на деле мал.
Только твой он, вместе – оба, вы свободны и сильны,               
А с противником коварным вы, как минимум -
равны!               
Если же, кто – то вас в коварстве упрекнёт и заклеймит,               
Знайте, на большой дороге, каждый сам себя хранит.               

Здесь заранее не знаешь, кто в подлеске тать и вор               
И, дрова ли промышляет, по стволу стуча топор!


Зарубка 15.

Вот стоит бойца напротив не Союза злейший
враг,               
А бандит с большой дороги, да с винтовкою в руках.               
Как потом признаться в роте – не поверят, засмеют,               
Ведь бойцы вооруженье ни кому не отдают.
Это как же надо сдрейфить, чтоб отдать за - так ружьё?               
Чтоб чужому человеку, не родному, не
своё…               
И доверием народным простодушно
пренебречь,               
И не стать сопротивляться, и беспечно
умереть?               
А ведь ты на этом поле сам и есть закон и власть,               
И обязан ты и волен суд чинить и в землю
класть!               

Руку вздёрнул, прекращая бесполезный разговор
И сверкнул кухонной сталью сеном пахнущий
топор…               


Зарубка 16.

Стала красной из зелёной придорожная трава,
В ней раздельно три предмета: чин, фуражка, голова.               
Чин винтовку цепко держит и, расставшись с головой,               
Он с опорой этой твёрдой, как бывалый
постовой.               
Только из остатков шеи, пульсу чахнущему в
след,               
Бьют фонтанчики без дела – головы поскольку
нет.               
А она, с плечей скатившись, прекратила
разговор,               
Устремивши взгляд поблекший на вершины дальних гор.               
Лишь фуражке безголовой случай счастливо
помог,               
Покатилась по дороге от веселья прыг да скок!

Гомон стих, да нет команды - палачу давать отпор,
Отложил боец, покуда, перепачканный топор…


Зарубка 17.

Между тем, отдав команду, младший чином наблюдал,               
Кто и как, с каким успехом эту волю выполнял,
Чтоб потом, в пути далёком, не растрачивая сил
На себя не отвлекался, остановок не просил.
Тут и сам, поддавшись зову, позу должную
приняв…               
Ощутил в себе свободу, послабление в ремнях.
«Вальтер», в кобуре блестящей, сдвинул за спину себе…               
Личной властью упивался с благодарностью к судьбе.               
Только видит, что-то в небе чёрной точкой пронеслось,               
Он моргнуть успел и это «что – то» громко взорвалось.
               
«Так рвануть могла граната, только кто нам дал отпор?»               
«Это мы!» - подумал скромно, приходя в себя, топор.               


Зарубка 18.

Так случилось, что граната, ровно к случаю пришлась               
И с чекой не упиралась, в срок, где надо взорвалась.               
Есть соблазн – метнуть вторую, только спросит старшина:               
«Нам гранаты передали, было три, а здесь – одна».               
«Что же я ему отвечу? Вероятно – ничего,
Потому, что три десятка их ещё на одного.
Как решительные меры мне разумно применить,
От разбойников отбиться и гранаты сохранить?»
Рассудил в одно мгновенье, что назад дороги
нет:               
«Этот малый ручкой шарит, вынуть хочет пистолет».
               

У машин народ забегал, слышен жертв кричащих хор.               
«Я гуманней, чем граната» - похвалил себя
топор.               

Зарубка 19.

Ухватив кольцо зубами, стоя выдернул чеку,
А, ведь, будь с двумя руками, - с изготовки, на -
боку.               
Друг за дружкой две с остатка над поляной взорвались,               
Следом два осколков роя друг за дружкой пронеслись.               
Так метнуть не каждый может и «за – так» не повезёт,               
Чтоб летели все осколки кумуляцией вперёд.
Из грудей последний выдох в спину серую
толкнул,               
Безголовый покачнулся, рухнул, ноги подогнул.
Над упавшим пыль кружится, поднимаясь в
облака,               
Вперемежку с новой пылью, той, что здесь издалека.               

Тут очнулся младший чином, невредимый до сих
пор               
И, бежать, да не подумал, что за ним следит топор…               

Зарубка 20.

Младший чином удалялся, спотыкаясь о своих,
Расположенных не штатно, - где по двое, где - троих.               
«Вот плетень, совсем некстати, как его преодолеть?               
За плетнём, наверно, хутор, добежать, пересидеть?!» -               
Думал так, спасаясь бегством, иностранный молодец,               
Да, забыл, что хутор этот называется Песец.
Он бы там, конечно, скрылся, эту бойню
переждал,               
У плетня засуетился, и боец его… догнал!
Краток миг прощальной встречи, не заладился
конец               
У истории победной в месте, именем Песец.

А история простая, всем известна с этих пор,
Как лежал в траве багровой запыхавшийся
топор…               


Зарубка 21.

Без опаски огляделся, да уж некому грозить,
На земле полно трофеев, только не на что грузить.               
Нет, конечно, есть трофейных новых два грузовика,               
Да резина перебита, видно тонкие бока…
В общем, главную задачу, надо срочно
выполнять,               
Что касается трофеев – что полегче надо
взять.               
Карты, сумки полевые, два бинокля, пулемёт…
(И комплект солдатских книжек с перебитых соберёт).               
Покидал в возок трофеи, подобрал с земли
затвор               
И вернул себе винтовку, завершая давний спор.

Тронул. Конь не застоялся, обогнул людской затор,               
У плетня обосновался, где в траве лежал топор…


Зарубка 22.

А, теперь, назад, скорее, там его возврата ждут,
Может, даже, окопались, даже может бой
ведут.               
Если бой, то звуки боя, были бы уже слышны,
Значит без боеприпасов – в рукопашную пошли.
Надо срочно ускоряться, вся надежда на меня,
Корка хлеба пригодилась поощрить в пути коня.
Конь старается, как может, из последних конских сил,               
В переправе через речку даже пить не попросил.
В путь передний здесь напился, а теперь возник вопрос –               
Почему не пьёт, трудяга, от воды воротит нос?

Да не в том ли здесь причина, что боец в ручей вошел               
И, повыше конской морды, вымыл начисто
топор.               


Зарубка 23.

Вот она – родная рота. Конь на кухню сам идёт.
Наш боец мешок трофеев в канцелярию несёт.
«Разрешите?! Докладаю! Груз доставил, сам здоров.               
Вот трофеи, остальное там лежит, у хуторов.
По - хорошему бы надо там порядок навести…».
Политрук, усталым взглядом, провожает:
«Выходи!»               
По команде развернулся, сунул в угол пулемёт,
Вышел, про себя ругнулся: «Чай, не барин, сам поймёт».               
Широко пошел на кухню и, не занятой рукой,
Притянул ремнём винтовку, как с утра и был такой.
               
Видит, конь в ведро пустое, тычет мордою в
упор,               
И один, в пустой телеге, лежит чистенький
топор…               

Зарубка 24.

«Разгрузили не считавши? Не пришлось бы отвечать!               
Старшине, быстрее надо, накладную передать».
Старшина учёт сверяет строго, со своим листком,
Каждый номер отмечает у себя карандашом.
Сверкой старшина доволен – всё совпало «пять на пять»,               
Только где гранаты что бы, командиру передать?
«Ну и где, скажи, гранаты? Где ты их
затормошил?               
Или ты, боец, гранатой, рыбу местную глушил?
Ну, тогда тебе дорога под военный трибунал,
Или, сразу сознавайся, рыбу ты куда девал?».

«Разговор в подобном тоне – недоверия
перебор»,               
Так подумал, лёжа в сене, приходя в себя топор.


Зарубка 25.

При таком давлении сверху про обед боец
забыл,               
Приосанился, собрался и подробно доложил…
Все, конечно, хохотали – однорукий врёт сполна,
Громче всех над ним смеялся сам товарищ старшина.               
Только, как – то тихо стало, неожиданно и вдруг,
Расступились, замолчали – политрук заходит в круг…               
«Сообщите, Овчаренко, командир доклада ждёт,
Вы ведь ехали из тыла, где Вы взяли пулемёт?
Пулемёт с боеприпасом, в смазке, видно не стрелял,               
Кто оружие такое и за что Вам передал?

Кто помог Вам в этом деле, Вы жь безрукий до сих пор!?».               
«Я!», хотел уже признаться отдыхающий топор.


Зарубка 26.

Тут все поняли, конечно, что не врал лихой солдат,               
И был искренним и полным им доложенный
доклад.               
Старшина тут отличился: «Принял я доклад, пока.
Надо ехать, там трофеи – целых два грузовика!».
Политрук проник в детали, покачавши головой:
«Сам возглавлю я разведку. Отделение, за
мной!»               
Что там было на поляне, Овчаренко знать не мог,
С двух машин одну собрали и оружия мешок.
Карты, то же разгадали, в планах бой, конечно был,               
Да безрукий Овчаренко эту роту перебил…

Ротой был отряд особый, – как усиленный дозор,
Он искал победы славной, да нарвался на топор.


Зарубка 27.

В общем, всякий там смеяться над солдатом перестал.               
Сам боец об этом бое докладную написал.
Что в ней было, мы не знаем, был ли складен тот доклад?               
Что касается до сути этих дареных гранат,
То без них бы бой, конечно, был проигран
целиком               
И ни кто бойца не знал бы и не вспомнил за столом.               
Был бы подвиг тот безвестным и в другой учёт попал
 –               
Вроде, как, служил солдатик, только «без вести пропал».               
Тут же нет – «Звезду Героя» Овчаренко получил,
Воевал ещё три года, смело голову носил.


Пережил его напарник, он на службе до сих пор,
Прикреплён к походной кухне, кашей пахнущий топор…



Город Челябинск - 2021 год.