Надежда - принцесса на картошине

+++
Мордовские села, за последнее десятилетие, изрядно обезлюдели, но не обезверились. Христолюбцы - бойцы невидимого фронта, - тихо ведут каждый свою битву,  не выдавая себя ничем, не выделяясь среди прочих. И лишь изредка Господь, по неизреченной своей милости, открывает их тем, кто нуждаются в укреплении. В период, именуемый в народе каронобесием, любая поддержка стала особенно дорога, а тем более духовная. Храм на селе лишился верных своих бойцов - старослужащих тех, кому под восемьдесят и за восемьдесят, а эта категория прихожан составляет, ни много ни мало, - семьдесят процентов прихода. И все они, в одночасье, ушли в “подполье”, лишь только грянула команда сверху. Мы - молодняк ( под шестьдесят, да за шестьдесят) приняли ситуацию как она есть и продолжали служить Богу не за страх, а за совесть, стараясь не осуждать никого. Однако, жалко было наших “подпольщиков”, которые были вынуждены оказывать послушание своим детям и в храм не почти ходили, чтобы не досаждать им. Однако, большие праздники - дело святое и дома усидеть невозможно, когда зовут колокола и душа рвется туда, где ей неизменно хорошо. Подошло Благовещение Пресвятой Богородицы и появилась, долго отсутствовавшая, теть Надя. Ей всегда было сложно ходить на службы: живет далеко от храма, а в селе, с эталонным черноземом вместо дорог, то распутица, то снег непролазный. Прежде пандемии теть Надя в свои, уже, восемьдесят пять ходила в храм регулярно. А тут засиделась, ослабла; вот и спрашиваю ее:

- Как добралась, теть Надь?

- Слава Богу, Ваня довез, - отвечает, - зять.

- А как же, на чем довез: у него же и машины нет? - не унимаюсь.

- Так на тракторе, батюшка, - улыбается теть Надя.

- Милая, да как же тебя в трактор-то затащили - высоко, поди?

- А у Вани трактор с ковшом, он в этом ковше картошку возит вот и меня так
привез - в ковше, с неизменной, тихой улыбкой отвечает Надежда.

- Не страшно тебе было в ковше-то? - интересуюсь.

- Да что ты, батюшка, меня и в баню так возят: зять-то у меня - золотой, с нежностью материнской в голосе, нахваливает зятя старушка.
А я понимаю: далеко мне, до такой-то искренней любви к Богу, как у теть Нади. Ее любовь безстрашна и тиха. И, не засуживая себя, воздыхаю: “Вот она моя Надежда, Господи, слава Тебе - укрепляющему мое маловерие!”...