Дневник 184 Ещё день

  Вчера подался в сторону Шабаново. День-два – и скучаю по дороге. Птично по её сторонам сегодня. Шумно так, что и не стал вслушиваться в отдельные голоса – воспринимал всем собой – как оркестр! А вот мухоловок заприметил, две пары чибисов. Ещё пугливы, ищут гнездовья, срываются с места, прячутся… Тучи дождевые шатаются по небу. Но и солнца хватило. Как-то милостиво они стороной обходили, пьяные дождями, мой путь. Кривоносых и неповторимых кроншнепов тоже не замолчишь… Один сел совсем рядом от меня в придорожную лужу, но разглядеть не дал, снялся.
  Вот уж водяные свистульки-то они!
  Дорога влажновата, поблёскивает. Свежо лицу и телу. Самое то ехать.
  На обратном пути ждал подарок. На юго-востоке зависла пришлёпнутая папаха тучи. Ну – туча и туча… Нет, она слеплена формой и светом была необыкновенно.
  Космическая лазурь – прозвал я её сразу. Апрельская светлая и радостная лазурь перетекала в густую иссиня-черную замазку тучи, на которую даже птицы, наверное, не могли не оглянуться. Весь солнечный весенний мир был устремлён зрением на чужеродное тело, которое, кажется, пришло из глубин космоса. Синий и глубокий космос этот громоздился, как на подшипниках, на белом желе двух других туч с частыми чёрными рябинками, похожими на икру. И всё было устойчиво, неподвижно. Не разродилось ни дождём, ни грозой с молнией. Солнце полыхало на чреве пришельца. В черноте его неутомимо вспыхивала, сверкала изнанка оперенья бесчисленных дроздов, купались солнечные вербы, а стволы берёз казались хрупкими папиросками.
  Великое стояние в долине Елюги! Остров тьмы и блистающий мир.
  Через минут двадцать космическая платформа осела и изошла на жалкие водянистые, бесцветные тряпки. Заморосил дождь.
  И я сегодня израсходовался на «бесцветные тряпки». День запер дома. Когда приступал дождь, холодило руки. Поехал на велосипеде, да свернул с пути – к реке. Боязно выруливать десятки километров.
  Отходят болота, дотлевает снег под дождиком в густобе леса – река полнеет, чужая человеку пока. Серое небо, мутно-жёлтый поток воды, прилипчивый мелкий дождь. Не засидишься, не застоишься, не засмотришься.
  Во дворе впервые запахло смородиновыми листьями… Загребал под кустами старое, умершее, и пахнуло чайным, настоянном на листе ягоды. Смешные вербы, встопорщенные, распущенные донельзя уже – то ли осы, то ли шмели сотнями расселись на ветках. Ладный рой такой, чистая геометрия круга – мягкая-мягкая, зовущая руки окунуть и лицо.
  О птицах и говорить лень. Думал, притихнут от сырости и серости. Куда там! Гудит моё Забугорье ковчегом, где каждой птичьей твари по паре. Мой слух бунтует, отказывается выдёргивать из райского сада апреля отдельные голоса…
  Самое время после ошеломительной какофонии послушать в тепле, под крышей дорогое, узнаваемое. Вот и отдохнул с лечащим Архиповским и с битловским Полом.