Между жанрами и названиями

Иван Бунин, непревзойдённый мастер русского языка, оставил миру пророчество. О том, что проза, развиваясь в веках, станет всё больше походить на поэзию. Не в смысле внешних атрибутов, связанных с ритмом и размером, а в смысле цветения языка.

Принято считать, что проза являет горизонтальную планку развития человека, а поэзия – вертикальную. От скрещивания этих понятий получается символ жизни – крест. И Бунин присягнул этому кресту.

Существует немало названий, характеризующих поэтичность прозаического языка. Орнаментальная проза, ассоциативная, лирическая миниатюра, эссе и многие другие. И среди этих названий не слишком примелькавшееся – эпифания.

Слово это библейское. Ввёл его в литературу Джеймс Джойс, учившийся на священника. Эпифания означает состояние высокой пробуждённости, при которой человек видит в обычном – необычное. Восходит она к благодати, озарению, Дзэн. Эпифания – противоположность эпитафии, если сказать о ней коротко.

Возможности эпифании как жанра в полной мере раскрыл латышский поэт Имант Зиедонис, написав книгу поэтической прозы «Эпифании».

Соединить прозу и поэзию нелегко. Проза должна притягиваться к поэзии, составлять с ней единое целое. Японский хайбун, соединивший прозу и поэзию, заканчивается хайкой. Неритмизованная речь, набухая чем-то высшим, становится стихами. Так почка превращается в листок, утверждая зелёное в лазури.

Хайбун заканчивается хайкой с размером 5-7-5, эпифании – коротким стихотворением. И по-другому нельзя. Сказываются размеры России, снега и снегири. И, конечно же, Пушкин с его ямбами, вот уже 200 лет бомбардирующими наше ДНК, оглушая его балами и вальсами!


                Игорь Муханов