игнор

Наконец-то весна. Возвращаешься, тычешь ключом,
попадаешь не сразу - не знал неприметнее скважин,
чем в своей же двери. Можно долго писать ни о чём,
обходя тот вопрос, что из всех наиболее важен.
Отчего, почему? Два российских вопроса - в игнор.
И за ручку не брался, а вертишь в уме обороты,
осознав, что твои тараканы полезут из нор,
в ожидании новой, хотя и привычной работы.
Что там дальше? Весна. Вне политики долгие дни,
ночи много короче - успеть бы нащупать идею.
В жар бросает, когда замечаю, что все мы одни,
а решаюсь тебе написать - и опять холодею.
Но пишу, понимая, что ты не прочтёшь, но зато
можно высказать многое, пусть - что горохом о стену.
Сколько раз начинал и бросал... Ну, не меньше, чем сто.
зная точно - тебя и сегодня ничем не задену.
Архаичная речь, твёрдый знак, устаревшее ять,
девятнадцатый век, нигилист, безнадёжный Печорин.
А присядешь за Пушкина - очень легко размышлять,
что великий российский поэт африканист и чёрен.
О плохом не подумай, я сам не славянских кровей,
и мои тараканы довольно восточного вида -
шебуршатся в подкорке, тихонько вздыхают - ой вей,
до чего же тебя, дурака, довела дольче вита.
Всюду старые вещи - вон ходики с громким "ку-ку",
ошарашат к полуночи однообразием стиля.
Не находишь ключей - оставайся лежать на боку,
не надейся, что где-то читают, не верь, что простили.
Да тебе и не нужно. Коль вечное не по уму,
поправляешься чаем и куришь, у форточки стоя.
Мысль не поймана, и таракан убегает во тьму,
дорогая, пойми, это дело совсем не простое -
в старом стиле писать. Выплетает мережку мизгирь,
и кукушка считает двенадцать, наверное, полночь.
Закругляюсь, прощай, это время подтянутых гирь,
просто новый отсчёт, дорогая, бог в помощь, бог в помощь.