Лето в городе Серпухове

ЛЕТО В ГОРОДЕ СЕРПУХОВЕ

Как цвели тополя ли, липы ли,
Я не помню в родительском городе.
Каждый год проводил каникулы
Я у бабушки Матрёны Егоровны.

Эти звонкие летние месяцы,
Как цветные сны - откровения.
Нет, сейчас во мне не уместится
Столько счастья обыкновенного.

Все безусые детские радости
Гладью вышить по канве.
Послевкусие мятной сладости
Лето в городе Серпухове…
 
***
На завалинке греется Мурка
Это первый флэшбэк мой детский
Вот наш дом в безымянном проулке.
Пятистенок, две трети соседские.

В доме смежные кухня и комната,
Печка русская настоящая,
Стол, комодик, в углу две иконы,
Да на стенке часы в жёлтом ящике.

Над кроватью с цветастым покровом
Галерея портретов, как водится.
Дед Хованцев Василий Петрович,
Не успевший со мной познакомиться.

А ещё в гимнастёрке под горло
И ладонью пилотки коснувшийся
Миномётчик старлкй дядя Жоржик.
Мамин брат с войны не вернувшийся.

Дядя Вася и тётя Нюра
Улыбаясь на солнце щурятся.
Толя, Таня и Женька двоюродные,
Что живут на соседней улице.

Баба Мотя совсем не седая,
Мама с косами длинными очень.
Я на фото глядел засыпая
И желал всем спокойной ночи.

Есть холодные сени огромные
С сундуком и двумя керосинками
И полати таинственно-тёмные
Занавешены ситцем синим.

Дверь входная в небесный окрашена.
Цвет нарядный. Ну прямо картинка.
А когда-то была тёмно-красной.
Видно в трещинках-паутинках.

  *****
Майский жук, тоже с красным пятнышком
Заблудился в липкой листве,
На берёзе, растущей рядышком.
Лето в городе Серпухове.

   *****

К нам сосед инвалид захаживал
Он медалью блестел, дымил "Шипкою".
Для меня в пять минут налаживал
Самокат - две доски на подшипниках.

Мне подмигивал. Знал, не напрасно,
Хоть не пьёт даже в церкви когора,
Но, содержит в буфете красное,
Для таких вот оказий Егоровна.

Выпивал полстакана с сушкою,
Смачно крякал резиновой уточкой,
Называл бабу Мотю душкою,
Отправлялся на Нару с удочкой.
 
Эта речка медлительно-сонная,
Меж церквей и фабрик теснимая,
Огоньками кувшинок краплёная,
Патрулями стрекоз хранимая

Пацанам рисовала картины
Флибустьерского моря дальнего,
Миссисипи с плотом Гека Финна,
И крестильного Иордана.

Про крещение, не поняли толком мы.
Про него комариным вечером
Рассказала нам бабушка Толика
И зажгла перед образом свечку.

Бородатый святой на иконе
Был для нас кем-то вроде Ленина.
Но, кружили заботы летние
Голоштанное поколение.

   *****
 Саранчи и букашек звонница
 В луговой высокой траве.
 Лихо скачет ребячья конница.
 Лето в городе Серпухове.

   *****

Стрелки в линию, шесть на часиках
И летит детвора картечью
В центр культуры сектора частного.
В клуб, где крутят кино под вечер.

Вот традиция не бестолковая:
Перед фильмом все ели мороженое.
Я за девять копеек фруктовое,
Ну, а бабушка в вафельном, с розочкой.

А потом, где ж за нами угнаться,
Когда старшие шли на танцы.
До темна продолжали сражаться.
То индейцами, то спартанцами.

До кровавых соплей вели споры мы.
А на что ещё было надеяться?
Все хотели быть мушкетёрами.
И никто не хотел гвардейцами.

Да недавней войны мгновения
В каждом фильме с красной строки.
"Тигры" лязгали в "Освобождении",
Бой вели одни старики.

Мы пилотами были отважными,
Но, водились, даже с девчонками.
Запускали их кукол бумажных
В небо змеями на бечёвках.

Кстати, змей совсем не боялись.
Жёлтым меченых часто ловили.
Храбрецы, но, слегка опасались
Диких пчёл, Фантомаса и Вия.

    *****

Мяч облезлый, резиновый, старенький.
Поле - полузаросший просёлок.
Вратари мы с Серёгой, мы маленькие,
Центрфорварды Бяша и Сёма.

На бегу бутерброд с вареньем.
Пара яблок свежеворованных.
В планах прятки в кустах сирени,
Вышибалы и цепи кованые.

Да игра пионерско-заморская,
Ежедневная, даже штатная,
Быстробеглая, меткоброская
Что звалась не по здешнему штандером.

Вот пруды у завода кирпичного.
Грязный - глинистый, Чистый - маленький.
Там ловились бычки обычно,
А на муху клевали голавлики.

Рыболовство - занятие важное,
Но, куда пистолетней и сабельней
Нам вести бои абордажные
На плотах из катушек кабельных.

Что ж, корсарство дело почётное.
Тут вам полный контакт, а не ладушки.
Синяки потом для отчётности
Предъявляли мы в бане бабушкам.

Кстати баня. Ну вот не обидно ли?
Брали бабки с собой малоросликов.
Мы терпели, но страшно завидовал,
Тем, кто с батей в мужское по взрослому.

Кулачками в тазы барабанили,
Крали мыло, плескались в лица.
В общем попросту фулюганили.
Слово жило в такой транскрипции.

Когда бабушки сильно серчали,
Покушаясь на нашу свободу,
Подхалимски артельно таскали
В чей- то сад из колонки воду.

   *****
Мы и бабушки.... Взрослых касательно,
Память странные ставит барьеры.
Населяют её избирательно
Только дети и пенсионеры.

Вечерами старуха Тверяхина
Расстилала на столике фартук,
И берёзовой веткой обмахиваясь,
Бабки наши грешили картами.

Доставался и мне по случаю
Кон другой, в свете тусклой лампочки,
Что под самой стрехой прикручена
Там, где свили гнездо две ласточки.
   
По утрам в магазин, как обычно.
Ну, за всякой там мелкой разностью.
Вообще-то, хлебодобыча
Была нашей священной обязанностью.

Тёплый хлеб - предлог и не больше,
Пусть бежали за ним сломя голову.
Все встречались у жёлтой бочки,
Словно будущие алкоголики.

Продавщицу кваса холодного
( Три копейки стоила маленькая),
Хоть была она дамой дородной
Почему-то все звали Варенькой.

А она организмы растущие
Лишней кружкой порой привечала,
Когда тут же в коляске орущую
Её дочку Маришку качали.

Все тогда, как-то дружно жили.
Кто постарше возились с мелочью.
Не завидовали, не грубили
И ничем не мерялись мелочно.

А машинки, совочки разные
До утра ночевали в песочнице.
И не тронул никто ни разу их.
Груша общая самая сочная.
   


*****

И мелькает цветным диафильмом
В поседевшей моей голове
Детским смехом и солнцем обильное
Лето в городе Серпухове.

    *****
Даже Боря, алкаш с Новоткацкой,
Хоть отмечен был винной порочностью
Что б разжиться бутылкой Арбатского
Пас корову Катьки молочницы.

Та Пеструха, удоем богатая
Дурью славилась необычайной.
Наклоняла башку рогатую
И бодалась весьма отчаянно.

Все её обходили по стеночке
Когда с луга шла с полным выменем.
В палисадниках прятались девочки,
Мы ж дразнили её красным вымпелом.

Эту тряпку с буквами блёклыми,
С юбилейной датой в одну строку
Борька стырил из шкафа со стёклами,
Когда с батей ходил на фабрику.

И была она, то мулетой,
Пусть и слова такого не знали мы,
То плащом гоплита – атлета,
То в бою прострелянным знаменем.

Чем стреляли? Легко мастерили
Самострел на резинке венгерке,
А рогатки в портфелях носил,
Даже девочки пионерки.

Поколение росло боевое.
Гены дедов войной убитых.
Кто-то вышел в Афгане в герои,
Большинство в девяностых в бандиты.

Но до этого далеко ещё.
Здесь и лета и счастья поровну.
И со мною друзья и товарищи.
И жива Матрёна Егоровна.

14.04.21