Посланец небес

Светало… Осень неспешно наносила яркие мазки на серый холст города. Злилась, морося дождём… Картина «Очей очарование» не получалась.
 На фоне жёлтых и багряных красок Евдокия Степановна, одетая в ядовито-неоновый жилет поверх чёрной куртки, выделялась инородным пятном. Осенние зарисовки она в упор не замечала! Ей, как дворнику, работы прибавилось. Сметала упавшие багряно-жёлтые наброски в кучу, периодически отирая с лица мелкую морось.
Обычно в этот час старатели-бомжи уже добывали ценности из мусорных контейнеров. Но сегодня, видимо из-за дождя, на мусорном прииске завтракала только сторожиха ворона.
И это в минуту, когда душа Евдокии Степановны требовала переброситься словечком хоть с кем-нибудь! Говорливая, словно исправный транзисторный приёмник, она любила обстоятельные задушевные разговоры. Как в поезде. До ухода на пенсию Евдокия Степановна работала проводницей. Бог одарил её статной фигурой, харизмой и полной бурными событиями жизнью, поэтому собеседника она приковывала к себе легко и непринуждённо.
 Впрочем, надежда заполучить слушателя оставалась… Доберман по кличке Абама, если его не выводили с рассветом на прогулку, оглушительным лаем будил весь дом. А хозяин добермана, Семён Семёнович, был замечательнейшим слушателем: нем как рыба. Интеллигентнейший человек!
Но сегодня с собакой вышел внук Семён Семёновича – Юрка.
«На безрыбье и рак – рыба», – решила Евдокия Степановна.
— Здравствуй, Юрочка! – пропела она ласково.
Пацанёнок, 12 лет от роду, буркнул под нос «здрасте» и проскочил мимо, влекомый поводком. В ушах у него торчали наушники.
— Эх, молодёжь, – вздохнула Евдокия. – Ни поговорить тебе, ни порадоваться.
Она вспомнила своё детство… как завозили в посёлок эскимо на палочке, и ребятня, опустошив копилки, глотала его крупными кусками, обжигаясь холодом, жмурясь от удовольствия. А потом все перешёптывались друг с другом осипшими голосами. Не могли прожить и дня без живого общения.
— Разве ж на такое способна сегодняшняя детвора? – рассуждала Евдокия Степановна, сгребая пожухлые листья в кучу.
— Да-да, и трава была зеленее, и вода мокрее, – тут же иронично напомнила она себе. – Да и мороженого осенью меньше хочется.
И, спохватившись, что говорит вслух сама с собой, возвела глаза к небу:
— Боже, яви хоть какого-нибудь, хоть мимолётного собеседника!
А переведя взгляд на грешную землю, обнаружила в нескольких метрах от себя мужичка в какой-то странной хламиде, в туфлях на босу ногу и с картонной коробкой на голове. Евдокия Степановна была женщиной, которая способна и коня на скаку остановить в случае необходимости. Но тут приближаться поостереглась. Окликнула издалека:
— Мужчина, какой вы закалённый! Приятно посмотреть.
Надо ж было как-то разговор завязать, а заодно и проверить: не фата-моргана ли?
Мужчина приосанился и провозгласил:
— Приветствую жницу осенней листвы!
— Доброе утро, коли не шутите. Меня Евдокией Степановной зовут. А ваше имя, случайно, не Глюк?
— Посланец небес – к вашим услугам, – ответил мужчина, галантно сняв картонную коробку с головы.
— Эво как! – засмеялась Евдокия Степановна и подошла ближе. – И каким же ветром вас занесло в наш вертеп?
— Пролетал мимо, вижу, хорошая женщина поговорить просит. Вот и приземлился.
Это «пролетал мимо» немного смутило Евдокию Степановну, но она быстро себя убедила: «Подслушал. Я же просила мимолётного собеседника вслух», – и взглянула на мужичка оценивающе. Ничего себе, в общем, мужичонка: телом сухопар, лицом худощав, взгляд синих глаз вроде не безумный. Одно плохо: одет легко. Долгого разговора не выдержит.
— А не зайти ли нам, мил-человек, ко мне? Я бы из одежды вам что-нибудь по погоде подобрала, чайком отогрела. Под дождём не разговоры – слёзы! Живу я рядом. Видите, на форточке кот сидит. Это моё окно.
— Благодарю за приглашение, – проговорил мужчина, зябко поёживаясь. – От горячего чая не откажусь.
В прихожей чёрный пушистый кот сразу же стал тереться о ноги гостя.
— Ишь, как ластится. У вас, наверное, туфли в валерьянке, – предположила Евдокия. – А может, вы знакомы? Я своего Тихона подобрала месяц тому назад во дворе. Сам ко мне подбежал. Я ещё подумала: «Какой ручной кот».
— Ап! – мужчина опустил правую руку ладонью к полу.
Кот приподнялся на задние лапы и потёрся головой о подставленную ладонь.
— Чудеса в решете! Вы, оказывается, не только летать умеете, – шутливо произнесла Евдокия и подала гостю спортивный костюм. – Туалет с ванной – два в одном. Прямо по коридору. Переодевайтесь в сухое и подходите на кухню. Квартира однокомнатная. Не заблудитесь. Но я вам, для ориентира, буду петь мою любимую «Распрягайте, хлопцы, коней».
Заблудиться было действительно трудно. Песня гремела на всю квартиру.
— Как вам пение идёт, – улыбаясь, сказал мужчина, когда Евдокия обернулась к нему. – У вас глаза сразу стали цвета молодой зелёной травы.
— А вас просто не узнать! Прямо «Иван Васильевич меняет профессию»,  – откликнулась она озорно. – Присаживайтесь за стол. Будем пить чай на травах. Когда меня в поезде однажды просквозило, пассажир-знахарь этим эликсиром из меня хворь за вечер выгнал. С тех пор применяю, придя с холода. Попробуйте.
Гость достал стакан из подстаканника, полюбовался рубиновым цветом настоя, понюхал, отхлебнул и, смакуя, проглотил.
— Вы, как вино дегустируете.
— Хороший чай нужно сначала почувствовать. А ваш эликсир – изумителен! Цветущим лугом пахнет.
— Ой, спасибо, уважили, – с удовольствием проговорила Евдокия. – Возьмите ещё мёду алтайского, мне одна добрая знакомая каждый год передаёт. Мы с ней в дороге сдружились. За чаем. У меня душа к разговору охочая с молодости. В школе учительница литературы говорила, что язык у меня лёгкий. А это потому, что без единой косточки, – весело улыбнулась Евдокия. – Мой рассказ, который я в десятом классе написала, в общесоюзном журнале напечатали. И гонорар получила я за него аж 68 рублей. По тем временам большие деньги. А радости-то было! Планы строила. Хотела на журфак поступать. Но жизнь внесла свои коррективы. Встретила своего Васеньку – и всё остальное стало неважным. Ни о чём не жалею! Прожили мы с ним тридцать семь счастливых годочков. Муж меня Дульсинеей звал. Я огневая, взорвусь, бывало, как порох. А мой Дон Кихот шутками да прибаутками меня охолаживал. Сейчас бы пылинки с него сдувала…
Евдокия Степановна вдруг засуетилась, перекинула русую с проседью косу со спины на плечо, разгладила руками гладкую накрахмаленную скатерть, пододвинула поближе к гостю пирог с капустой.
— Угощайтесь. Такого нигде не покушаете. Муж всегда нахваливал, пока жив был… Забрала моего Дон Кихота аневризма какая-то. Слава Богу, сын – вылитый отец. Поддерживает меня. Только работы у него много. Невестка тоже вся в хлопотах. Досыта не наговоришься. Внуки частенько заезжают, но тоже ненадолго. Жизнь сейчас уж больно-то торопливая. А на меня тоска стала нападать. Вот, дворником устроилась, чтобы не нюниться. На пути моей метлы иногда такие интересные люди попадаются! – оживилась Евдокия. – У нас во дворе, одно время, свободный художник рисовал портреты, собирая на бутылку. Весёлый. И поговорить с ним одно удовольствие! Я его подкармливала. А однажды, вижу, сидит на лавочке поникший. «Что случилось?» – спрашиваю. «Помру я скоро, – говорит. – Сон приснился. Чувствую, если пить не брошу – трындец! Помоги мне, Дуняша», – и такая безысходность у него в голосе, что не смогла отказать. Приютила. Месяц бедолагу кочевряжило, а потом ничего – оклемался. Год прожили вместе, пока духом окреп. А ожил – отпустила на вольные хлеба. Я ведь жалела… не любила его. Недавно забегал, меня нарисовал в знак благодарности.
 Евдокия с довольной улыбкой указала на портрет, висящий на стене.
— По-моему, хорошо получилось. Или получилась. Каждая морщинка – художественная. Мой живописец сейчас в театре оформителем сцены работает, не пьёт, женился на балерине. А я и рада! Хоть одного человека спасла. Ну да ладно… что обо мне всё, да обо мне. Расскажите и вы, чем дышите?
— А я внимаю вам, затаив дыхание, – проговорил мужчина серьёзно. – Вижу, по душевному разговору соскучились.
— Вы прямо мои мысли читаете! – шутливо удивилась Евдокия. – Я проводницей всю страну исколесила. Впечатлений, что звёзд на небе. Просторы у нас бескрайние. Мчится поезд… мелькают, как в калейдоскопе, картинки. Одна другой краше! Невольно стихи начинают из тебя выходить:

Как графитной линией, дорога
В небеса чертила вертикаль.
Растворяла призрачность порога
Без границ лазоревая даль.
Небосводу места было мало –
Синева плескала через край!
Красотою грудь переполняло
И, казалось, вижу земной рай.

— А под чаёк да под стук колёс, какие задушевные разговоры получались. А люди! Какие замечательные люди! Я от них мудрости, терпению, умению радоваться жизни училась. Это мои университеты. А в июне сын подарил мне ноутбук на день рождения, чтобы было кому «университеты» передавать. Внуки зарегистрировали меня на сайте «Самиздата». Сказали: «Дерзай бабуля, пиши мемуары». Я и дерзнула в конкурсе мини-рассказов поучаствовать. Получила за свой опус несколько высоких баллов. Но нашёлся один, с ником Технократ, засыпал мой рассказ заумными словечками…
 Евдокия прислушалась к шуму за окном.
— Мусоровоз приехал. Я отлучусь ненадолго. А вы пока мою миниатюрку почитайте, чтоб не скучать. Компьютер сейчас включу. Смотрите, это мой рассказ, а вот – комментарии к нему. Конкурс анонимный. Мой псевдоним – Дульсинея. А я постараюсь побыстрее управиться.
Евдокия надела сапоги, куртку и выскочила за дверь, не забыв запереть её на замок, который изнутри не открывался.
Гость взял с блюда большой кусок пирога и с аппетитом принялся жевать, углубляясь в чтение. Рассказ ему понравился. В комментарии Технократа вчитался внимательней:
Технократ
Ах, великий дух бытовухи из газеты «ЗОЖ», как трогательно, как мило и интересно! Миниатюры про больницы, про детей, про котят, про любовь за 60. Разве это не чудесно? Разве скупая слеза не навернётся от таких красот? Эх, сейчас бы тёплого молока и текстов от крестьянских писателей…
А как вы думаете, все те, кто почему-то не я, какая литературная ценность у этой миниатюры?
Дульсинея
Спасибо, что уделили моей миниатюрке столько внимания!
Это мой второй рассказ после 45-летнего перерыва. Учусь. Вспоминаю…
Поэтому рада любым комментариям, в том числе и критическим;
А насчёт крестьянских писателей… Среди них были замечательнейшие сочинители. Они умели видеть душой и создавали мир – насквозь ясный, без книжных премудростей. Но сколько в их произведениях любви и добра! А улыбнуться доброму слову – разве такие минуты потеряны для души?
Технократ
Без книжных премудростей далеко не уедете. Уже трансцендентальное не сможете познать.
Сидящему в зиндане своей апперцепции никогда не будет доступно цельное видение мира.
А что касается «видений души», то в этом вопросе я доверяю мнению учёных.
Научный метод так или иначе неоднократно доказал свою эффективность.

— А вот и я! Хорошую весть принесла – дождь закончился! – с порога прокричала Евдокия весело, снимая куртку и сапоги.
Но, войдя на кухню, увидела лишь аккуратно сложенный на стуле спортивный костюм. Она прошлась по квартире и даже посмотрела вниз под балкон. Никаких следов!
«Чтоб не прихватил чего», – забеспокоилась Евдокия Степановна.
Осмотрела свои драгоценности: обручальные кольца не тронуты, пенсия на месте, дорогой ноутбук целёхонек… На его экране был новый комментарий:
Посланец небес
Мнений и учений много, а истина одна.
Великое, непостижимое целое каждый человек несёт в себе как дар и вполне
способен достичь благороднейшего и высшего без утомительного изучения.
Путь к Высшему открыт для каждого человека.
Учёность не является вратами к нему!
Тот, кто несёт в себе твёрдое воление к добру и стремится придать своим мыслям
чистоту, – тот уже нашёл путь к Высшему!
А всё прочее ему приложится.

На следующее утро Евдокия Степановна проснулась, когда звёзды ещё не растворились в прозрачном воздухе. Покрутилась с боку на бок… и решила: «Пойду-ка я рассветом любоваться на работу».
А выйдя из подъезда, сразу увидела мужичка в какой-то хламиде, с картонной коробкой на голове. Он стоял посередине двора, задрав голову к небу.
— День сурка, – весело констатировала дворничиха.
— Женщина, вы моё спасение! – радостно закричал мужичок ей навстречу.
— Так вы не посланец небес?
— Я из сорок седьмой квартиры, – ответил мужчина, руша её надежды. – На днях в ваш дом переехал. Вещи потихоньку разбираю. А сегодня проснулся рано, покрутился с боку на бок… и решил: «Пойду-ка я освободившиеся коробки к мусорным бакам вынесу». Вынес, а дверь захлопнулась. Ключ забыл, код от подъездного домофона не помню. Холодно, аж до костей пробирает! А я в тонком плащике на майку, в тапочках на босу ногу. Думаю: «Ну всё, приехал!»
— А в небе… вы что выглядывали? – всё ещё с подозрением спросила Евдокия Степановна.
— Решил взглянуть у кого окна светятся. Хотел им по домофону позвонить. А тут вы! – счастливо засмеялся мужичок.
— Я помню чудное мгновение, передо мной явилась ты, твоя метла в ночи спасением, мой гений ранней чистоты! – прокомментировала дворничиха, нежно приобняв метлу.
Мужчина захохотал так по-мальчишески заразительно, что Евдокия не удержалась и тоже прыснула…
— Давно я не смеялся, как с вами, – сказал он, когда приступ веселья поутих. – Я ваш должник. Приглашаю где-нибудь посидеть. Знаю одно очень вкусное кафе.
— Спасибо, за приглашение. Но я предпочитаю домашнюю еду.
— Я тоже больше люблю собственные разносолы. У меня замечательные маринованные грибы есть. Я бы вас с удовольствием к себе пригласил, но с этим переездом дома такой беспорядок! Кстати, забыл представиться. Меня Василием зовут, – мужчина галантно снял с головы картонную коробку. – А как вас величать?
— Дульсинея, – ответила Евдокия, сама не зная почему.
— А я в этом одеянии вылитый Дон Кихот, – засмеялся Василий, надевая картонную коробку на голову. – Судьба! Приглашайте в гости.
Дульсинея посмотрела на мужичка оценивающе. Ничего себе, в общем, мужичонка: телом сухопар, лицом худощав, взгляд синих глаз вроде не безумный. Смеющиеся морщины только красят.
«Бог послал – надо брать», – подумала Дульсинея и, улыбнувшись, произнесла:
— Что с вами поделаешь. Заходите на чай, у меня пирог с капустой ещё остался. Такого нигде не покушаете!
Богу Дульсинея никогда не перечила.