Ансимов, Худрук

  Поэма моего восторга.

В этом Великая Тайна Природы,
Судьба по Жизни ведёт незримо.
Богом мне послан в былые годы,
Георгий Павлович АНСИМОВ.

Ему обо мне рассказывал в Рузе,
А для меня это было сюрпризом,
Мой Худрук в Щукинском ВУЗе,
Анатолий Иванович БОРИСОВ.

Друзья четверть века уже знакомы,
Второй Щукинское тогда закончил,
А первый начинал путь к диплому,
Артистом хотелось стать ему очень.

Цветочками путь его не был усеян,
В семье священника парень родился.
В тридцать седьмом отец рассрелян,
Пятнадцати лет он на завод явился.

С началом войны ушёл в ополчение,
Девятнадцатилетний окопы копал,
Голод испытывал, прочие мучения,
В госпиталях стихи раненым читал.

Выдержал всё упрямый мальчишка,
Знания множил, постигал культуру,
Друзьями ему были ноты и книжки,
Полюбил музыкальную режиссуру.

На его диплом рвалась вся Москва,
В Большом театре «Фра-Дьяволо»!
Сам Лемешев поёт! Ревела молва,
Его работа зрителям понравилась.

А я же в моём диплом-спектакле,
«Копилка», много пел и танцевал,
Был вовсю переполнен желанием,
О музыкальном театре всё мечтал.

В оперетту влюбился я с детства,
Красотою мелодий был очарован,
Юмор нравился, жаркие куплеты,
Ансимов Худрук. Я был взвонован.

Он был наивысшего сорта мужик.
Сильный, властный, в глазах лёд,
Всегда спокоен, не рвался в крик,
Работал неистово, время не в счёт.

Оперетту сочли «девкой гулящей»,
Начальство «лёгкость» её смущала,
И его, режиссёра Большого театра,
Поднять престиж жанра прислало.

Профессор театрального института,
Он создал сразу стажёрскую группу,
Пригласил своей молодёжи оттуда,
Композиторов, к ним Драматургов.

Так и я объявился в славном театре.
В незабываемый шестьдесят пятый,
Неизменно был на всех спектаклях,
И в справедливость поверил свято.

Я ходил, весь театром пленённым,
А здесь нужно быть «себе на уме»,
Так я, с моим красным дипломом,
Видел на сцене себя лишь во сне.

Три с лишним года меня томили,
Ролишки да массовка, эпизоды...
Вдруг роль большую поручили.
Худрук настоял, срочным вводом.

Образ Бебирли, азербайджанца,
Старого пройдохи и весельчака,
Прытью пробки из шампанского
Выводил из творческого тупика.

Жизнь в театре фонтаном забила,
Приходилось играть во всю мочь,
Юбилей революции. Нашли силы.
Тихон Хренников. «Белая ночь».

Ансимов ежеминутно в работе,
Репетиции, встречи, спектакли.
Вечно он в творческом цейтноте,
Главное, чтобы силы не иссякли.

Одержимый был, неуступчивый,
Требователен, немыслимо строг,
Он в театре жил круглосуточно,
Охватить всех основательно мог.

Характер его был непостижимым,
Люди подчинялись ему безглядно.
Непорядочностью бывал ранимым,
Сплетни душили Худрука изрядно.

Меня раздирал общественный зуд,
Я рвался любым делом заниматься,
Шефство, газета театра, пера труд,
Тут и начал он ко мне обращаться.

Я часто заходил к нему в кабинет,
Очередные юбилеи, поздравления,
Но ни разу за все его те десять лет
Не попросил улучшить положение.

Любы мне музыкальных комедий,
Похожденья весёлых персонажей,
А мюзикл «Моя прекрасня леди»,
Дулиттла играть Худрук назначил.

Вспоминаю гастроли в Казахстане.
«Граф Люксембург». Князя играть.
Роль готова. Вдруг, гром указания:
Сбрить усы! А не то, будем гнать!

Ребята побрили. Тут он смягчился,
Сыграл я. Он даже меня похвалил.
А когда театр оттуда возвратился,
Он мне работу-восторг предложил:

Ставить спектакль уезжаю в Прагу,
Ты в Киев, режиссёр вроде неплох,
Прояви сноровку, умение и отвагу,
И подготовь «Девичий переполох».

Я ринулся с головой в свою работу,
Просто жил в поезде Киев-Москва,
Утром в Киеве репетировал что-то,
Вечерами в театре спектакли играл.

Работой задобрить Худрука мечтаю,
Застольный период спектакля готов,
Скоро из Праги Ансимов прилетает,
Завтра днём, мною назначен прогон.

Утро мы на пляже лежали до прогона,
Он говорил. Я восхищался. Во, глыба!
Туруханов остров. За мостом Патона.
«Охотничий». Кабан. Чувства дыбом.

Прогон превзошёл все мои ожидания,
Артисты в ударе с Ансимовым были,
Каждый дотошно выполнял задание,
Потом меня преувеличенно хвалили.

Мы расходились, довольны успехом.
Мэтр оставался спектакль выпускать,
Мне в Москву. Встречать надо чехов,
«Песню для тебя» совместно играть.

Чешский мюзикл придумал Ансимов,
Лауреат премии Клемента Готвальда,
Я в роли Швейка объединял картины
Сцен и фрагментов сюжета вольного..

Но всё в гостинице полетело прахом,
Ждали иностранцев, а Ансимов свой,
Наскрёб денег, прибывший из Праги,
Занял верхнюю полку, и убыл домой.

Мы встретились снова в его кабинете,
Перезвон из Киева тишину разрывал,
Но Ансимов недостойным не ответил,
Я в Сочи спектакль выпускал уже сам.

Киевляне же, оценив все мои таланты,
Пригласили поставить спектакль любой.
Я предложил «Бременские музыканты»,
В Сочи на гастролях начал вариант свой.

Приближалось «Летучей мыши» столетие,
Ансимов загорелся спектаклем для Вены,
Пригласил Ростроповича и Вишневскую,
Меня позвал режиссёром — ассистентом.

Но счастью не суждено осуществиться,
Обиженные, злобой к Ансимову полны,
Тут ещё политика, время, Солженицын,
Гения Ростроповича выслали из страны.

Стали и над Ансимовым тучи сгущаться,
«Две весны» Дунаевского замяли странно,
Партком с профкомом стали возмущаться,
Но вдруг из Праги поступила телеграмма.

Труппе прочитать её, Худрук доверил мне:
За блеск оперы Прокофьева «Война и мир»,
Читал я в гробовой напряжённой тишине,
Государственной Премии удостоен кумир.

И потом в Чехословакии гастроли были,
Злата Прага, нарядные Братислава, Брно,
Нас с благодарностью на руках носили,
Аншлаги. Цветы. Приёмы. Теле. Кино.

Но в театре стремились Худрука убрать,
Администрация к руководству рвалась,
Холуи мычали «надо выучиться ждать».
Творчество упорно втаптывалось в грязь.

Он подошёл ко мне, чтоб попрощаться,
Я подумал, что сила у подонков велика,
Как надо было клеветать и издеваться,
Чтобы сломать натуру такого мужика.

Отдав работе яркий режиссёрский пыл,
Последний наш Худрук театр покидал.
- Я никогда о Вас недоброго не говорил,
Уходя, и глядя мне в глаза, тепло сказал.

Он опасался, видно, что и я его предам,
Как предавали подлецы, его «любимцы»,
Но я был верен, честен перед ним всегда,
Мне Туруханов остров и сегодня снится.

Я оценил, не нужно верить злобы крику,
Изгнанному важно было мне это сказать,
Про «Радугу в шампанском», мою книгу,
Сказал: «её надо энциклопедией» назвать.

Его теперь охотно на постановки звали,
Хельсинки и Анкара, Дрезден, Каунас,
Вена,  Брно, Пекин, Шанхай и Таллин,
Сеул, Алма-Ата и Прага, - сменили нас.

Простите, Великий Режиссёр и Педагог,
Театр, который Вы омолодив, возродили,
Он Вас не заслужил. Видит Господь Бог.
И Девяносто три года, Вам награда были.

Мы прощались в Атриуме Большого Театра,
Полон зал. Народ Российский благодарный,
Зрители, Артисты, Студенты - наше завтра,
Спасибо, Учитель, Мудрый и Легендарный.

27 марта 2021 года. ДЕНЬ ТЕАТРА.