Академические свободы и самоцензура

Наука – интернациональна. Это постулат эмпирический, то есть подтверждаемый сотнями тысяч примеров из истории человечества. Нет науки «Немецкой», вопреки утверждениям лауреатов Нобелевской премии по физике Иоханнеса Штарка и Филиппа Ленарда, нет и науки «Мусульманской», вопреки мнению тоже лауреата Нобелевской премии по физике, пакистанца Салям Абдус Саляма, пылко ратовавшего за создание «Мусульманской физики», как и «Немецкая физика», чистой от всяких там Эйнштейнов, Боров, Борнов, Теллеров, Сциллардов, Мейтнер, Майкельсонов и всех прочих, этих самых...

Но в данной заметочке мы поговорим о другом, о свободе научной печати.
Учёные страсть как любят ЭТУ специфическую свободу.
Почему? Неужто они все так преданы вышеупомянутому принципу интернационализма в науке?
На словах – несомненно!

На деле же, у тварей, подвизающихся  у стадной кормушки, интерес один: Печататься, дабы слыть известными, талантливыми и многоуважаемыми деятелями той научной ямы, в которой они копошатся многие годы и потому считаются знатоками именно ЭТОЙ, всё сужающейся, скважины.
То есть вся эта любовь к свободе печатания и «обмена знаниями», громогласно провозглашаемая – есть демагогия, сводящаяся лишь к заботе одной: Добраться с широко разинутой пастью к корыту с питательным пойлом!
Мне, разумеется, гневно возразят «настоящие учёные», носители всяких уважительных в стаде «научных» титулов, что это откровенная клевета на их девственно белые тоги служителей в храме науки, гнусный поклёп на их совершенно бескорыстную жажду знаний и всё такое прочее...

Приведу несколько примеров этой «клеветы и поклёпа», а равно «бескорыстной жажды»...

2 февраля 1939 года Лео Сциллард, физик с мировым именем, обладавший удивительной научной интуицией писал Жолио-Кюри:
«Когда к нам сюда две недели тому назад пришла статья Гана, некоторые из нас сразу же заинтересовались вопросом: высвобождаются ли нейтроны при распаде урана? Если выделяется более одного нейтрона, то становится возможной цепная реакция. При определённых обстоятельствах это может привести к созданию атомной бомбы, чрезвычайно опасной для человечества.»

(Пояснение для нефизиков: Немецкий учёный Отто Ганн вместе со своим ассистентом Фрицем Штрассманом обнаружили, что вместо урана в экспериментах  самопроизвольно получаются какие-то другие элементы, барий, например. Помощница Гана, физик-теоретик Лиза Мейтнер, дала чёткое объяснение этому явлению, как  распаду ядер урана под действием нейтронов. (Сразу сообщаю, что и Ган и Штрассман были не просто выдающимися учёными, но и глубоко порядочными людьми.) Коль скоро ядра урана распадаются, то следовало разобраться, ЧТО является причиной их распада и каковы его результаты. Ядра урана НЕ РАЗБИВАЮТСЯ быстро летящими нейтронами, как все физики думали до Мейтнер, (Доминантная идея всех людей – артиллерийский снаряд, чего-то разбивающий. А медленные нейтроны НЕ МОГЛИ вроде бы РАЗБИТЬ ядра урана.)
Лиза Мейтнер гениально предложила другой механизм распада ядер урана: Поглощение, захват нейтрона ядром и последующее деление ядра на два более лёгких. Потому и название «деление» ядер, ею предложенное, стало общепринятым в физике, хотя термин был взят из биологии: Ядро делится как живая клетка!)

Сциллард уже тогда мгновенно понял возможную цепную реакцию в уране  (название неудачное, на мой вгляд, следовало такую реакцию назвать «лавинной») и поэтому подчёркивал важнейший вопрос: Сколько нейтронов выбрасываются в дополниение к этому распаду. Если больше единицы, то число нейтронов растёт после каждого деления, они вызывают распад следующих ядер и так процесс нарастает лавинообразно. При этом выделяется огромная тепловая энергия.  И, понимая всю опасность военного использования этого открытия, Сциллард начал активную деятельность по добровольной самоцензуре учёных – отказа от широковещательной публикации любых открытий и результатов, связанных с темой ядра урана.

Итак, что следовало бы предположить?
Две возможности:
Учёные – это высокоморальные люди, понимая предсказанную Сциллардом опасность, моментально согласятся на прекращение открытых публикаций своих открытий, связанных с этой темой.
Ведь гитлеровская Германия уже шесть лет бешеными темпами вооружалась. Аншлюс Австрии был завершён. Эвианская конференция в мае 1938 года ясно показала Гитлеру: Давай, брат, действуй против этих самых недочеловеков на полную катушку, а нам, странам – правоохранницам  демократии и человечности, Англии, Франции, Соединённым Штатам, Канаде, Австралии, на это наплевать!

Учёные – стадные твари, думающие лишь о своих брюхогенитальных интересах (в частности, о получении жирных дотаций от государства и от всяких филантропических фондов) и старающиеся раздуть своё «научное значение и превосходство первооткрывателей»!

Дабы выяснить для читателя, какая же из упомянутых возможностей реализовалась, вернёмся к письму Сцилларда 2 февраля 1939 года. Оно содержало такую последнюю фразу:
«Мы надеемся, что эмиссии нейтронов не будет вовсе, либо она будет малосущественной, и  поэтому нечего об этом беспокоиться!»
Намёк Сцилларда более чем прозрачен: Не публикуйте данных о ваших экспериментах, доказывающих что-либо, обратное «моей надежде»!
Он также просил в этом письме к Жолио-Кюри, выдающемуся учёном, коммунисту по убеждениям и пр. , чтобы тот немедленно сообщил ему, достигнуто ли соглашение о добровольном неразглашении данных об этих исследованиях. И также спрашивал французского учёного о занимаемой им в этом вопросе позиции.

Никакого ответа вообще не последовало!
Причина:
Вместе со своими сотрудниками Гансом фон Халбаном и Львом Коварским Жолио-Кюри был БЛИЗОК как раз к осуществлению этой самой цепной реакции!
А через месяц, отчёт об этом УСПЕШНОМ эксперименте Жолио-Кюри послал не во французский физический журнал, как делал до сих пор, а в английский «Нейчур», поскольку тот публиковал статьи очень быстро! Он так торопился тиснуть статейку о свих успешных результатах, что послал  Коварского в Ле Бурже, дабы письмо  было вложено в мешок с лондонской почтой.
Образец высочайшей морали!
Чуть позже Жолио-Кюри или кто-то из его сотрудников, цинично объяснил это открытое пренебрежение к беспокойству (БОЛЕЕ ЧЕМ СПРАВЕДЛИВОМУ) Сцилларда:
«Мы наперёд знали, что наше открытие приветствовалось бы прессой как победа французской науки, а мы в те дни нуждались  в том, чтобы привлечь к себе внимание ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, если мы хотели рассчитывать на более щедрую поддержку со стороны правительства».

Видите, сколь высоконравственно стадо учёных! Это вам не уличная шапана, грабящая и избивающая прохожих. Это высокоинтеллекуальные и высокоморальные граждане, патриоты своей страны!

Но злоключения Сцилларда на этом не кончились, а наоборот!

Сообщени о позиции Жолио-Кюри  значительно усилило  среди американских коллег Сцилларда НЕГОДОВАНИЕ против самоцензуры, на которую они ещё соглашались с крайни отвращением, (Почему, смотри выше!). Профессор Исидор Раби (Рабинович), например, заявил,что при таком положении Сциллард не сможет рассчитывать на гостеприимство Колумбийского университета, где ему до сих пор давали возможность работать как гостю. Поэтому Сциллард против воли  должен был согласиться  и на публикацию собственных исследований цепной реакции в уране.
Вот так, или подыхай с голоду, паршивый эмигрант из Венгрии, или не смей даже заикаться о самоцензуре!
Шестью годами позже тот же Раби вместе со Сциллардом стали ярыми противниками использования атомной бомбы!

Таковы «вперёдсмотрящие» в задницу человечества!
Учёное стадо абсолютно идентично по сути своей любому другому стаду потомков каннибалов.
22 IV 2021