Москва-Париж 2020

ПУТЕШЕСТВИЕ В КАНУН НОВОГО ГОДА
на выставку, посвящённую 500-й годовщине смерти
Леонардо да Винчи, в Париже.

***
В нижнем углу снимка
(Хаббл сделал-таки!) –
песчинка
в глазу Галактики –

Солнечная система.
Найти – не проблема.

По времени только чуть
назад – и в путь!

Смотрите:
по орбите

наш Земля-колобок             
завершал свой виток…

Границы представить труднее.
Вот – Европа, а мы – правее.

Покинув дел водоворот,
мы ехали на запад.
За нами гнался Новый год,
как зверь на запах.

Настигла нас его карета
где-то

между границами,
столицами,

весями, городами.
Над нами

он проскакал,
пригубив бокал,

и дальше – астероидом,
бенгальской свечой!
А мы с тобой –
следом, поездом…

Подобно лавине, потопу,
он, курьер,
мчась в карьер,
нёс в Европу

«чёрную метку»,
какая редко

в истории всей
бывала черней…

А мы и не знали ничего такого,
честное слово.

«Корона» назывался наш отель.
Как это звучит теперь!..

________

Мы скудоумными калеками
ехали,

чтобы припасть к священным письменам,
нам

оставленным Историей.
(И, что кажется особо интересным,
ехали двухместным,
СВ категорией.

Ну, не было уже вообще
билетов нормальных. Прозевали.
Но ехать в Париж «на колбасе»
уместно едва ли!)

Ехали под Лувра своды,
чтобы оставить на долгие годы

сознание причастия
к счастию.

Приблизиться на расстояние вдоха –
когда и видно-то плохо –               
к предметам,
рождённым светом

и прикосновениями того,
судьбою битого,

отведавшего терний,
умевшего на них плевать
и класть, ибо – Гений!
Не больно знать

при нём
о несовершенстве своём,

столь он велик,
светлоглазый старик

Леонардо!
Уточнять надо?..

Скажу, забегая вперёд:
запомнился лишь народ,

плывущий весело и шумно,
почти бездумно,               

ленивыми зигзагами
между стеклянными саркофагами

с бесценными знаками
и линиями всякими,

с книжицами, раскрытыми наугад.
И каждый был шумно рад

встретиться тут со своими друзьями!
Обменяться новостями,

описать их в красках;
сделать «козу» подросшим деткам
в прогулочных колясках:
«Ах, видимся редко!»,

«О, какой вырос большой!»...
Культурный отдых такой.

На всемирной выставке. В Лувре .
Обвинить всех в куфре 

в гений Леонардо?
А, может, так и надо –

без помпы и суеты
с Гением на «ты» ?..

Ах,
с горечью замечу,
не так я видела в мечтах
нашу встречу!

Калеки остались калеками,
господа!
(О, нет, не навсегда!).
Выходит, напрасно приехали?

Ах, не шутите! Вы же
понимаете: мы – в Париже!
________

На рисунок путешествий поглядишь:
Париж –

особый колорит в узоре! 
Елисейские – пусты, как море

в штиль,
в иллюминации кровавой.
Египет – с левой стороны , 
Аустерлиц – с правой ,         
оба едва видны.               
А шпиль   
         
башни самоубийц  сердит,      
глядит

в нутро убийственного тоннеля  .

______

Ах! Что за неделя!

Каждый день начинался ломтиком бри.
Круассан – один или сразу три?..

Вдруг оказалось: ведь, уже день второй!
Ах-ах! Всего не успеть! Постой,

время, притормози!
Париж – не просто вблизи,

но – изнутри.
Вставай! Иди! Смотри!

На Леонардо два билета
куплены по Интернету

в Москве ещё.
Это зрелище –

в конце недели.
А сегодня Лувр бесплатно! Полетели!

Ура!
А – перелом шейки бедра?

Ведь всё пешком…
Что, перелом?! –

Поскрипит, да перестанет.
«Париж»! Одно лишь слово манит

покинуть поскорей порог
отеля. Глаза быстрее ног

спешат за каждый поворот.
Ужели кто-то не поймёт?..

Метро бастует:
«жёлтый жилет» протестует.

Вот так фокусы!               
Автобусы

«набиты битками», как говорят
в Одессе. Проходит отряд

конной полиции
с лицами

где-то
поверх бронежилетов.

Но – лошади!
Ах, господи!..

Да, день второй. Или какой?
В полено улицы боковой

врезается топора углом
дом.

Куда? Налево или направо?
Навстречу – подростков орава,

не сойти б с ума!
И дальше снова остроугольные дома

затейливой лепки.
Улицы – в щепки!

Улицы расщеплены и,
мощёные горемыки,

поверженными стволами
лежат перед нами…

_________

Очередь в Гран Пале  – пять человек.
Его на углу охраняет Де Голь.
С одной стороны – Тулуз-Лотрек,
с другой –

Эль Греко, чистой воды глоток,
а посредине – каток…

Храм Сен-Жермен-ль Оксеруа.
Кружится голова

от готики незамутнённой воды.
Чувства восторга и затаённой беды

«в одном стакане»
прерывают дыханье…

Третий день.
Попадаешь в тень –

сырость, прохлада.
Не надо

ходить по тенистым местам:
там

горгульи кашляют всегда:
им нужна вода – 

прочистить свои горлы.
Прохожим на головы.

Забавные рожи!..

_______

Итак, на Лувр два дня. И Орсе  тоже.

О, Лувр!.. Тяжелое испытание
на выносливость! И на знание

иностранных языков.
К неподготовленным музей суров…

А импрессионисты и пост-
разместились отдельно, на вокзале.
Быт их прост,
они так и сказали:

«Мольберт да чемодан.
Но, господа, в Орлеан

вы сегодня не попадёте,
напрасно ждёте.

И вообще,
ждёте вотще,

даже и сказать неловко:
у железнодорожников забастовка!»

«А как же нам в Москву, обратно?»
«Очень приятно,

у нас желание интуриста – закон!
Сядете в вагон

и поедете отселя
через Страсбург до Келя.

А от Келя уж – и до Москвы рукой! –
расклад вот такой».

«Но – Кель! Это, минутку внимания,
уже Германия!»

«Приходится идти на уловки,
чтоб не нарушить условия забастовки.

А теперь здесь музей,
всё, как у людей».

Ну, да,
нам как раз сюда!

Музей – любой! – подлинников обитель.
Небожителем становится простой посетитель, 

пока у него не подкосятся колени
от впечатлений.

Графика, живопись, скульптура
и даже ювелирка и миниатюра –

к нашим усталым ногам,
ко вскипающим мозгам!..

Да здравствует Международный Худфонд –
надёжный зонт

от лишних финансовых прорех!
А тут и подкрепиться не грех.

Жаль, попросили вон после буфета.
Как это?!

Мы не всё посмотрели!
«Зато поели.

Забастовка, пардон.
Мы и так её закон

на полдня нарушили
пока вы тут глазели да кушали –

служитель нам вежливо сказал –
Мы всё же – вокзал,

позвольте напомнить вам.
Так что, приехали. Выход – там!»

Что ж, спорить не гоже.
Придём деньком-другим позже.

Кстати, о еде:
в Париже везде –   

луковый суп в плошке.
Улитки (где ваши рожки?)

на вкус – маслята.
Мята –

три листика – для красоты…
________

Подстрижены кусты

во дворе
музея Жакемар-Андре.

У них – как у нас на даче,
ну, разве чуть иначе –
 
зимний сад у них круглый год,
а у нас – лишь соловей споёт,

да гнус всех перекусает –
тут же аисты улетают

в свои мозамбики.
Да мы уж попривыкли.

А тут –
январь, цветы цветут,

извиняются, розовея…
Витражные стены Сент-Шапеля

ошеломляют. Реликваий  пустует ныне.   
Зря, выходит, перепрятали святыню

в лоно Notre-Dame в Париже!
О, как, наверное, в восторге
бесновался рыжий –
не в тоге,

в джинсах – наш сегодняшний Нерон               
в предвосхищении христианских похорон!

Не вышло!..
Работает подъёмный кран,
хоть ещё так рано.
И слышно,
как радостно орган
рокочет у Святого Северьяна.

И, сняв все вопросы,
торжественно несут контрфорсы

по небесам 
то ли корабль, то ли храм,

где победно пламенеет готика,
от крипты-трюма до креста-клотика,

и бьёт цветными бликами в стены
храмов и баров, в ритме Сены.

Она,
стремительна и мутна,

решительна даже,
в гранитном корсаже

со шнуровкой мостов –
спешит и ночи, и дни
мимо мусора из холстов
и оттисков сегодняшней художни,

которые, отнюдь, не красят её.
Так, вторсырьё…

Небольшие баржи причалены навсегда.
На спардеках – шезлонги, газоны,
мангалы, вазоны.
Вокруг – вода.

Жильё на воде, как оказалось.
Я б не отказалась…

Четвёртый день. По мостовой –
такой кривой,

в ухабах,
летит семейство на мотосамокатах

с просветленными лицами.
Ноги – в четвёртой позиции.

Развиваются полы пальто,
курток, плащей, манто.

Несутся вприпрыжку.
Не подвернули б лодыжку!..
______

Осваиваемся понемногу,
слава богу.

Уже можем позволить себе,
не прибегая к ворожбе

по путеводителю,
дарителю

правильных поступков,
просто дать волю рассудку

и походить по улицам наугад,
куда глаза глядят.

Куда придём? А как же не
к башне

Эйфеля, инженера!
Отдохнём у сквера.

Мощно взмывает в январскую хмарь
ажурная вертикаль.

Изящно и крепко стоит на месте своём!
Француженка! Стоит ли удивляться!
Пойдём,
не станем на верх подниматься,

времени жалко…
Ветер. Не жарко.

Корсиканская харчевня. Очень кстати.
Может, бычков в томате?

(Шутка
заскучавшего желудка.)

А что, предложение неплохое:
лосось под молодое сухое!

Официанты-корсары –
небритые, с проседью, смуглы,
курят сигары,
весело-злы –

гремят между столами
в чёрных рубахах с кушаками.

Подают
вино
и сами пьют.
Чудно!..

День, кажется, пятый.
Сидит клошар, вполне опрятный,

одет в то, что каждый носит.
Он ничего не просит,

ну, разве что поболтать. 
У него кровать –


синтепоновая перина
в палатке из нейлона.
У входа – псина,
над головой – колонна

Гран Опера или Лувра пилон. 
– Рardon ?..

Шестой.
Платаны над головой.

Нет, этим далеко до одесских!
Как на рисунках детских –

длинные, худосочные.
Порочные…

Музей Мармоттан-Моне.
Там, в стерильной тишине

чего только нет!
Коллекции разных лет.

Метаморфоз кувшинок 
гипнотизирует и мчит
в мир невидимок,
где звучит

хорал из уст
в уста, по невмам  –
членам
Академии искусств,

пожалованным шпагами
с причудливыми зигзагами

из драгметаллов, с камнями,
сверкающими огнями,

сами – произведение искусства,
вершина мастерства и вкуса, –

в торжественных витринах
в глубинах

здания.
Вот это признание!

В верхнем зале – картина:
Жозефина

в ампирном платье –
над кроватью

Бонапарта. (Н-да, был он невысок!).
Наискосок –

Марк Шагал! 
Как он сюда попал?..

_______

Ох, ещё Лафайет!
Но – нет,

он нас привёл в ступор!
То ещё
торжище!
Если б не гениальный купол

с его ажурными витражами,
что стало бы с нами?..

И вот, уже день седьмой.
Постой,

всю неделю
головами вертели…

Был Леонардо, был!
Над толпой многоязыкой плыл

набросками, эскизами, макетами,
задумками, проектами…

Растерзанный, свезён со всего света
на выставку эту.

Бастард и гей,
расчленитель…
Что ему пересуды людей!
он к ним привык,
Бога ученик,
и сам – Учитель…

Его преследовала мания:
он, голодный, поглощал знания.

Он был полон идей,
неосуществимых тогда. Верней,

его несло впереди
времени.
Было, от чего с ума сойти
в инквизиции темени…

О!.. Я видела его почерк!
Цепочки точек и строчек,

зеркально, «задом наперёд».
Поймут, когда придёт черёд.

Не всё понятно даже сейчас.
Стало быть, всё ещё не пробил час!
 
Видела «Анну» с ребёнком,
Христом и ягнёнком.

И ещё одна «Анна»…
Видела «Иоанна»

с указующим перстом.
(Сколь взгляд лукав!
Что он спрятал в рукав?
Пришлось крест подрисовать потом.)

«Джоконда» –
среди галдящего бомонда…

Профаны, знатоки, профи, гиды,
дети, инвалиды… Выход из «Пирамиды» …

_______

Поздно уж,
давай чуть вернёмся
и пройдёмся
до отеля вдоль Мулен Руж.

Какие витрины!..
Кафе выплеснулось на тротуар.
Его обтекают прохожие и машины –
maji noir   

ночного rendezvous
наяву.

Похоже,
билет в музей чуть дороже

салата и горячей бриошки .
Позвякивают ложки…

Шуршат автомобили…
Пойдём дальше или

отдохнём, как парижане?
Пожалуй!.. Смех, звон тарелок,
вино, и десерт в стакане.
Тепло электрогрелок

умиротворяет. Безмолвная беседа
в объятиях пледа

и мягких подушек…
Ах! Лапки лягушек?

Поедание отдельных частей
милых земноводных этих –
обязательный обряд для гостей
на глазах у всех и при детях!

Забыли! Вот так сказ!
Оставим на следующий раз!..

Завтра домой. Это так далеко…
А фламандцев и ар-деко

нам, всё же, «зажали».
Впрочем, едва ли

мы одолели бы всё…
Приедем ещё…