Безинертность. Глава 4

После его увольнения в доме начался полный коллапс. Узнав о том, что мужа увольняют с работы, Ренда, как взбесилась. Она каждый вечер задавала один и тот же вопрос, что Ален собирается теперь делать. И каждый вечер эти разговоры заканчивались жутким скандалом. Соседи перестали узнавать прежнего невозмутимого Алена Корале.
Их сын, Марек, иногда убегал из дома во время ссоры родителей. Ален находил его, и они долго где-то сидели на скамейке, разговаривая, или просто молча, пока Карен не засыпал, и Ален приносил его домой.
Условия карантина были просто жуткими. Людям под страхом ареста было запрещено выходить из дома. Да в этом не было необходимости. В каждом доме всего было достаточно. Работали только синтезаторы жизнеобеспечения. Все остальные информационные гаджеты были отключены. Можно было смотреть только голографическое телевидение, по которому вещали лишь новости. В них сообщалось о количестве умерших за сутки, и о попытках врачей побороть новоявленный вирус. Ален заметил, что заявляемое число равно почти 10% от естественной нормы смертности в прошлые периоды. Это его успокоило в плане того, что никакой вирус не вводили, просто использовали никому не интересные статистические данные. Трупы давно перестали исследовать, их перерабатывали на тот самый необходимый белок. Поэтому, смерть произошла от вируса, или просто пришел свой писанный небесами срок, доказывать не было необходимости. Просто старики состояли в «группе риска». Врачи же были заинтересованы теперь констатировать контакт с заразившимся. Это давало им большие льготы во время карантина. Они спокойно передвигались, вся транспортная сеть теперь была в их распоряжении  и муниципальных служб. Посещая дома для планового обследования, они чувствовали себя полубогами. Доходило до того, что они соревновались в своих суточных рапортах в количестве выявленных больных. Некоторые даже докладывали о выздоровлении пациентов. Родилась целая система проверки, выявления и борьбы с вирусом.
Постепенно пришли к тестированию не на заболевание, а на выявление антител. Это упростило необходимые пояснения по поводу визуально отсутствующих проявлениях среди общающихся людей. И появилась возможность разделить людей на еще потенциальных носителей и уже здоровых. Теперь даже можно было переболевшим разрешить выходить на работу. По странному, замеченному Аленом совпадении, переболевшими оказались и высшее звено Центра, а после и среднее руководство. Об этом Ален узнал от семейного доктора, который по глупости похвастался ему своими лечебными способностями. Хоть Ален и был уволен, но обслуживающий Центр медицинский персонал, продолжали лечить пенсионеров, и некоторое время, уволенных. Карантин продолжал терроризировать население.
Ален старался теперь спокойней реагировать на поведение жены. Но, иногда это трудно было сделать. Он очень волновался за психику малыша. Что бы хоть как-то его отвлечь от происходящего, он включал ему компьютер и давал задания писать дневник « О тяжелых временах цивилизации». Мареку очень понравилась идея отца. Во-первых, ему теперь не запрещали проводить время за монитором. Во-вторых, там можно было найти интересную информацию, которую отец зачем-то скинул в огромном количестве.
Марек целыми днями читал. Он, со временем, научился выбирать интересные для дневника случаи. А когда родители начинали полушепотом ругаться, он как стенографист умудрялся записывать их разговор. Затем он анализировал записи и мысленно принимал мамину или папину сторону. Он даже записывал, свое участие в их спорах.
Никто не читал его записи. Это давало повод мальчишке писать все, что ему нравилось без утайки. После он научился ставить пароли на свои файлы. И теперь он записывал не только события, но и свои рассуждения по этому поводу.
Срок окончания карантина все время переносился на неопределенный срок. Каждый раз обещали, что дети и студенты будут учиться, хотя бы на удалении, и все мечтали о возобновлении информационных сетей. Но время шло, а «технические причины» никак не могли устранить.
Когда пришли зачем-то забирать отца, Марек сидел на кухне и ел печенье, исполненное по его личному рецепту. Мама, попробовав его, раздраженно назвала сына питательным извращенцем. Марек раньше бы улыбнулся маме, пытаясь перевести эту ситуацию в шутку. Но дальнейшие реакции мамы приучили его просто молчать, совершенно не реагируя на сказанное. А мама, через секунду забывала о сказанном, печенье и, как казалось мальчишке, о нем.
Услышав разговоры в коридоре, Марек вышел из кухни. В коридоре находились отец, и два незнакомых. Отец явно нервничал. Взгляд его был растерянным. По отрывкам фраз, Марек понял, что отцу вменяют какое-то распространение чего-то секретного. На мальчишку никто не обратил внимание. Через несколько минут Марек понял, что это касается прежней работы отца в Центре. Но, чувствовалось, что эти два человека тоже волнуются.
Марек четко знал, что в условиях строго карантина, все официальные представители должны иметь на лице защитный слой. Эти же двое, его не имели. Мальчишка пошел в комнату и включил монитор, настроив компьютер на запись происходящего в коридоре. Затем он вернулся в коридор и заявил: - Я включил запись, если вы не против, чтобы передать ее Стиву Олбрану.
Все посмотрели на мальчика. В каждом взгляде видно было недоумение.
- Мы по его заданию здесь и находимся, - ответил один из не прошеных гостей.
- Отлично, - невозмутимо сказал Марек, - тогда вам волноваться не стоит. Но, если вам не тяжело, назовите свои имена, так, для успокоения.
- Малыш, - более высокий из них, явно стал терять терпение, - а не пошел бы ты в комнату поиграть.
- Нет, я такой же член общества, как и вы и мой отец и могу требовать от кого-либо соблюдения моих прав. Раз у вас такая реакция, то я передам запись еще и в полицию, - заявил Марек.
Наблюдая произошедшую паузу, Марек продолжил: «Вы можете сейчас уйти, передать господину Олбрану, что если ему очень срочно необходимо переговорить с отцом, то пусть пришлет официальных представителей и с фамилиями, и, с соответствующими документами. На улице комендантский час и передвигаться гражданским лицам необходимо только с документами ».
- У вас есть такие документы? – спросил Марек.
- Нет, у нас нет таких документов, но они будут, - ответил долговязый.
- Когда будут, тогда и придете, - невозмутимо сказал мальчишка.
Закрыв дверь з ушедшими, Ален развернулся и молча посмотрел на сына.
А мальчик спокойно прошел на кухню и продолжил, есть свое печенье, уставившись в картину, в которой он ничего не мог никогда понять. И это его очень забавляло.
Ален сел рядом.
- А ты начитанный, малыш. Из моих файлов знаешь имя президента Центра, я это понял. Но, как ты так спокойно говорил со взрослыми людьми? – несмело спросил отец.
- Папа, я для себя уяснил одну очень важную вещь. Людей обескураживает отсутствие эмоций, - сказал Марек.
- И тебе не было страшно? – спросил отец.
- Было конечно, но я старался это не выдавать.
- И у тебя это получилось – проговорил Ален, опустив голову.
Ален понимал, что ему выдвинули обвинение, руководствуясь лишь какому-то доносу. Но также он понимал, что за этим кроется правда, и собрав достаточно улик, Центр пришлет следующих, и более решительных. И теперь его сын тоже у них на примете. Они обязательно начнут интересоваться им.
Ален не сможет его защитить, если когда-нибудь не окажется рядом. Это нельзя было так оставлять. Но четкого порядка действий в голове отца еще не сформировалось.
………………………….
- Ты можешь со мной разговаривать? Почему ты вечно молчишь? Ты думаешь, я глупая и ничего не понимаю? Ты нашёл другую женщину, и не бросаешь нас из-за Марека! Не надо меня жалеть, и Марека не надо! Ты вообще слышишь меня?
Была небольшая пауза, резкие шаги от одной стены комнаты к другой.
- Я не понимаю, как можно столько лет притворяться глухим только к моим словам! Ты же слышишь других? Ты им отвечаешь!? Я много прошу от тебя? Поговори со мной!!!
Начни когда-нибудь это делать! Я что настолько ужасна? Я настолько противна тебе?

Было слышно, как дыхания стало не хватать. Как воздух стал до омерзения покрыт каким-то запахом. В этот момент надо что-то делать. В плоть до того, что зайти в эту комнату и убить кого-то из этих двоих. Одного, который молчал, или вторую, которая требовала ответов.
- Почему, каждый раз я тебя умоляю? Почему пока я не начну кричать, ты не встанешь и не начнёшь, что то делать? Посмотри в кого ты меня превратил? Я злобная, старая женщина, которая ненавидит себя все время. Потом ненавижу тебя, ты это понимаешь? Осознаешь? Я не была такой!!! Я не кричала, я была ласковой! Почему ты не хочешь услышать меня???
Голос перешёл на визг. Хлопнула дверь. Раздалось рыдание, просто плач от бессилия, что ситуацию не изменить никогда. Круговая безысходность. Не у того, кто вечно, хлопает дверью и уходит, но возвращается все время зачем-то и опять молчит. Не у той, что кричит, потом плачет.
Марек снял наушники, он вновь и вновь прослушивал записи, где мама и папа выясняли отношения. Он решил начать писать книгу. У него было много файлов, с его пометками, сейчас он решил, что стоит это всё соединить. Пока не очень понимая для чего это делает. Зачем он раз за разом прослушивает как папа то молчит, то уходит, возвращается к этой женщине. Начинает с ней разговор о другом, совершенно не о том о чём она кричала. А она кричащая в период ярости, молчит, когда говорит он, оставляет теперь его в тишине.
…………………………..
-Марек, сынок, а помнишь, я обещал тебе показать горы?
- Нам надо ехать?
- Ты вырос, мой мальчик, - Ален положил руку сыну на плечо. Это был жест взрослого мужчины к взрослому мужчине. Гордость переполнила сознание Алена. Нельзя сказать, что он чувствовал полное свое причастие к формированию характера этого человека. Но начало было положено им, Аленом Карале, который сейчас берет на себя полную ответственность за этого маленького умника.
- Да, уезжаем – коротко ответил он.
Марек не стал спрашивать, поедет ли с ними мама. После событий последних месяцев, он прекрасно понимал, что между отцом и матерью отношений не осталось вовсе. Он даже был уверен, что мама будет рада освободиться от такой обузы. Ему стало жалко ее. Очень хотелось пообещать ей, что он к ней когда-нибудь вернется. Но также Марек осознавал, что мама не то, что не воспримет этот порыв, а даже оттолкнёт их от себя, или от чувства гордости, или от перспективы свободы.
Логика сделала свое. Нахлынувшие чувства растаяли, и Марек спросил – Когда едем?
-Завтра, берем самое необходимое – ответил Ален.
Подготовка к отъезду была нервной. Ален перехитрил синтезатор питания, и смоделировал в нем карточку доктора. Это было необходимо для свободного передвижения. Но, после этого, синтезатор отказал в приготовлении пищи на неделю. До этого, Ален был уверен, что пищевые синтезаторы не входят в общую систему контроля. Значит, теперь времени на сборы осталось еще меньше.
Ренда, при всей своей апатии к мужу, не смогла не заметить подготовку к уходу из дома.
-Ален, что вы задумали? – выйдя на кухню, спросила она.
- Мы с сыном уезжаем, - Ален старался говорить спокойно.
- Ален, я не тупая. Я вижу, что уезжаете. Куда?
- Я сам пока не знаю.
Ален прекрасно знал, куда, и к кому они едут, но не хотел впутывать в это дело жену.
-Молодец,- с сарказмом сказала Ренда, - а когда придут из Центра за вами, мне бросаться с балкона? Эти ублюдки, все равно меня с него сбросят, ведь не поверят, что мне не известен ваш план исчезновения.
- Поверят, Марек делал аудио записи наших частых разборок. Их полно в компьютере. Покажешь и скажешь, что тебе безразлично. Куда мы подевались. Я специально снял пароли с файлов.
- Да мне и в правду глубоко плевать что вы задумали и, что с вами будет, сказала Ренда, не заметив, как в комнату вошел Марек.
-Мама, что ты говоришь? – прохрипел он.
-Хорошо. Давайте представим, что я бьюсь в истерике и умоляю вас никуда не ехать,- холодно продолжала Ренда.
- Вы меня послушаете? Сомневаюсь. Тогда, что вы от меня хотите?
И тут, Марек заметил слезу на щеке матери. Эта капелька жидкости, рожденная вершиной эмоции, после часто снилась ему. Именно в этот момент он понял, как мать умеет логически мыслить. И все претензии к мужу явно были не безосновательны. Видно между ними происходило то, что ему пока не понять. Сколько раз он вспоминал этот последний совместный разговор. Он чувствовал свою вину в этом. Он чувствовал, что останьтесь они с отцом, можно наладить отношения между ними. Но, также он понимал, что оставшись, они навлекут удар и на мать.
Погасив в себе волну этих эмоций, Марек сказал: «Отец принял решение, значит так необходимо сделать».
Теперь Ренда посмотрела на сына совсем другими глазами. Она увидела в нем того мужчину, которого она всю жизнь пыталась найти в Алене. Ален был для нее умным, в меру заботливым и нежным. Многие завидовали ей, что у нее такой положительный и обстоятельный муж. Но она хотела видеть рядом мужчину. И вот, он рядом, но уходит.
И, чтобы не было так больно, Ренда произнесла: «Только запомните, никогда не возвращайтесь сюда». Ренда вышла из кухни.
- Нам пора, - сказал Ален, вручая сыну рюкзак.
Марек еле взвалил на плечи свою ношу. Они вышли. Спускались не на лифте, чтобы не засветится в лифтовой видеокамере.
Ночь была, на удивление, очень теплой, даже какой-то приветливой.
…………………………………….
   Ренда сидела перед монитором и, практически, не смотрела на него. Она слушала записи, сделанные Мареком.  Как важно, очень важно, иногда услышать себя со стороны. Странно, что люди обладают всеми техническими возможностями, но никогда не делают это.
   Теперь многое ей раскрылось самой. Многое, но поздно, слишком поздно.
В незакрытую квартиру вошли люди. Они разошлись по всему помещению. Двое стали сзади женщины, но молча, и стали тоже слушать запись.
 Ренда на кресле развернулась в их сторону.
- Это мои личные записи, вам интересно слушать этот бред?
-Довольно занятно, - криво улыбнулся долговязый с козлиной бородкой на пожелтевшем лице.
- Не буду спрашивать цель вашего визита, - сказала Ренда, останавливая запись, - я понимаю зачем вы здесь. И, уверяю вас, мне совершенно не известно, куда эти двое скрылись.
- Давайте договоримся сразу, - прервал ее долговязый, - вы не выключаете компьютер, мы перейдем в гостиную без каких-либо сюрпризов, я буду задавать вам вопросы, вы на них правдиво отвечать.
- Да пожалуйста, - Ренда поднялась.
   Все дальнейшее, происходило словно в тумане, после сделанного ей укола. Она не помнит, что у нее спрашивали, и что она им отвечала. Теперь жутко болела голова, она, как овощ, сидела в кресле.
- Что же я им рассказала, если они оставили меня в покое? Что я могла вообще рассказать? Наверно, выглядела, как герой, никого не выдала. До смешного, я ведь действительно ничего не знаю.
   Но теперь, Ренду обуревали совершенно иные эмоции. Если бы сейчас мальчишки зашли в эту комнату, она бы попыталась обнять их и так крепко, насколько способна в нынешнем положении. Нет, она не броситься их искать. Это слишком. Но, как ей хотелось увидеть их. Она бы наверняка молчала бы, но смотрела бы и смотрела на них. Это невозможно.
  Ренда, кряхтя, как старушка, поднялась. Ей хотелось выпить кофе. Она добрела до кухни. Включила синтезатор.
- Ален, скотина, ты поломал его. Что я буду жрать? – уже громко крикнула она.