Майами

Ты монстр.
Сущий монстр.
Я в отпуске с семьей,
ты хочешь, чтобы я писала тебе сексуальные стишки.
Как я знаю, что ты монстр?
Я тоже монстр.
Не волнуйся, Бэйби, ты из меня не выходил ни в понедельник, ни во вторник.
Я гуляла по берегу...
Я не могу расслабиться.
Я не могу расслабиться, потому что высотные здания меня пугают.
Отели «Carillon», «Hyatt».
Я мечтала поселиться в деревушке хиппи, где мамы ходят в цветных юбках, мамы с косичками, дети с коричневыми спинками плещутся у прибоя, бусинки и ниточки, и смех...
Как бы мне расслабиться?
Вот пролетел дельтаплан.
Вот пролетел пеликан или альбатрос, что-то большое, как твой член.
Только пролетел.
Вечером я напишу, не могу сейчас писать.  У меня нет ни одной минуты одиночества.  Здесь шумно и влажно.
Неохиппи получит медленное блаженство, как просит.
Распишу еще медленнее, чем представляешь.  Слоумо, обкурившись травки.  Под музыку Pink Floyd.
Мы тихо тронемся и быстро приедем.
Огромнее, чем альбатрос, порвет внутри
розовые лепестки с блестяшками.
Ты их помнишь.
Все прочие прибамбасы литературы.
Я умею писать красиво.
Я умею со...сочинять дым.
Ты умеешь меня е...эвакуировать в страну счастья.
Я тебя люблю.

На отдыхе нет ни нот, ни карт, ни книг.
Я медленно тупею.
Иду по берегу, пытаюсь ногой вступить в след человека, идущего впереди меня.
Мыслей тоже нет.
В Майами не влюбиться.
Влюбиться – в Гавайи, как в человека, однажды влюбилась и все, необъяснимое, неоспоримое, непрекращающееся, неумолчное молочно-снежное влечение. 
На Гавайях нет ничего молочного, помимо цветочной пыльцы, но как она дурманит... Сошел с трапа самолета и прибалдел, попал в наркоманский рай,
непрекращающийся до возвращения домой.  Да и там тоже... Поэтому у меня столько Гавайев в стихах, и водопады небоскребной вышиной, и леи, и бирюза бескрайняя.
Закат замыкает флотилию пальм.  Освещает будку спасателей салатного света, она светится как лимон, или даже лайм в рюмке Маргариты.
Я купила себе совершенно сексуальные шорты с надписью Lifeguard на попе и белым крестом.  Я подготавливаю тебя к какому нибудь приличному тексту,
совершенно зачаровывающему.
Здесь не могу писать.  Позже.
Я не могу писать без наушников, слова выволакиваются, каждую секунду меня отвлекают.  Я пишу свободно и легко...
Обычно.

Псалмы пальмы здесь не поют.  А там пели.
Вода, огонь, земля, воздух – четыре разновидности стихий.  Имущество, погибшее в огне исчезает, превращается в воздух.
Имущество, погибшее во враждебной огню стихии, воде, набухает как бумага,
оно секвестированно, затопленно, недосягаемо.  Морское дно глубже земного, и сохраняется все там лучше, перемещено придонным илом. 
А я не стихия, и ты не стихия, мы просто обаятельные стихиряне, которым, что якорь, что полумесяц –
блеск металла, оттого будем жить вечно, огонь нас не берет и вода не гложет.
Ревность, разве, к огню и воде за то, что сил у них больше, делать погоду погодой.  Допоздна дождь или поутру сияние.  Неясно отчего меняется настроение.  Точнее ясно, но опасно себе признаваться.  Мы просто люди.