Мессир часть 647

Мессир часть 647

Большую часть своей французской коллекции (древнегреческие, латинские, египетские, древнефранцузские манускрипты) П. Дубровский передал в дар царю Александру I. Он не включил в дар только рунические книги из библиотеки Анны Ярославны. И тому были весьма веские причины. Достаточно вспомнить, что по действовавшему в то время Уложению за проповедь язычества полагалась каторга. Не в цене были рунические манускрипты еще и потому, что они противоречили "норманнской теории" о призвании на Русь варягов.

В ответ на этот дар Александр I назначил П.П. Дубровского хранителем специально образованного "Депо манускриптов". Но потом счастье отвернулось от П. П. Дубровского. На него был послан донос, будто он разбазаривает манускрипты. Для разбора дела о "Депо
манускриптов" была послана комиссия, которая через год работы
выяснила, что навет был ложным, но к тому времени П. П. Дубровский был уже вышвырнут из своей квартиры и лишен жалованья. Из-за всех этих передряг он сильно заболел, и потому его с "почетом" проводили на пенсию.

В январе 1816 года Петр Петрович Дубровский скончался. После смерти был составлен каталог его личной библиотеки, но ничего ценного в ней уже не оказалось. Так П.П. Дубровский унес с собойтайну библиотеки Анны Ярославны.

О том, где ныне находятся рунические книги из библиотеки Анны Ярославны, можно только догадываться. Судьба многих из них неизвестна, некоторые из них могут объявиться и у нас, и за границей. Может быть, многие погибли в войнах нашего столетия.

Как пишет известный исследователь древнерусской руники А. Асов, "можно быть уверенными в том, что некоторые древнеславянские рукописи из библиотеки Анны в один из тяжелых периодов жизни П.П. Дубровский продал А.И. Сулакадзеву". В собрании петербургского коллекционера значилось более 2000 древнейших рукописей, среди них - поистине бесценные, утрата которых стала национальной трагедией. На 43 буковых досках были начертаны рунические письмена, которые сам хозяин называл "Патриарси" (то есть патриархи), 143 доски книги "Китоврас", "Басни и кошуны" (которые сохранились только в устных легендах). Через полтора века после своего исчезновения "Патриарси" вынырнули из небытия в
виде копии, которая стала условно называться "Велесовой книгой"

Были в собрании А. Сулакадзева и древние пергаменты, например, "Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим", а еще рукописи на коже, бересте,
свитки и книги из древних русских ведических храмов, огромное
количество христианских книг (апокрифов, хроник, житий), а также арабские, греческие, скандинавские, древнегрузинские книги
(подлинники и копии), книги гуннов, волжских булгар, пермяков...
Их видели русский поэт Г. Р. Державин, писатель и государственный деятель А.С. Шишков и другие. Гаврила Романович Державин особо заинтересовался пергаментным свитком, на котором красночерными письменами был записан "Боянов гимн". Поэт заказал А. Сулакадзеву копию текстов и подстрочники гимна, а также оракулов новгородских жрецов. Небольшие отрывки из "Боянова гимна" и свои поэтические обработки подстрочников Г. Р. Державин поместил в очередном номере сборника "Чтения в Беседе любителей русского слова", вышедшем в 1812 году. Впоследствии по мотивам "Боянова гимна" поэт написал балладу "Новгородский волхв
Злогар".

В конце жизни А.И- Сулакадзев предлагал древности из своей коллекции Румянцевскому музею. Для ознакомления с ними из Москвы в Петербург прибыл некто А.Х. Востоков, выпускник Академии живописи и архитектуры, бывший помощником хранителя древностей Румянцевского музея. Потом оказалось, что настоящая фамилия его была Остенек, он был из семьи эстляндского немца, потомок тевтонского рыцаря... И А.Х. Востоков-Остенек будто бы вернулся в Москву с пустыми руками, ничего "достопримечательного не обнаружив" в сулакадзевском собрании.

Однако вот какая странность произошла спустя совсем немного времени. Ровно через год А.Х. Востоков, незаметный служащий весьма невысокого ранга, внезапно стал доктором философии аж Тюбингенского университета. А еще через год корреспондентом Немецкой академии наук. За какие такие заслуги? Как считает А. Асов, "за уничтожение ценнейших славянских рукописей и за те, что были им переправлены в Германию".

После смерти А.И. Сулакадзева в 1830 году часть его древних сокровищ была распродана, часть их ушла за границу, некоторые из них попали в частные собрания. В державинском архиве, который в конце XIX века поступил в Публичную библиотеку, сохранилась копия "Боянова гимна", тогда как вся коллекция бесследно исчезла.
 
Некоторые рунические книги (либо их копии) еще не так давно хранились в библиотеке Эрмитажа, но она недоступна исследователям. Где-то в недрах Публичной библиотеки затерялось сочинение "Опыт древней и новой летописи Валаамского монастыря", которое тоже содержало рунические тексты. Еще один список этого сочинения хранится в финском Ново-Валаамском монастыре. Сюда его привезли бежавшие от красного террора монахи, и теперь он нам тоже недоступен.

Еще в 1928 году вышла в свет статья киевского историка Миколы Макаренко "Молитвенник великого князя Владимира и Сулакадзев". Эта статья содержала немало важных сведений о рунических книгах, которые в свое время были приобретены Александром I для Русской комнаты Эрмитажа. Уже этот факт говорит о многом, так как император не стал бы покупать подделки.

Во время революционной смуты 1917-1918 годов Микола Макаренко, работавший в те годы в Эрмитаже, вынес из библиотеки,
а затем увез с собою в Киев некоторые "копии рунических текстов", о чем он тоже упомянул в своей статье. Дальнейшая судьба
этих текстов, да и самого Миколы Макаренко трагична.

В Киеве Микола Макаренко вступился за Софийский собор и
Михайловскую церковь XII века, когда их хотели разрушить борцы
с религиозным дурманом. За это он был осужден и выслан в Казань, куда увез с собой всю свою библиотеку, вероятно, вместе с
руническими рукописями. В Казани М. Макаренко работал консультантом в Центральном музее, читал лекции. Но в 1936 году он
был вновь арестован и выслан уже в Томск, а через год расстрелян
как враг народа - "за контрреволюционную работу".

Рукописи М. Макаренко остались в Казани у его супруги -
Анастасии Федоровны. Она не знала о расстреле и всю жизнь ждала
мужа. У нее не было родственников, которым бы она могла передать
это бесценное наследство. А ныне нет даже дома № 27 по улице
Достоевского, где Анастасия Федоровна скончалась в 1971 году.