Венок сонетов Апокалиптический

     Когда же услышите о войнах и смятениях,
     не ужасайтесь: ибо этому надлежит быть
     прежде; но не тотчас конец.
                Евангелие от Луки 21:9
1

Где-то мир бессмысленно бушует,
Далеко, за тридевять земель.
А в лесу, позёмкою метель
Стелет нежно и почти бесшумно.

Завернулась в белый полушубок
На опушке молодая ель.
Ветер дует в тонкую свирель
Сквозь ветвей заснеженные губы.

Пухлой шалью для тепла замотан,
Старый вяз, как будто вспомнив что-то,
Скрипнул раз и снова замолчал.

Здесь, в тиши, немыслимо представить,
Как, вопя разверстыми устами,
Волны страсти бьются о причал.

2

Волны страсти бьются о причал
Сердца, скрытого под одеяньем
Чернеца. Притворное сиянье –
Лишь до двери  кельи. Он мечтал,

Что Господь достойным самым дал –
Избранным – монашеское званье...
Тяжело перед Христом стоянье,
И жесток лукавого оскал.

Всё горланит неусыпный петел,
И былинкой вянет добродетель,
И в душе – зияющий провал.

Лишь намёк на святость прорастает,
Как его ломает и сметает
Уж в который раз девятый вал.

3

Уж в который раз девятый вал
Настигает тонущий корабль.
Наконец, измученный и слабый,
Он за жизнь бороться перестал.

Никого уже не утешал
Вид надёжный якорного краба.
Волны всё, что можно, смыли за борт,
И метался в панике штурвал.

Но когда огромный вал накрыл
И обрушил мачту, шорох крыл
Прошуршал средь грохота и шума.

Светлый Ангел у штурвала стал –
За кормой осатаневший вал
К берегу понёс беду большую.

4

К берегу понёс беду большую
Из глубин рождённый чёрный смерч –
То Левиафан исторгнул смерть
Из своей утробы. С рёвом, шумом

Смерть несётся дико и бездумно,
Разверзая адовую дверь.
Не библейский ли выходит зверь
В апокалиптическом безумье?

Надлежит такому быть – и будет.
Перед тем, как Страшный Суд рассудит:
Этих – одесную, тех – ошую.

В горделивых помыслах восстав,
Воцарится антипод Христа
В эпицентре мирового шума.

5

В эпицентре мирового шума,
Где водоворот мирских страстей
Всевозможных видов и мастей,
Словно буйвол бешеный, бушует,

Сатана воздвигнул сверхбольшую
Башню человеческих костей
И победно воцарился в ней,
Этот царь Горох, вселенский шулер.

Развращённых вавилонским блудом,
Позабывших о возмездье судном
Цепью к супербашне приковал.

Упадал на землю чёрный снег…
В этом безнадёжно страшном сне
Город-спрут вопил, гудел, урчал.

6

Город-спрут вопил, гудел, урчал
Смрадными утробами моторов
И засасывал людей, которых
Будто бы никто не замечал.

Где остался тот речной причал,
Школа та за голубым забором,
Церковь деревянная на взгорье,
Дом родной – начало всех начал?

Им хотелось покорить весь мир,
Не терпелось на вселенский пир.
Вместо пира – сумрачный подвал.

Где теперь родные их найдут?
Этот ненасытный город-спрут
Столько жизней обручем сковал.

7

Столько жизней обручем сковал
страх перед войной времён последних,
столько лиц скорбит, печально-бледных,
ожидая мировой обвал.

Кто же нас так сильно напугал
ада неминуемой победой?
Иль не за Христом пошли мы следом,
что слова надежды нам сказал?

Те слова – «Своих Я не оставлю» –
нам – оружие булатной стали,
щит для оступившегося друга.

Тот, кого низринул Бог с небес,
чьё прозвание «лукавый бес»,
сам своею дерзостью напуган.

8

Сам своею дерзостью напуган,
помнит, помнит всё библейский змей.
Плыл рассвет по небу, как елей,
Травы по земле – зелёной шубой.

Звери к водопою шли бесшумно,
Мир и свет царили на земле,
И сиял над скатертью полей
Купол голубого парашюта.

Человек, шестого дня творенье,
Божие презревши попеченье,
Заключил губительный союз.

И с тех пор в круженье смертных будней
Лжёт, завидует, ворует, блудит…
Не исчислить неразрывных уз.

9

Не исчислить неразрывных уз,
Что по роду тянутся за нами,
Меж людьми чужими возникали,
Превращаясь в родственный союз.

Дед – гордец, отец – надменный туз,
Одержимый властью и чинами,
Сын тщеславьем сломлен, дочь - деньгами,
Зять плотской не выдержал искус.

Сколько нас, по-фарисейски скрытых?
И каков от будущих соитий
будет плод на неподкупный вкус?

И, как предкам, в смертное мгновенье
Будет дан грядущим поколеньям
Дней последних непомерный груз.

10

Дней последних непомерный груз
Он избыл и вышел на свободу.
Эти перечёркнутые годы…
Этот избавленья горький вкус…

Жизнь – игра, и он вошёл в игру,
Молодой, талантливый и гордый.
Повезло другому. Он же, скорбный,
Одиноко стынет на ветру.

На обочине судьбы таких,
Обездоленных, изломанных, больных,
Сколько же стоит с нехитрым скарбом?

Без семьи, без дома, без друзей
Вороха болезней и скорбей
Не снести ослабленным и старым.

11

Не снести ослабленным и старым
Ни войны, ни горя, ни нужды.
Никому их слёзы не нужны
На земле, охваченной пожаром.

Отдыхают нынче на Канарах
«Новые», солидны и важны,
Никому на свете не должны;
И, гордясь оранжевым загаром,

Даже не глядят по сторонам.
Кто бредёт с пустой кошёлкой там
Медленно с поникшей головой?

Может, шахты строил или домны,
А теперь и нищий, и бездомный,
Человек идёт по мостовой.

12

Человек идёт по мостовой –
Ни цветочка, ни травинки рядом.
Только гордым лаковым парадом
Мимо мчит железных чудищ рой.

Человеку кажется порой:
Не машины то – исчадья ада.
Не дышать зловоньем он и рад бы,
Только ноги не идут домой:

Вывернув утробу наизнанку,
Там экран бушует спозаранку.
Человек с поникшей головой

Вдруг почувствовал кого-то рядом –
То такой же был, с потухшим взглядом,
Будто согнутый большой бедой.

13

Будто согнутый большой бедой,
Старый дуб стоит на перепутье.
Не один усталый пыльный путник
Подходил к нему с пустой сумой.

Над его дремучей головой
Столько раз распахивалось утро.
Часто, думой тяжкою опутан,
Он не засыпал ночной порой.

Эти думы принял он от тех,
Кто познал, как страшен смертный грех,
Кто молился горькими устами.

Новый странник к дубу подошёл,
Сел натужно под корявый ствол,
Прислонился к дереву. Устал он.


14

Прислонился к дереву. Устал он,
Солнечный мой мальчик, мой сынок.
Ну, зачем же так тебя увлёк
Этой жизни бесконечный слалом?

Мне хотелось, чтобы ты не слабым
вырос, но надёжным, как дубок.
Рано подводить ещё итог –
Слава ждёт тебя или бесславье…

Сколько ты у дуба? Может, час?
Сил возьми побольше, про запас,
Чтоб на жизнь хватило, на большую.

До конца… пока не выйдет срок.
Не до славы – дал бы выжить Бог.
…Где-то мир бессмысленно бушует.

15

Где-то мир бессмысленно бушует,
Волны страсти бьются о причал.
Уж в который раз девятый вал
К берегу понёс беду большую.

В эпицентре мирового шума,
Город-спрут вопил, гудел, урчал.
Столько жизней обручем сковал,
Сам своею дерзостью напуган.

Не исчислить неразрывных уз.
Дней последних непомерный груз.
Не снести ослабленным и старым.

Человек идёт по мостовой,
Будто согнутый большой бедой.
Прислонился к дереву. Устал он…