Олена Герасимюк. Тюремная песня - фрагменты поэмы

–

Он долго смотрит на меня и говорит:
«главное – любовь»

Он долго смотрит на меня и говорит:
«главное – любовь
ко врагу,
крадущему твою историю и территорию.
Не стреляй в него, медленно на землю сложи
своё оружие.
Подними перед ним вверх обе ладони.

Будет так:
твоя горячая по земле разольётся кровь,
и узнаешь, какая на вкус
любовь»

–

Я раскрываю окно –
и сквозь него врывается в дом огонь.
Иду через площадь, через город, через кротовины его
в каждом встречном – огонь
каждый встречный – огонь
закрываю глаза – огонь

–

«главное, чтобы не было войны»
говорит она, прибивая к стене портрет командира
тех, кто сейчас в городе

«главное, чтобы не было войны»
бьёт по руке ребёнка, грызущего грязные ногти
считает бутыли с водой, буханки хлеба
подталкивает ногой матрац к стене

крупы хватит на три дня
консерв на четыре
чая на пять
яблок как сора

«иди погуляй во двор
начнут стрелять – прячься в бомбик»

и продолжает считать
консервные банки
конфеты
картошку
овощи
лекарства
чистое бельё

записывает числа на свежем листке памяти
аккуратно каждую цифру, сосредоточенно, наново
и вздрагивает внезапно,
будто кто-то случайно отворил двери,
застал её обнажённой
одними лишь веками вздрагивает

–

диктор по очереди обнажает двадцать четыре клыка
в уголке левого глаза
в уголке правого глаза –
к нему зрачок подвести трудно
как ровную линию на бумаге

как рукой по телу любимой провести
не сорвавшись на другие, более сильные, жаркие движения
трудно подвести зрачок не закрыв глаза

ребёнок медленно тянется к переключателю
тонкий мерцающий как на экране телевизора
грязные пальчики паутинки завитков
колено которое поставил на высокую ступеньку
вся фигура его удлинена и залита свежим как воздух светом

она отворяет двери
сквозь двери врывается огонь
закрывает глаза – огонь
огонь

–

пришли все: школьные друзья
парни из движа
бойцы с которыми воевал
бабушки с плакатами
Володя с баннерами
Дима с мегафоном
Саша с фаерами
Андрей с колонками
девушка друзья родичи уже там

ничего не видно сквозь завязанный на голове мешок
чувствую запах плесени, застоявшейся воды
чувствую каждую дверную раму, сквозь которую проводят
песочные звуки шагов
скамейку
холодную стену

приходит первый мент и говорит: дай
сигарету, мне покупать, а тебе ещё принесут
таким как ты всегда приносят
сигареты, чай, напильник в хлебе
(смеётся)

приходит второй мент и говорит: смотри
на смотри кого ты убил
тычет в грудь документами
сердится
а рук не развязывает

приходит третий мент и говорит: падъём!
ведёт меня через девять дверных кругов, держа за руки
печальный механический Гермес
знает, что могу оглянуться, и тогда всё закончится
держит за затылок

будто перед казнью я ощущаю расстояние
знаю, что выбора не будет
остаётся несколько десятков шагов и вот
мы бежим
запрыгиваем на последние ступеньки
проходим сквозь самые тяжёлые металлические двери
наплывающий шум и треск
он развязывает мне руки говорит как паралитику:
теперь встань и иди
не оглядывайся

держу равновесие в боевой позиции
левой прикрываю голову
правой срываю мешок
перебрасываю через плечо как плащ
и вижу толпу
замершую перед клеткой

–

«Ноги на ширину плеч!
Раздвинуть ягодицы!
Присесть!»

послал – получил по морде
и обратно в камеру
двум что ко мне на Колыму из Украины
приехали сказали
«отказался от свидания»

после этого сын не писал мне
полгода

–

«ворвались в хату
лицом в пол
мать лицом к стене
любимой не было дома
а отец умер в начале тысячелетия

«майданавец?» – протянул старший
присматриваясь к флагу
«дабраволец?» – обнюхал боевые шевроны
«бандит!» – закурил и сплюнул

сначала вынесли документы и сожгли
потом ножи
ножи нельзя дарить
любое хорошее оружие воин добывает только в бою
потом – украшения любимой

перстни пустые катились по лестнице
цепочки расползались по трещинам
серёжки закрывались в створках

последним выводили меня
и когда я стал кричать людям
связали, закрыли рот
бросили в автозак

автозак у двери стоял ещё долго
я слышал как расходятся люди, как слетаются птицы
как смеются дети, как шумит усталый от зноя город
а потом не слышал ничего
воздух запёкся
мой медный бык тяжело поднялся
медленно двинулся
укачивая меня в своём желудке»

–

«мы вам не верим»
сказал один и выключил камеру
другие молчали

конечно не верят

верят тем
у кого
оружие


–

открываю окна, чувствую огонь
открываю глаза и вижу огонь
выхожу на площадь и вижу огонь
плавятся турникеты
вагоны развозят огонь
из окон кофеен звучит не музыка, только огонь
я встречаю людей, но вижу огонь

дымы университетов и тюрем
пепелища судов и соборов
руины кладбищ и парламента

в руке – стекло, тряпка, пенопласт, бензин и огонь
голова чиста, как стекло, огонь и в сердце огонь
из могил поднимается сотня на бой – огонь
из могил поднимается на войну легион
только огонь мы называем теперь свободой

–

он бьёт меня по голове и спрашивает фамилию
смеюсь ему в лицо
он снова бьёт и спрашивает мою фамилию

в городе погасли огни круглосуточных киосков
мы срываемся с моста и взлетаем в небо
над Днепром и я смеюсь
мчимся над соборами в строительных лесах и я смеюсь
семь киевских гор остаются далеко внизу
монеты крепостей и стадионов сияют на зелёном льду
мы пролетаем над Крещатиком
над пылающей крышей Арсенала
над Кабмином и Верховной Радой
над чёрным морем автопарка

дети бегут за нами, машут ладонями
водители сигналят, женщины рассыпают лепестки
дирижабли над правительственным кварталом
плавно поднимают сияющий портрет министра
взгляд у него суровый
собаки у него верные
мальчики у него ласковые
слова у него истинные
он простирает руку к народу своему
он указывает на всех и на униженное сердце каждого
он возносится и зовёт за собой избранных

он привлекает подонков и развращает святых
он сильных зовёт и ведёт их в лёгкие дьявола
в горнила кодекса
сквозь пепел законов
сквозь медные горячие трахеи
сквозь самые тёмные подземные ходы
они наконец достигают широкого и живого дна

идут за министром-солнцем развращённые, леправые, подонки
лжемессии, лжецы, лейтенанты вокзалов и рынков
идут тихие и мокрые, как утренняя трава
чёрные лица губами ловят слова министра:

«Закаляйте своё сознание, будьте сильными
освобождайте головы от морока и негатива –
тогда вы увидите просвет грядущего дня
и красный как кратер величественный эгрегор империи

отбросьте свои помыслы
отбросьте обескровленные тела подозреваемых
целуйте подающие руки
ломайте руки молящие
раскройте сердца для слов моих:

верь не себе – верь только слову царя
люби свою власть – держи её на местах

вдохновение творца – всепобедительно
вдохновение творца – всепобедительно
вдохновение царя – всепобедительно»

царь-солнце выплывает из красного кресла министра
царь-солнце покрывает крыльями слепую страну
на трассу небесную ступает лёгкая нога Саломеи
о как она танцует
как легко несёт она усечённую голову правосудия
как сладко завыли все сирены в городе
закружили в танце блудницы с честными мужами
убийцы и насильники спустили с цепей грехи свои
казнокрады и барыги выпустили
белых голубей своей совести
упали пять князей – и шестой получил царство
слетелись племена и колена, кланы и народы

и меня тёмного, притихшего вытянули из «бобика»
утёрли кровавые сопли
и зашипели:

– Смотри, быдло,
сегодня министр будет дарить нам звёзды,
а имя твоё мы потом из тебя выбьем.

–

Бери с собой на допрос, на суд, в дурку самое необходимое
документы, воду, сигареты, станок для бритья
если что – разломаешь, перережешь вены
(только таким образом можно протестовать в Свободной Украине?)

каждый раз, когда арестант выходит из камеры,
другие арестанты говорят ему
– ты не вернёшься
мы знаем, что ты больше сюда не вернёшься
встань и иди
не оглядывайся

трепещет память – оборванная киноплёнка
от окошка приёмной до металлической полоски камеры
не долетает семейное фото
зависает на миг между пальцами конвоира
и летит разломанное под стол
трескается как розовый кафель карцера

есть одна вещь, о которой невозможно рассказать
она живёт лишь в тюрьме и глубоко в голове
раз в столетие, на четверть секунды появляется
в волосах у любимой, в криках ребёнка, упавшего с велосипеда
в мясном отделе на рынке, в свисте птиц
в общественных уборных и самолётах
среди пуговиц нового пальто, в окнах подземки
в зале театра, когда гаснет свет
и капельдинер затворяет двери
среди взрывов оваций, когда все поднимаются с кресел –
и она на мгновение оборачивает чёрное своё лицо

как ей удалось
самой от себя сбежать?

вещь, о которой невозможно рассказать,
не относится к памяти
это возможность выбрать и распознать эту суку
за её же стенами
на мгновение блеснёт из-за тонкого плеча
а ты ходи и думай
откуда столько несвободы
в этой маленькой тихой пятикласснице

запах человеческого страха и мышиного помёта
запах мочи, испражнений и пота
запах плесени, дешёвого мыла и дезодорантов
запах газет, баланды, вязкого хлебоподобного теста
запах немытого тела и холодной ржавой воды
смесь дымов сигареты, травы, пластмассы, матрацев
запах железа и чая
браги и каши
отчаяния и дерзости
лёгких не хватит чтобы всю её выдышать

–

день начинается с трамвайных звонков
щебечут рынки
сигналят длинные змеи заторов

чем выше пробирааюсь сквозь тело тюрьмы –
тем громче становятся звуки

мы гуляем в ушной раковине тюрьмы
на самой вершине горы
неба не видим
но слышим сколько стоит сладкая кукуруза
рваные песни бомжей
обрывки телефонных разговоров
вперемешку с нашими мечтами и цитатами из книг

за сеткой рубятся в карты конвоиры
над ними летают привидения сварливых жён
и непослушных детей, прогуливающих уроки литературы
маленькие зарплаты и стабильные пенсии выше гор
формы и бесплатные обеды
торжественный оркестр, играющий возле их могил

–

собаки пугаются, когда слышат гром
скулят, топчутся на месте, поджимают хвосты
гром катится будто камень
расходится трещинами по розовой тюремной плитке
разбитые сердца любимых
короткие минуты свиданий
поцелуи через решётку

ворота скрипят и разрываются
разбиваются пустые тела конвоиров
разбиваются стеклянные головы охраны
падают пустые формы спецназначенцев
первые тяжёлые капли пробивают кору тюрьмы
когти тупые грязные разрывают мясо тюрьмы

они оглядываются и убегают
они знают –
за ними
пришли

–

я открываю окна и вижу огонь
я вижу внизу людей и у них огонь
пылает решётка, тюремная стена, огонь
пылают матрацы, книги, свобода – огонь
пылают лица моделей на плакатах, огонь
пылают лица святых, холоднояровцев, героев
только огонь опечёт наши юные головы
только огонь даст нам любовь и покой

вера моя, слава моя – огонь
память страны – рана незаживающая
иди
через стены иди
не замедляй шаг

(Перевод с украинского)