За хлебушком

В то лето отдыхать в деревню к бабушке Нюше родители меня привезли не, как обычно, на поезде, а на машине. Она была не наша личная, а служебная и не легковая. Это был грузо-пассажирский УАЗ. В народе его ещё называли «буханкой». Вот на этой буханке  мы в деревню  и прибыли. Родители решили поезд заменить на машину по причине того, что мне, как раз накануне поездки купили двухколёсный велосипед. Своего магазина в деревне Паршовка, где  жила бабушка, не было. А до ближайшего - в соседней деревне Григорьевка, было километра три, не меньше. Вот родители и решили, что мой велосипед очень поможет бабушке в покупке хлеба. В поезде с велосипедом и остальными вещами ехать было бы неудобно, поэтому меня и велосипед решено было привезти на «буханке». Машину  начальство разрешило отцу взять всего лишь на выходные. И поэтому, только вечером в субботу мы приехали, как  уже на следующее утро в воскресенье родители, оставив меня с бабушкой, уехали на "буханке" обратно.  Дни проходили один за другим, а моей поездки в магазин на велосипеде всё так и не было.   Мне же не терпелось проверить: насколько быстрее я смогу привезти хлеб  на велосипеде, чем бабушка сходит туда и обратно пешком?  Тут  ещё надо пояснить, что продавался хлеб не каждый день. Его в магазин завозили всего раз в неделю. И, в отличие от города, в продаже он был только одного сорта - чёрного. Отпускался он строго по одной буханке на каждого члена семьи. А за правильностью выдачи следила сама очередь. В деревне все хорошо друг друга знали и поэтому взять больше, чем кому-то полагалось, было просто нереально.  Так что в этом вопросе сельчане легко обходились и без полиции.
Наконец, вечером в четверг соседка сообщила бабушке, что в пятницу  с утра будет завоз хлеба. И чтобы мне не пришлось зря  стоять полдня в очереди,  баба Нюша решила отправить меня в магазин ближе к полудню. Я получил авоську, к ней верёвочку для крепления поклажи на багажнике и бумажный рубль. Авоську я положил под пружину багажника, верёвочку  в  задний карман брюк,  а рубль  - во внешний  кармашек  рубашки. Времени до закрытия магазина было ещё предостаточно. Но, едва тронувшись, я начал крутить педали с такой частотой, на которую только были способны мои ноги.   Мне очень хотелось  удивить бабушку и привезти хлеб настолько быстро, чтобы увидев меня, она ни за что бы не поверила, что я уже побывал в магазине. Ветер нещадно трепал мои волосы, надувая воздушным пузырём мою рубаху. В ушах у меня свистело так, словно я, как минимум, летел на самолёте, а не мчал на велике. Но даже и такой скорости моему воображению было мало. Потому что в своих мыслях я уже давно должен был ехать с хлебом обратно… Вот так, одержимый своим замыслом, я и не заметил, как вихрем преодолел три с половиной километра и уже стоял у дверей магазина. Вернее у его крыльца. Это такой длины всё ещё была очередь за хлебом.

Через десять минут ожидания, я уже начал переминаться с ноги на ногу, и кусать губы от нетерпения. Мой план  быстрой доставки хлеба был на грани срыва, потому что на стояние в очереди времени уходило  гораздо больше, чем на дорогу. Минут двадцать потратил я на своё мучительное ожидание, прежде чем  подошла моя очередь. Дородная с красным и полным лицом продавщица коротко спросила сначала мою фамилию, потом – фамилию моей бабушки и следом выложила на прилавок две ещё пахнущие теплом буханки чёрного хлеба. Затем строго и вопросительно кивнув мне, сделала характерный жест ладонью, требуя денег.  Я быстро сунул руку в боковой карман рубашки и…    словно  застыл в этой нелепой позе, ковыряясь пальцами по углам пустого кармана…  Я просто не мог в это поверить, но…   бумажного рубля, который перед поездкой в магазин, я клал туда своими же руками, в нём не было!?….
- Шо? Денег нетути? – строго спросила женщина, тут же убирая с прилавка мои буханки. В ответ я только-то и смог, так это выпучить от страшного удивления глаза и пожать плечами. «Ну, тады дуй у зад  до своей Паршовки, москвичонок. – усмехнулась продавщица, развеселив очередь, - «Нябось до закрытия эшо и обернёсся», - добавила она, и больше не глядя на меня уже спрашивала фамилию у стоящего за мной старичка.
Я же не мог сойти с места. Вокруг меня проходили какие-то люди, толкали, что-то говорили, но я их как будто не слышал, продолжая стоять, как вкопанный, и рыться во всех карманах. Наконец убедившись, что бумажного рубля ни в одном из них нет. Я осознал, что, скорее всего, потерял его по дороге в магазин.
Всю обратную дорогу  я шёл пешком с низко опущенной головой. Нет, это не от чувства своей вины, а потому что внимательно осматривал все травинки и камушки мимо которых проезжал, всё ещё надеясь найти этот злополучный рубль… Но всё было тщетно. Так без хлеба и без рубля я и явился перед бабушкой. «Шоб ты голову свою пустую по дороге потерял, супостат безрукий!» - причитала она, - ну, ничегошеньки табе, дармоеду доверить-то не можно!» «Бабушка, бабушка! – кричал я, - «Это не я! Ну, правда! Я ничего не делал! Нигде не останавливался, ни с кем не разговаривал. Это ветром его из кармана выдуло! – пытался я оправдаться. «Это мозги твои куриные ветром с ним выдуло!» - не унималась бабушка, - «Останемся теперь без хлеба!»
- Не останемся, - возражал я. «На велосипеде я быстро доеду. Дай мне другой рубль». Бабушка колебалась. Перспектива идти вместо меня три километра в одну сторону и потом обратно с хлебом не казалась ей лучшим вариантом. И поэтому она придумала другое решение: она дала-таки  мне новый рубль.  Но только теперь он был уже не бумажный, а металлический. В то время он был не таким маленьким, как сегодня, а крупненьким и толстеньким кругляшом, почти в четверть моей  детской ладошки. «Вот, баламут, железный табе даю.  Небось энтот не выдует. Токма потеряй мне его…», - строго пригрозила она. «Теперь точно не потеряю!» - радостно пообещал я. «Да, езжай уже, балабол», - махнула она рукой.
…Нет, теперь всё было совершенно по-другому. Теперь в боковом кармане рубашки у меня лежал рубль гораздо тяжелее бумажного. Да, и я уже  больше не мчался, а размеренно крутил педали, да ещё периодически на всякий случай проверял его рукой на месте ли он?  День ещё не кончился. Было чуть больше трёх часов после полудня и яркое солнце по-летнему хорошо припекало. Ветра почти не ощущалось, а в ушах теперь звенело от цикад и  стрекочущих из травы кузнечиков.  В  общей сложности за этот день я проезжал уже десятый  километр и в ногах чувствовалась  усталость. Наконец, минут через пять, вдали показался магазин и толпа ожидающих у его крыльца селян. Я по-настоящему устал и поэтому никуда не спешил, ведь все мои  планы  были давно сорваны. Поэтому я просто занял очередь и стал спокойно  ждать. Старичков, старушек и босоногих внуков, вроде меня,  ожидающих у крыльца магазина,  было не меньше, чем  в первый раз. Многие из них, как и я, были из других деревень. Невдалеке от магазина стоял колодец, но не такой, где ведро на цепи накручивается  на деревянный кругляк  с помощью  ручки, а совсем  старинный, как в сказках. Его ещё «журавлём» называют. Там длинный такой ствол дерева с противовесом, как у строительного крана. И ведро на длинном шесте. Вот этот шест с ведром на конце  в колодец и опускают. Некоторые из очереди, утомлённые от долгого ожидания под жарким солнцем, периодически отходили к этому древнему  колодцу, утолить жажду. И я тоже не стал исключением. Попить прохладной водички захотелось и мне. Подойдя к колодцу, я заглянул внутрь его, чтобы оценить, насколько он был глубок. Поскольку магазин стоял на возвышенном месте, то и колодец оказался довольно-таки глубоким. Дна его я так и не сумел разглядеть, оно пропадало где-то в темноте квадратного сруба.  Я взялся за ведро и, перебирая руками по длинной палке  начал опускать его вниз. Палка была достаточно длинной, и поэтому руки мои начали уставать раньше, чем ведро достало до  воды. Движения моих рук стали медленнее, а амплитуда меньше. Наконец, окончательно устав, я обхватил палку обеими руками и начал её опускать, надеясь уже достать до воды и зачерпнуть хотя бы краешком ведра. Для этого я наклонился побольше и даже встал на цыпочки. Ничего видно в глубине колодца по-прежнему не было, но зато я услышал долгожданный всплеск. Решив про себя, что мне хватит и пары глотков, я решил больше не упираться и начал  поднимать  ведро.  Обратно ведро на журавле поднималось уже само, безо всякого труда. Такой была   конструкция журавля. С усилием ведро нужно было только опускать. И вот, когда я уже  взял его в руки и наклонил, чтобы попить водички, то к своему удивлению не увидел в нём на донышке ни капли. И тут же вспомнив про  услышанный до этого всплеск, я судорожно схватился за карман рубашки. К моему ужасу догадка моя подтвердилась: и тем всплеском оказалось не коснувшееся воды ведро, а упавший в колодец  железный рубль. Сказать то, что я был в шоке! – просто ничего не сказать. Для меня это было просто невообразимое отчаяние! Я чувствовал себя подавленным и разбитым. Судорожно схватив ведро, я начал опять опускать его вниз. Непонятно откуда взявшиеся у меня силы вновь устремили  шест с ведром в колодец. На этот раз я уже точно и отчётливо услышал и то, как ведро ударилось дном о воду и как с шумом в него заливается вода. Я отчаянно водил  ведром из стороны в сторону, опуская его всё ниже и ниже. Но моя попытка достать ведром до дна успехом не увенчалась: шест предательски остановился, так как нос журавлика  уже опирался о край колодца. Это был полный провал! Я отпустил шест. Но с налитым до краёв ведром самостоятельно  журавлик уже не поднимался. Вконец обессиленный, я, сев рядом с колодцем, горько разрыдался. Всё было так плохо, что хуже некуда.  И казалось: никто и ничто не в состоянии меня больше утешить. Но, справиться с отчаянием мне помогло моё же воображение. Мысленно в голове в самых ярких красках я уже рисовал себе мрачную картину своего бесславного возвращения, ругавшую меня бабушку, которая проклинает меня за то, что мы теперь на целую неделю остались из-за меня без хлеба. И как раз именно этот факт неожиданно и стал для  меня ещё большим и худшим исходом моей поездки. Сквозь слёзы я посмотрел на магазин, который всё ещё работал. И люди по-прежнему также толпились у его крыльца в ожидании своей очереди. Солнце было ещё высоко…  «У меня же велик!» - мелькнула в голове последняя надежда успеть до закрытия…   

И снова мне ветром трепало волосы, пузырём надувало рубаху и свистело  в ушах…   

«Ой, пресвятая Богородица, за что караешь? Вот же послали мне помочничка  городскога,  да не хуже дьявола»,  – причитала бабушка, собираясь в магазин. Как я не просился, но меня с собой брать в магазин она не стала и оставила в хате, заперев одного на ключ. Но я на неё всё равно не обиделся. Ведь главное было  тогда  в том, чтобы она успела до закрытия магазина… И поэтому  я остался её ждать. Один. И дождался. С хлебушком…