Или любовь. Глава 7

Маруся проснулась, солнце уже взошло. Поваляться в постели, понежиться,  время ещё есть, можно и поспать, но отчего-то не спалось уже.
Дом радостно дышал всеми обитателями. Наконец-то вся семья собралась в родном доме. Всё же Маруся поднялась, накинув халатик, взяв полотенце, вышла из своей комнаты, осторожно спустилась по лестнице второго этажа, чтобы никого не разбудить, на кухне были родители и Лёня, пили кофе.

– Мусенька, отчего так рано поднялась? – Спросил её Лёня.

– Не спится, пойду, поплаваю, вода сейчас в самый раз, бодрящая.

– Беги, беги, наслаждайся, пока забот нет, самая пора прекрасной молодости. Смотри Нептуна не встреть.  – Крикнул ей вдогонку Лёня и тихо рассмеялся.

– Какого ещё Нептуна? – Спросила Тамара.

– Видел, как пошёл на реку Михаил, а где он будет купаться? На территории Анатолия завал, конечно на Мусенькином месте. 

– Остановить её надо. – Взволнованно произнесла Тамара и пошла к двери.

– Томочка, девочка уже взрослая, сама справится. –
Остановил её Константин. – Думаю, взрыва больше не будет, до определённого момента.  Как ты думаешь Лёнь?

– Всё нормально будет, просмотрел я его, нормальный парень. Разговаривал с ним. Сотворить пространство любви мечтает, поэтому и покупает участок у нашего оболтуса. А нашу Мусеньку богиней видит в своём пространстве.
Лёня рассмеялся. – Кириллу надо дать поручение, узнать о нём всё.

– Пространство любви? – Спросил Константин. – Это уже интересно. Книжек начитался, или созрел? Интересно, интересно. Подожди, не надо Кирилла, сам расскажет всё.

– Расскажет, а совпадёт с проверкой, будет хорошо. – Ответил Лёня.

– Любишь ты всё проверять, да досконально знать.

– Служба брат у нас такая, да ещё время, где надо ухо держать востро. Мало ли кто может подобраться и через кого-либо. Научены многолетним опытом.

– А я вчера так за остаток дня умотался, словно и не было отдыха, пришлось ещё всё объехать, а хотел с Анатолием поговорить, но поздно было. Ирина с ним встречалась?

– Нет, не захотела принцесса наша с ним разговаривать. Мы, когда вернулись,  мороженное привезли, девчонки поручили раздать мне, а сами ушли в дом и не выходили, пока соседи не ушли к себе. Ира и детей не выпустила, даже разрешила им поиграть в гонки, чем всех удивила,  ведь никогда не разрешала играть им в компьютере. И это хорошо, пусть, пусть он помучается. 
А то всё ему на тарелочке преподнести. И жизнь его, которой сам же не дорожил, да ещё принцессу с такими парнями. Пусть подумает над своими поступками, осознает.
Лёня допил кофе, поднялся, ополоснул чашку и произнёс. – Пойду тоже в утренней водичке поплаваю, Мусеньке компанию составлю.
И вышел из дома.

Маруся спустилась по пологому склону берега к воде, и не глядя, стала на ходу  расстегивать халатик, услышав всплеск, посмотрела на воду, увидела Толиного друга, он поднимался под водопад.

Солнце поднялось выше деревьев, и лучи скользили по струям водопадиков, и сильно наклоненная серебристая ива с берега, росшая почти в воде, ветви которой достигали струй водопада, и при колыхании они разрывали струи воды, создавая целый вихрь падающих капель освещенных солнечными лучами, отражали тысячи радуг. И в это великолепие природы попал Михаил.

– Да, Михаил. Так он представился в саду, когда я собирала яблоки. Прошептала Маруся.

И вот он стоял в изумительном великолепии творящей природы по пояс в воде, поднялся выше, но соскользнул назад.

Маруся тихо засмеялась.

Она знала, там хитрость была, поставить ступни ног так, чтобы не соскальзывать с валуна под водой. Но если и ниже стоять, тоже попадаешь под водопад.
Михаил виден был со спины, и его красивый торс вырисовывался в радугах, мужской красотой, даже можно сказать, не реально идеальной красотой.

Он стоял на скользком не большом валуне.
Маруся знала все валуны под водопадом, и не только, она знала всё дно в своем водном царстве.

Стоял, раскинув руки вширь, даже с берега были видны мускулы, их напряжение на спине, прочерчённые выразительным рельефом. Такой яркой красоты мужского тела она ещё не видела. Её спортивные дяди тоже были словно боги красивы, да и папа не обделён красотой Аполлона , но здесь, она  сама не знала, от чего смотрела на него, с восторгом и как завороженная.
Ей показалось, он идеален, чистое совершенство, словно скульптура высеченная мастером. Да не просто мастером, а гениальным скульптором.

– Нет, такое совершенство может создать только Бог. –  Прошептала она.
А вчера он был совсем другим. А может это не он? А кто? Кто может быть в нашем пространстве? Соседи с той стороны? До их участка более ста метров, да там и не кому купаться, да ещё с таким телом. Мужчины там есть, но фигуры у них жирные и женские какие-то. Странно.
И, как теперь купаться? –
Маруся стала застёгивать халатик, пока он не увидел.
Но красив, как бог. – Вновь восхитилась она. – Словно сам Ярило опустился, ему бы золотые локоны и точно будет Ярило. Ох, ты! – Произнесла Маруся.

Она почувствовала его силу, силу самого Ярило. В её глазах или в мыслях замелькали картинки, или же всё же это мысли окрашенные светом того теплого юного возмужалого стремительного неистовства, силы природы, да не просто силы, а пробужденной, возбуждённой освещённой солнцем силы природы её плодородия, которая переходит в могущество.
Всё слилось с ним, очертания размыты, лишь он выделялся.
И запела иволга.
Она выводила волшебной флейтой протяжное – фиу-лиу-лиии.

Иволги здесь селились в лесочке за рекой, в этом году их стало больше.
Она увидела яркую красивую птичку, жёлтую с черным, оперением, зелёным верхом головы, порхающую высоко над водой, затем она пролетела в сторону Маруси, сделав круг над её головой, улетела в сторону «Ярило», пролетев над ним, села на самый верх огромной ивы, нависшей над рекой.

Маруся всегда удивлялась, как эта ива держится, вероятно, корни очень глубокие.
У нашего рода тоже корни очень глубокие, такие глубокие, как высоченный  дуб возле дома, которому никто не знает, сколько лет. Дом построен на месте старой усадьбы, а дуб там уже рос. Дедушка Илья говорил, что он уже рос там, такой огромным был, он ещё сам маленьким был.

Мысленно думала Маруся, и всматривалась в птицу, что выводила завораживающую мелодию – фиу-лиу-лиии. 
И к ней прилетела ещё птица. На верху их не различить, они слились с листьями дерева, лишь старательно выводили свою мелодию.
Маруся какое-то время по восхищалась, и по любовалась «Богом Ярило», подняла полотенце с травы, хотела уходить, повернуть, как услышала.

– Мусечка, уже искупалась? – Оглянувшись, увидела Лёню, дядечку своего, он подходил быстрым шагом с полотенцем на плечах.

– Нет, Лёнь, место занято. Просто смотрю. Иволги поют.

– Угу, угу, любуешься? Птички поют, и красавец Аполлон. – Ласково чуть с насмешкой произнёс Леня. – И обо всём забыла.

– Да вот ещё! Я на солнышко смотрела. – Смущённо ответила Маруся.

– Естественно на солнышко. Куда же ещё смотреть. Видел Муся, видел, куда ты смотрела. – И Лёня расхохотался.

– Привычка у тебя, Лёнечка, всё везде смотреть. –
Недовольно произнесла Муся.

– Не волнуйся Мусенька в мысли твои я не влазил. –
Ответил ей Лёня, и от души, весело смеялся, а Миша услышал, оглянулся, соскользнув с валуна, ушёл полностью с головой под воду, вынырнув, поплыв к берегу.

– Доброе утро. – Произнёс Миша, надевая спортивные брюки.
– Доброе, доброе.  – Ответили Лёня и Маруся, Маруся повернулась уходить, но Лёня задержал её за руку.

– Ты куда, Мусенька? А купаться?

– При такой толпе народа? Вот ещё! Я не купаюсь с толпой. И тем более я без купальника.

– Мусенька, купайся, я прослежу за толпой, никто и не оглянется. –
Сдерживая улыбку, произнёс Лёня. – Ярило отвернётся, не волнуйся. –
Тихо добавил он

Маруся с удивлением смотрела на дядю, по её лицу пронеслась гамма чувств.
– Лёня!  – Громко, с обидой и со слезами, вскрикнула она, и ударила кулачком по предплечью его. – А говорил не влазил в мысли.

– Мусенька, это же так очевидно, это само мне бросилось, «прочти и всё», но больше ничего. Правда.

– Так и поверила. – Произнесла Маруся сердито. – Толпе отвернуться.
Миша оглянулся, посмотрел по сторонам и спросил у Лёни.


– Кому? Отвернуться кому?

– Нам. – Ответил Лёня. – Тебе и мне. И взяв его за плечо, потянул его в сторону, добавил. – Отвернись, Мусенька искупается.

– Как вы её называете красиво. – С восхищением произнёс Миша.

– Отец наш назвал её так. Удивительное явление выяснилось, как-то я ещё в школу только пошёл, а дед мой по маминой линии, ещё не сложил свои полномочия директорства, но он был историком. И как-то мне дал задание, мне тогда лет десять было, может меньше, или больше, но, как он часто выражался, чтобы не лоботрясничал, и дал мне задание составить родовое древо. Архив родовый всё же предки смогли сохранить.

Миша с интересом слушал, голос Лёни был как-то таким, как проникал в голову Миши, а взгляд, вроде шутливый и почти ласковый, проникал глубоко под кожу. И вновь, как и вчера почувствовал, что стоит рядом не с Лёней, а в рентген-кабинете и лучи из глаз Лёни пронизывают его насквозь. Отчего у него зашумело в ушах, но успокоилось, и вновь услышал Лёню.

– Закапывали словно клад, хотя это и есть клад, дороже всех драгоценностей.  На этом месте, где дом стоит наш, и нашли. А основное имение стояло чуть дальше, на месте где сейчас дом Анатолия. Собственно это вся территория была предков. Вот я и покорпел над этим, всё свободное время, читал, разбирался, переводил, записывал, и это меня так затянуло. Читать-то я умел хорошо и старую азбуку, дед мой научил меня. Но много документов было написано древней хоть славянской грамотой, но ещё древней, как нарочно завуалированные, а может письменность в, то далёкое время такая была. 
В некоторых документах уже взрослым стал, разобрался. Начертание графемы, да и структуры  несли такую мощь, что меня ребёнком просто втягивало, порой взрослые просто, как говорят, за уши меня вытаскивали, да выпроваживали из комнаты.  –
Лёня с интересом посмотрел в лицо Миши, улыбнулся и продолжил. –
Тебе тоже интересно было бы, многое откроется. –
Сказал вроде бы так, как между прочим, но Миша почувствовал такую силу и мгновенное видение разных древних символов, что в голове зазвенело. Он тряхнул головой, видел Лёню перед собой в усмешке, хотя тот стоял рядом, даже задевал его плечо, и  услышал продолжение. – 
И так вот выяснилось, где-то глубоко, сейчас уже не скажу, на сколько, но очень, очень. Так вот с Тамарой, женой Кости общие предки. Её ветвь выплыла из нашей. Старые, старые портреты были, так вот Мусенька, как и Тамара, похожи на одну нашу бабку и в каком поколении сейчас и не скажу.
Но одно лицо и её звали Мария. И там было сказано, её называли, а детстве Марюся, не через современную «у», а получается, как через «ю» и ещё одно ласкательное имя вычитал Мюся, ну а дед Илья, отец наш, Марусеньку называл Мусей, как она только родилась. С именем выбора не было, а Тамара удивилась, как вошла в нашу семью, и ей рассказали. Я там и себя нашёл, и удивительно был рядом с Мусенькой и даже несколько раз бывали в воплощениях рядом. Не смотри на меня так, не скажу кем. – Лёня рассмеялся. А затем продолжил. –
Это изучение своего рода, и дало толчок к развитию многих способностей у меня и Игоря. Игорь мало разбирался, а я до последнего документа. Родная кровь много значит. Кровь предков. Так, стой и не смей оглядываться, а я тоже окунусь хоть разочек.

– Так Маруся запретила. – С удивлением произнёс Миша.

– Мне можно, толпа это ты, и держи свой взор на сад, или топай домой.

– Я подожду, смотреть не стану. – Ответил Миша.

– Дядя, нахал! – Услышал Миша.

– Не смотрю я Марусенька, не смотрю. Видишь глаза закрыл.

– Кого ты обманываешь? Глаза он закрыл, как будто ты с закрытыми глазами не видишь. Лёня!

И Миша услышал смех обоих, и подумал.

«Что она имела ввиду, закрытые глаза? Он видит с закрытыми глазами? Интересно!»

– Мусенька, перестань волноваться, привыкнуть должна, я действительно не смотрю. Ты же знаешь, одежда от меня не защитит никого, но мне этого не нужно. Поплыли? Лилий нарвать?

– Не надо пусть растут в своей среде. – Ответила Маруся.
Слышен был плеск, смех и чуть взвизгивала Маруся. Миша слышал, как они вышли из воды, слышал её смех, сжал кулаки, напряг все мышцы тела, заставляя себя, стоять не шелохнувшись. Боялся вдруг голова сама возьмёт и повернётся, и я увижу её всю в капельках воды. А, что будет потом, не знаю, и сорвался с места пошёл домой, на ходу произнёс.

– Извините, я пойду, мне позвонить надо.

– А мы и не держим. Иди. –

Услышал он голос Лёни, и следом послышался смех обоих. И чувствовал они идут сзади, а он быстро свернул на участок Толи и успокоился, посмотрел на соседний участок, увидел, Маруся и Лёня медленно шли, обнявшись, и, как бы с удовольствием наслаждались утром, пением птиц, солнышком. И подумал.

«Интересные отношения у них. Он действительно её дядя? И тот Игорёша? Он тоже дядя? Выходит так, они похожи с её отцом. Но забота о ней, как о дочери, даже можно подумать о любимой. В моей семье такого не было, сестру так никто не любил, даже мама, про меня и разговора нет, вообще никто не любил. А об отце и говорить нечего. А здесь, как вижу, любят, каждого. Такое только в книгах встречал. –

В глубине души он тосковал вот о такой любви, о такой заботе, чувствовал, что такое у него тоже было. Когда-то давно,  и естественно, не в этой жизни, но было.

– Сердцем чувствую такую любовь. А может и должны быть семьи такие. Если бы все такие семьи были, мир бы другим стал. Поэтому и загорелся поиском места, где сотворит любви пространство. Что бы своим детям дать столько любви.
А сколько?
Этого ещё и не догадывался, ещё не домыслил и само пространство.
Такое пространство сотворять надо с любимой, с Наядой.
И вот теперь знает, какая любовь в семье может быть. Своё сердце раскрыть и возродить в нём такую любовь».
Вернулся в дом, там Толя что-то сотворял на завтрак, кофе уже был готов, а продуктов хватило на два  бутерброда.

– Сходить в магазин надо, Миш. –  Произнёс Толя. – Перед обедом сходим.
А ближе к обеду послышался смех малышей и к крыльцу, где они с Толей сидели, собираясь пойти в село, подошёл юноша и за ним бежали малыши.
Миша посмотрел на Толю, у того глаза стали радостными и Миша почувствовал его состояние невесомости, тот даже дыхание задержал и не сразу ответил на приветствие  юноши, с восторгом смотрел на детей.

– Здравствуй Егор. Я не путаю? Ты Егор ведь? Сергей младше.

– Да, дядя Толя. Я Егор. Меня бабушка прислала пригласить вас на обед. Приходите, на вас рассчитано. –  И повернулся, взяв малышей за руки, повел их назад, приговаривал. Произнёс он на чисто французском языке. – Qui vous a autoris; ; sortir de la cour?( Вам кто разрешил выходить со двора?)  –

Миша не знал французский, лишь немного разговорную речь, но все же, мог что-то высказать и Егора он понял, но его удивило, что маленький ребёнок ответил чисто.

– Toi et moi. – Ответил один из малышей, а кто Миша не знал, они одинаковые. А Егор улыбнулся, оглянулся назад, произнёс уже на русском
Вон там уже Вера Сергеевна ищет вас. И так с улыбкой и степенно уводил малышей от Толи. И возле калитки оглянулся, вновь произнёс по-французски 

– Venez vous attendre  (Приходите вас обоих приглашают).
И только когда калитка закрылась, Толя выдохнул из себя весь воздух, произнёс.

– Даже, вспотел.  Миш, как хотелось мне их прижать к себе. Может сегодня решится всё. Как ты думаешь? Раз приглашают.

– Ну, мне-то, откуда знать? Я, что всевидящий? Ты у дядек их спроси.

– Ты что? Лёня то ещё ничего, а Игорь, тот готов меня в порошок стереть. Хотя, что говорить, есть за что.

– Мне показались оба такие. Виделся на реке с Лёней, мне казалось, он насквозь меня пронзил, а вроде бы смеялся, шутил, что-то рассказывал, но я его чувствовал, он просвечивал меня.  И вчера когда с ним разговаривал, так невыносимо было, как будто кожу снимал и смотрел, что там у меня внутри.

– Есть такое у них. Даже, по-моему, все братья Барятинские такие, и Константин Ильич в том числе. Идём, переоденемся, приведём себя в порядок. У них обед всегда, сколько себя помню и когда  бывал у них, всегда как приём. С переодеванием и никогда не обедали наспех. Отсутствие на обеде, уважительная причина должна быть.

– Ох, как в старину у князей.

– Так они есть князья. – Ответил Толя. – Барятинские, очень древний род.

– Это я уже понял, когда Лёня рассказывал о своём роде, что уже сегодня подумал, куда я лезу… а тут ещё иностранные языки. Вчера пели на чисто французском, сегодня даже маленький ребёнок выдал.

–  Я вообще не заметил, кто и что говорил. А что сынишка мой сказал?

– Мы с тобой. – Ответил Миша.

– Мне? – Удивился Толя. И даже не понял своего состояния, сердце готово было выпрыгнуть. – Со мной?

– Нет, это он ответил большому мальчику на его вопрос, «Вам кто разрешил выходить со двора?»

– Ааа. – Толя сразу стал печальным и чуть помолчав, продолжил. –
Ну да, у них в семье это всегда было. Разговаривали на разных языках. Мне так плохо было, не понимал. Лишь английский немного и то по школьной программе. А они, ежедневно. День на французском, день на английском, день на испанском. Немецкий ещё. А я, ну, ещё немецкий чуть понимал, дед мой меня немного поднатаскал. У Варвары Алексеевны родители были педагогами. Отец, директор школы, историк, но тоже знал языки, а мать её учительница иностранных языков, не помню, она их штук пять знала, а может и больше, штудировала внуков. И попробуй, вставь слово русское, сразу штраф. Всегда говорила, языки других народов надо знать, жизнь длинная.

– В интернате когда учился, у нас учитель английского говорила:
«Язык воинственных народов знать должны, чтобы себя хотя бы обезопасить».

– Маруська и Ирина с малолетства говорили. Да у них талант у всех. Наверное в генах заложен, как и всё остальное. Я возле них тоже, кое-что знал, так конечно поверхностно. –
Он замолчал, видно он ушёл в воспоминания, лицо разрумянилось. –

Афишировать им себя не надо и так все знали. – Продолжил Толя. – Жили, как все, лишь внутри семьи сохраняли свои традиции.
А меня всегда тянуло к ним. Дед мой рассказывал о них, я как губка впитывал, откуда он знал, не знаю. С отцом деда Ильи были дружные, в Отечественную предки отличились, отец дяди Ильи, помню, дважды и или больше герой советского союза, и кавалер какой-то. Да и сам дядя Илья тоже.

В общем, восстановились они и вернулись домой, строится стали, село поднимать. Село-то было разорённым. Деда пригласили, выделили возле себя из своей же земли, что им государство выделило их деду.
Но я только не знал, откуда взялась такая тесная дружба моего деда и отца дяди Ильи. Дед не рассказывал, однажды сказал, «взаимопомощь». И всё, обещал рассказать, как стану взрослым и настанет время, но я удрал. Всё бросил и родителей  со старым дедом, дед мой был совсем старенький, и любимую. –

Он замолчал, смотрел в сторону соседнего участка, затем продолжил. –
Не понимал я политику двадцатых и тридцатых годов, нормальных людей уничтожали, подлецов воспевали.

– В эту политику лучше не влазить, просто жить и добро сеять.

– Ага, посеешь тут, когда тебя заносит.

– Заносит, соглашусь, думал, уехать, но Наяда…, без неё я не смогу больше жить. Она для меня всё. Она вся моя жизнь.

Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.