Марина. Август

Марина! Август рвёт и мечет,
как птица носится во мгле,
на небе зажигает свечи
и сеет звезды на земле.

Здесь, на кривых и заповедных,
на тихих улочках Москвы,
я вижу тень твою на стенах,
взгляд чувствую из темноты.

Не слышу –  просто знаю – голос.
Не вижу – просто помню – жест
твоей руки на зло и подлость,
несправедливость этих мест,

на бесприютность этой ночи,
непониманье вечеров,
на дом родной, что заколочен,
на скудный быт чужих домов,

на море, на рояль закрытый,
ловящий отблеск из окна,
на детский шепот, перебитый
недетским чувствованьем зла,

недетским пониманьем яви
и призраком любви живым –
на всё, что жжет на расстоянье
и не становится чужим.

Твой жест – блаженной чужеземки –
на всё, что отнято: «бери»,
ко всем отпущенным: «навеки»,
на тлеющее: «пусть горит».

И блеск колец в лучах заката,
И локон, выбеленный мглой…
Никто не требует расплаты
за твой опасный путь домой.

Но как же  требуют отчёта
за резкий безоглядный спуск
незнающие цену взлёта!..
Лишь теплится рябины куст.

Когда он загорится ярче,
Когда он вспыхнет как триптих
рассветным пламенем - из чащи,
из недр пылающих своих,

Когда он листья распластает
как сердце, рвущееся вон –
ко всем любимым, согревая
их этим внутренним огнем;

Когда пожар его взметнётся
навстречу солнцу, как Икар,
и ветка каждая проснется,
сто углей солнечных держа;

Когда ответит он светилу
своей любовью неземной,
своей неистовою силой
и всеобъемлющей душой;

Когда он вспыхнет на мгновенье…
И опадет в прохладу рос –
увижу смысл самосожженья –
в  недогораемости  звёзд.