Аида, АидА

— Нил — это вопрос жизни, вопрос существования Египта.
Абдель Фаттах аль-Сиси

— Никакая сила не сможет помешать Эфиопии построить плотину. Если понадобится воевать, то миллионы наших граждан готовы к войне.
Абий Ахмед Али

— Моя африканка — она умеет владеть ситуацией.
Г. Самойлов. "Африканка" / "Коварство и любовь". —  Свердловск: "Студия НП", 1989

— Опер сказал про всех писать.
А. Гисланцони. “Как написать оперу”. Изд. 3-е, переработанное и дополненное. Серия  "Библиотечка МГ” (б/н) — Милан: изд-во "Музыкальной газеты", 1870

Поп-опера из жизни номенклатуры в четырех актах (либретто).
Посвящается Владимиру Высоцкому.


УВЕДОМЛЕНИЯ, С КОТОРЫМИ ПРИДЕТСЯ СМИРИТЬСЯ

Запрещено цитирование текста в целях предъявления автору какого-либо законного обвинения. Если вы преследуете эту цель, прекратите читать прямо на этом месте.

Если вы не намерены преследовать автора по закону, но все равно расстроены тем, что персонажи плохо относятся к религии или национальности друг друга и, как следствие, ругаются и убивают до смерти: понимаете, это "Аида". "Аида" — это такая опера XIX века с будущей родины фашизма. В ней так задумано. Вы были на "Аиде"? Купить вам билет?

Написано для развлечения. Не для египтологов и арабистов. Все ошибки допущены намеренно. Настоящие мусульмане не врут, не матерятся и не воюют с неверными, это просто восточная сказка. В государственном гимне Египта нет слов "бабий сыр" и "длинный шмель". В тексте присутствуют сцены неуважения. Мы все Шарли Еб#о.
График намаза приведен по времени Каира[1]. Он примерный.
Персонажи верят по-разному, но ни один так, как автор.

Действие происходит в мире сказок "1001 ночи". В частности, нам ничего не известно о работе Мохамеда аль-Шаххата на Эфиопию или иных компрометирующих его связях в реальном мире. Господин президент аль-Сиси, не казните его, пожалуйста.

Сквозная музыкальная тема знакома каждому, кто застал эстраду заката СССР. Подходит, впрочем, любая на шестистопный хорей с мужской рифмой[2], хоть про калину, хоть "Черными слезами истекает спрут". Все серьезные арии, особенно в лирических сценах, требуют огранки. Желающий (и осиливший) может написать классическую оперу.

Редакция либретто, которую вы читаете, может не быть окончательной.[3]


ДЕЙСТВУЮЩИЕ И ВЫЖИДАЮЩИЕ ЛИЦА

    1. Абдель Фаттах аль-Сиси, сын Солнца и Верховный Главнокомандующий
    2. Айя “Амнерис” аль-Сиси, внучка Солнца и дочь Верховного
    3. Амен “Аида” Абий, иностранный стажер по обмену в корпорации Египтэнерго (ЕГЭ), отобранная из тысячи кандидатов справедливым жребием
    4. Абий “Амонасро” Ахмед Али, царь и подполковник ВС Эфиопии, отец Аиды
    5. Мустафа Кемаль “не тот” Мадбули, визирь (видите, они не все на "А"!)
    6. Махмуд “Рамфис” Тавфик, министр внутренних слов и дел
    7. Мохамед “одним воздушно-десантным полком” Ахмед Заки, министр нападения
    8. Юнес “он упал” аль-Масри, смотритель за птицами
    9. Хала “инша Алла” Заед, главврач
    10. прочие министры (почти нет индивидуальных реплик; чаще хор)
    11. Мохамед “Радамес” аль-Шаххат, начальник военной разведки в чине полковника
    12. “Изида” и “Братья-ассасины”, запрещенные в РФ организации
    13. Саид, мелкий лейтенант из аппарата помзамвизиря (вроде из СБ)
    14. Афверки, инженер-гидравлик на плотине
    15. Хасан, международный наблюдатель от Судана в составе делегации МАГАТЭ
    16. Мирус, адъютант Абия Ахмеда
    17. Мурад “не напоминай” Муфави, скромный держатель постоялого двора
    18. эфиопские генералы и министры (реплик нет)
    19. Жевал Ай-мак Хеш-коды, журналист
    20. ученые-эпидемиологи: Фатима, Зарема и Шахеризада (реплик нет)
    21. Хайле Боб Мариам Марли, растафарианский пастор из посольства
    22. Халид и Фарид, мексиканцы из соседнего посольства (реплик нет)
    23. гонец из Гизы
    24. портье, постоянно говорящий по телефону
    25. пограничница в аэропорту
    26. стража из ведомства Рамфиса
    27. прикомандированный к страже армейский спецназ (реплик нет)
    28. демонстранты с лозунгами-растяжками
    29. клерки и секретари Минздрава (реплик нет)
    30. растафарианский дьякон, растафарианские чтецы, растафарианские и экуменические прихожане, а также туристы без имен (реплик нет)
    31. дети, точно знающие, кто враг
    32. танцоры, которым ничто не мешает
    33. фотографы президентского пула (реплик нет)

Религии персонажей: Амонасро и Мирус протестанты, Аида и Марли растафари, Афверки сомневается, эфиопские министры и генералы — кто как (один даже бахай), Халид и Фарид католики-экуменисты, пограничница агностик. Православных нет.[4]
Все остальные мусульмане-сунниты (ну, или придуриваются; а какой у них выбор?).

Голоса те же, что в "Аиде", а отсутствующие там на усмотрение режиссера.
Общее правило: ниже генерала и министра — тенор, от и выше — баритон.
У Халы Заед чувственное колоратурное контральто (чем еще красоваться женщине Востока? еще умом, конечно...), но если им некому петь, то хрен с ним, меццо-сопрано.
У пограничницы мягкое меццо-сопрано.

Почти все действие, за переносом столицы из Фив, происходит в Каире; одна сцена на ГЭС в Хидасэ, одна во дворце Менелика в Аддис-Абебе, одна на эфиопском ТВ, одна в окопах Южного Судана, одна в неназываемом аэропорту.


АКТ I

СЦЕНА 1, в которой народ свободно выражает мнение

Раннее утро до начала рабочего дня. Немного облачно; уже жарко. Небоскреб ЕГЭ на проспекте Анвара Садата. На пустующей гостевой стоянке перед зданием собирается народ — демонстранты с плакатами и флагами государства.
Идущие в первых рядах боязливо оглядываются назад, но, оценив размер толпы, ободряются.

Остановившись, процессия разворачивает плакаты и растяжки, обращаясь к зеркальным окнам здания — судя по углу подъема глаз, к третьему этажу.

1-Й ДЕМОНСТРАНТ.
Аида, АидА,
Аида, Аида, ай-да-да!
У меня из крана не идет вода —
Это постаралась южная орда.

2-Й ДЕМОНСТРАНТ.
Аида, АидА,
Аида, Аида, ай-да-да!
Ты узнаешь нашу праведную месть —
Фараон и стража пить хотят и есть!

3-Й ДЕМОНСТРАНТ (поправляет 2-го).
Женщины и дети пить хотят и есть!

ХОРОМ ВСЕ (от резонанса звенят стекла).
Женщины и дети пить хотят, а несть!

Свернувший с проспекта автомобиль, не доезжая до митинга, спускается к подземному гаражу и въезжает в открывшиеся ворота. Митингующие поглощены собой.

Аида напряженно ждет, глядя в зеркало заднего вида, когда створки закроются обратно.

АИДА (тихо).
Букетами в меня
Ты бросал в канун другого дня.
Ты, как лев ручной, казался покорен —
Маср, аль-Кахира[5], Новый Вавилон.

Папа говорил мне — будь во всем готов,
Равно уклоняйся терний и цветов.
Пусть рука дрожит, и нервы на нуле —
Песнь пою Сиону на чужой земле.

Последнюю строку она смакует во весь голос, поднимаясь по винтовой лестнице.


СЦЕНА 2: постановка проблемы и набросок решения

Несколько секунд до десяти утра. Овальный стол в Доме правительства. Министры молча и нервно ждут сына Солнца: один крутит в пальцах ручку, другой жует воротник пиджака. Сразу несколько их напряженно вглядываются в грузную золоченую люстру.
В раскрывшуюся с торца зала дверь входит аль-Сиси.
Он подходит к председательскому месту, но не садится.

АЛЬ-СИСИ.
Рахмани бисмиллях![6]
Все молчат — я буду первыйнах.
Я пришел сказать вам новость, господа:
У меня из крана не идет вода.

АЛЬ-МАСРИ.
Как — не идет вода?
Нам она дается без труда.
Лишь когда Аллаху свет не станет мил,
С Сириусом в небе в русле встанет Нил.

МАДБУЛИ.
Влага в родниках одна из века в век.
Враг наш не природа, враг наш человек.
Это к нам не звезды стали недобры —
Это эфиопы, чертовы бобры.

ХОРОМ ВСЕ.
Плотина, плотинА!
Новая плотина, вот те на.
Языком болтали семь десятков лет —
Стал, выходит, явью эфиопский бред?

АЛЬ-МАСРИ.
Плотина, плотинА!
Неужель она достроена?
По миру ходили — "помогите на…"
А теперь стоит огромная стена.

МАДБУЛИ.
Пяди не уступят — этакий харам!
Мы просили, чтоб хватило им и нам,
За семь лет заполнить, может быть, за пять,
Но они спешат три года заполнять.

ХОРОМ ВСЕ.
Обида, обидА!
Пересохнет Нил, и что тогда?
Занесет песками наши города,
Слава вся Египта сгинет без следа.

АХМЕД ЗАКИ.
Вы подходом мягким доведете, б… —
Будут пирамиды из песка торчать.
Нам же лучший метод был всегда знаком!
Я б плотину эту взял одним полком.

АЛЬ-СИСИ.
Ты в таких делах, без порно, знаешь толк.

Сын Солнца наклоняется в сторону министра нападения, опираясь руками на стол. Его челюсти растягиваются и расширяются до размера и формы львиной пасти. На видимой зрителю щеке очередью сверкают вспышки фотокамер президентского пула.

АЛЬ-СИСИ (рыча).
Где в земле Синая твой десантный полк?!!

АХМЕД ЗАКИ.
Это, б…, евреи! Их военный пыл…

АЛЬ-СИСИ (невозмутимо).
Ты тогда про них другое говорил.

РАМФИС (вступаясь).
Это же такие лисы-хитрецы —
Крутятся в могилах Роммель и Сун Цы.
Проболталась стража — языки кап-кап;
Прилетает бомба, поражает штаб.

Не протерли чисто спиртом провода —
В городе Бушере падает винда.
Где урана сливки бил Хаменеи,
На руинах центра КСИР сосет свои.

АЛЬ-СИСИ.
Руина, руинА!
Много может тайная война.
Ты, не глядя, даришь золотую нить!
Вам вопрос, коллеги: можем повторить?

АХМЕД ЗАКИ.
За маневр еврейский, как ни кладен лак,
Нас партнеры снова исключат из ЛАГ.

АЛЬ-СИСИ.
Пакостить — ужасно! Будто ни при чем!
Мы, конечно, гласно к ним придем с мечом.
Чтобы журналисты выли в полный глас!
С полным вовлеченьем, как Абуль-Аббас,
С местным населеньем, как Махмуд Аббас,
Но все это только для отвода глаз.

МИНИСТРЫ ХОРОМ.
Как — для отвода глаз?

МАДБУЛИ.
Вы, коллеги, будто в первый раз.
Жизнь нехороша в Судане с Сомали —
Все заполыхает, только подпали.

АЛЬ-СИСИ.
Знают все пускай, что мы туда влезаем,
Только нужен здесь intelligent design.
В самый глаз циклона, чтоб ловить момент,
На коне примчит большой интеллигент.
Пусть руководит восстанием племен,
И щепоть тротила выдаст тоже он.

(обводит зал глазами)

Возражений нету? Иль одобрен план?

i-й МИНИСТР.
Афро-эфиопы!

j-й и k-й МИНИСТРЫ (примерно за 3-5 мест в разные стороны от i-го).
Чтоб их взял шайтан!

ХОРОМ ВСЕ (вставая и салютуя).
Победа, победА!
С нами полумесяц и звезда.
С нами лунный серп, и молот, и звезда.
Нам нужна победа, победа-победА!


СЦЕНА 2 прим: замечания к предложенному решению

После собрания, образуя малый круг, в коридоре стоят аль-Сиси, Рамфис и визирь. Фотографов нет. (Терпеливый Рамфис наконец отстоял очередь к начальнику, а визирь пока не торопится — у него разговор с глазу на глаз.)

РАМФИС.
Мы единогласно лучшего из нас
Рапортом избрали. Есть ли уж приказ?
Я б еще дождался, только юг не ждет.

Аль-Сиси вынимает из-за пазухи папку, из папки конверт, из конверта лист гербового папируса почему-то с логотипом Сорбонны, из кармана пенал, из пенала перьевую ручку, разворачивает лист, обнаруживает там уже поставленную подпись, трясет головой, убирает ручку в пенал, убирает пенал в карман, достает из другого кармана ларец, из ларца печать, дышит на печать, прижимает лист к колонне, ставит оттиск, убирает печать в ларец, убирает ларец в карман, достает из заднего кармана носовой платок, отряхивает им известку с изнанки листа, убирает лист в конверт, убирает конверт в папку, протирает платком лоб и протягивает папку Рамфису.

АЛЬ-СИСИ.
В круг возьми Ахмеда; и — на сбор, вперед!

(Рамфис удаляется.)

МАДБУЛИ.
Что ты хитрость нашу не убрал под гриф?

АЛЬ-СИСИ.
Оттого ты, брат, визирь, а не халиф!
Думаешь, трепло я? Думаешь, я псих?
Я не эфиоплян берегусь — своих.
Обойти Ахмеда — чистый суицид,
И за ним таких же очередь стоит.
На небе Всевышний — здесь Военсовет,
А девичья ревность не проходит, нет.

МАДБУЛИ.
Чистый мастер жеста. Сам Наполеон!

Аль-Сиси скромно улыбается.

МАДБУЛИ.
Только не триумфом в мире кончил он.
Оба фронта в те же руки?

АЛЬ-СИСИ.
Вовсе нет.
Ты б из пятерых назначил комитет!
Нужен там один — отличник, пробивной! —
И пригляд: Ахмед и Рамфис за спиной.
Прост и верен он, как русский автомат,
А от мыслей странных сдержит компромат.

МАДБУЛИ.
Я тебе скажу как старый дипломат:
По дороге этой ездят и назад.
Зять шайтана, в норме, — драгоценный клад,
Но не во главе идущих в бой бригад.
Ты его не в штаб назначил бы, а в МИД?

АЛЬ-СИСИ.
Он и выше в планах у меня стоит:
Связанный навеки, принятый в семью,
Ну, а полковая молодость — адью…

МАДБУЛИ.
Он простит тебе ли, что расстался с ней?

АЛЬ-СИСИ.
Ради нас предавший будет раб верней.

МАДБУЛИ.
Думаешь, не выйдет воз из колеи?
У того, кто в звезды верует свои,
Может вор украсть и порох из ствола.
Будь по царской воле!

АЛЬ-СИСИ (протягивая визирю пятерню для одобрительного соударения).
Буди! Иншалла.

Сын Солнца удаляется. Визирь, оставшись один, смотрит за окно на тени, затем на часы — не пора ли к полуденному намазу.

МАДБУЛИ.
Загребая шире — налетишь на риф…

(Чтобы не попасть на камеру с пальцем у виска, наклоняет голову и дважды проводит возле уха задранным плечом.)

Слушал бы визиря молодой халиф.


СЦЕНА 3: средства воплощения предложенного решения

Мечеть "Изиды" (запрещена в РФ). Боевики встают с полуденного намаза.
К ступеням пешком и в простой одежде подходят министр нападения с начальником военной разведки. Завидев их, радикальный мулла жестами зазывает их в помещение.

АХМЕД ЗАКИ.
Алейкум-ассалам![7]

РАДИКАЛЬНЫЙ МУЛЛА.
Для чего пожаловали к нам?

АХМЕД ЗАКИ.
Ваши приключенья в Сирии простив,
Днем о вас и ночью думает халиф.
Поднимайте ж…, собирайте скарб:
Дар вам от халифа — тур по дар аль-харб[8].

В северном Судане мир и братство рас,
А в другом Судане угнетают нас.
Кто не заочкует в это пекло лезть,
Тем в раю награда.

(выдерживает паузу, на всякий случай не очень долгую)

…и награда здесь.

ПОЛЕВОЙ КОМАНДИР "ИЗИДЫ".
Фунтам и динарам мало верный рад.
Бьемся за ислам мы и за шариат!
Ты скажи, Пророка и Коран не зля:
Что завоевали — наша ли земля?
Все ль — трофей законный? Тонкости важны.
Выдай, в чем вольны мы; выдай, что должны.

АХМЕД ЗАКИ.
Окопайтесь, после — доводите план.
Что найдете целым, раз##бите в хлам.
Если в небе звезды нужные стоят,
Эмират слабайте или вилайят.

Чтоб дрожал мунафик, чтоб бежал кафир,
Будет с вами верный, честный командир.
Он возглавит вашу дружную семью;
Кровь его храните больше, чем свою.

Как имам, умен он; он за вас стеной.
"Радамес" в эфире будет позывной.
Пусть о нем молитвой в вас сердца горят!
Радамес, приветствуй добрый свой отряд.

РАДАМЕС.
После сбора вылет, сухпаек хрум-хрум.
Точка приземленья — дыропорт Хартум.
Дальше по проселкам на восток и юг
Мимо погранцов придется сделать крюк.
Только перережем их логистику,
Будут ганджа и прибавка к сухпайку.

m-й БОЕВИК.
После сбора, значит. Учим что — иврит?

n-й БОЕВИК.
Хрен один: тигринья[9]. Ох, война-гибрид!

АХМЕД ЗАКИ.
Чтобы было проще пересечь Судан,
Вам с собою дам ракету “Мусудан”,
Автоматов вволю и, чтоб все допер,
Местности приличный бронетранспортер.
А решат кафиры упираться, б…,
Встанут за рекою танки "Т-105".

БОЕВИК ПОСТАРШЕ.
"Т-105", по слухам, здорово горит.
Буду я у гурий танковый шахид!

БОЕВИКИ (хором).
Вечный рай Аллаха — наш последний дом!
Как один за веру преданно умрем.

РАДАМЕС (наконец начальственно).
"Изида", "ИзидА"!
Цель — не смерть. А смерть и по-бе-да!
Прежде дар ад-дава[10] мы продлим на юг.
Праведную чашу подвигов и мук,
Данную Всевышним, пейте, не соля.
Берегите силы: утром опосля
Фаджра[11] прикорните. В семь утра подъем.

РАДИКАЛЬНЫЙ МУЛЛА (поднимая руку).
"Братьям" проповедать?

АХМЕД ЗАКИ.
Сами к ним зайдем.

Радамес и Ахмед Заки спускаются по ступеням и уходят.

БОЕВИКИ ХОРОМ.
"Изида", "ИзидА"!
Штурмовой отряд Мухаммеда.
Шахадой удушим весь подлунный шар,
Как нам завещал великий #бу-Шанкр!


СЦЕНА 4: прощание

Тот же день. Последние светлые часы пополудни — позже асра[12], но раньше магриба[13]. Пасмурная погода или комната с окнами в тесный двор. Серые стены (без рисунка и почти без текстуры) украшены эфиопскими коврами разных размеров — львами, фантастическими лилиями о четырех лепестках и картой мира.

Полностью собранный Радамес (осталось подхватить саквояж) стоит спиной к коридору. Его провожает Аида — еще в уличной одежде.

РАДАМЕС.
До встречи, АидА.
Все уведомленья — как всегда.
Будет связь у нас раз в сутки включена,
Лишь на карте метка нам запрещена.

Без страха, АидА!
Мне ничто не причинит вреда.
Буду там с Пророком я к плечу плечом;
Кто в бою погиб, тот без суда прощен.

АИДА.
Дни, как короб я на рынке со слугой,
Пронесу один привычно, как другой.
Над землей, в которой твой воспет Аллах —
Тени облаков, плывущих в зеркалах.

Буду веселиться, память погребя,
Чтоб и мыслью громкой не предать тебя.
Может, там, вдали, ты встретишь, что искал,
Если удержу твой образ меж зеркал.

РАДАМЕС.
Мне пора седлать военный самолет.
Пусть, устав от плача, страсть твоя уснет.
Пусть младенцем чистым спит, покой украв.
Пусть сольется с солнцем драгоценный сплав.

АИДА.
Прилетай скорей! И вновь меня плени!

РАДАМЕС.
Жди меня суданской розою в тени.
Промолчи о счастье пальмой на пути.
Дождь придет — алоэ алым расцвети.

Аида, АидА!
Жизнь — одна невольная страда,
То в ней для тебя награда, то беда,
То приказ — спеши туда, спеши сюда.

Аида, АидА!
Жизнь — круговорот огня и льда.
Сразу в ней любовь награда и беда —

(уже сбегая вниз, на повороте лестницы, в полный голос)

Будь всегда, Аида, Аида-АидА!


АКТ II

СЦЕНА 1, одному из персонажей которой лучше было бы в Таиланд

Палисадник в дипломатическом квартале. Темно. Струи дождевальных машин включаются и выключаются, орошая пышную, темно-литую листву. Кусты скрывают мелькание фар, но свет уличных фонарей над воротами почти достигает крыльца.

По влажной бетонной дорожке, стуча каблуками, к дому проходит Аида. Из-за шума струй не слышно, на чем она приехала — на автобусе или все-таки на такси.

Выходя из кустов, со спины ее окликает Саид. Он одет не по форме — просторная белая рубаха, непокрытая голова, а от мундира только штаны и пистолет.

САИД.
И видна, и умна —
Что за дева? почему одна?
Четкая походка, современный вид,
Но на сердце нега, сердце не гранит!
Выпью даже яду — так меня манит
Двух полночных яблок сад твоих ланит,
Словно лунный камень — как его? — лунит! —
Вес в паху отъял, душа моя парит!

АИДА (совершая крестное знамение слева направо, как это принято у эфиопов).
Как роса в песке, исчезни без следа.
Мелочи не держим. Прочь пошел, айда!

САИД (протирая глаза).
Аида, АидА!
Ты меня всегда искала, да!..
# ##### ####### ## ##### #####,
####### ##### — я парень хоть куда!

Аида, АидА!
Пролетят минуты, как года.
# #### #######, ### ##### # ######,
####, ### ########, ###### ### #####.
#### # ######, ######## #######,
## ##### ###### ##### ######,
# ###### #### ##########, ##### ##### —
##### #### ####, ######### #####!

Аида, АидА,
Полюби Саида, СаидА!
## #### ########## ##### ## #####…
# #### ##### ###### ######!
# #### ##### ###### ######,
# #### ####### ###### ####.
# #### ## ###### ###### #####,
#### #### ##### #### # ####.

Аида, АидА,
###### # ##### # ######!
####### #### # ##### ####
# ####### ##### ###### ######,
#### ## ##### ### ##### ##### ###[14] —
##### ###### ########, ### ####### ###[15].
## ##### ## #### ###### ####,
##### ########### ########### ###!

Аида, АидА,
######### # ## ### #####, ##!
Ты во мне поешь, как черная струна.
###### ###### ##, ##### ##### ## ###,
#######, #### ###### ####### #####,
####### ####### ##, ####### #######,
Супер################# моя —
Пусть тобой гордится Эфиопия!

{и еще раз, на октаву выше и не попадая в ноты:}

Супер################# моя —
Как тобой гордится Эфиопия![16]

(падает на колени и начинает заново)

…Аида, АидА!

АИДА (поворачиваясь и пристально всматриваясь в поэта: нет, это не Хаяйм и не Руми).
Не далёко ль брошена уда?
Мерзость предо мною радость без труда.
Что мне от того, что парень хоть куда?
Или обольщаешь собственную мать?
Должен ты сперва меня завоевать!

(делает шаг вперед, поет резко, почти до визга, с жестикуляцией)

Я — злая[17] госпожа[18],
Испаренье ганджи, жрица Джа!
Холодом могил душа моя седа,
Из угля уста и сердце изо льда.
Голоден мой меч, и сталь его тверда;
Крови дымной я — не меда алчу, да!

(продолжает тихо, почти речитативом, акцентируя шипящие и свистящие)

Не шелк, не жемчуга
Я приму, сестра и дочь врага.
Для меня телами братьев напои
Стонущие нивы Эфиопии.

(невзначай поправляет накидку)

САИД.
Аида, АидА!
Вот тебе Коран и шахада[19]:
Армии, текущей в ваши города,
Щедро я и вволю принесу вреда.

Хочешь, отобью их жеребцам кураж?
Хочешь, отравлю колодцы и фураж?
Хочешь, встанут в ряд в недоумении
Танки на Напатском[20] направлении?

(самозабвенно запрокидывает голову, держится за полы рубашки, но не рвет)

Хочешь, я, своей рискуя головой,
Подпалю в Варабе[21] склад пороховой?
Хочешь, я раскрою лаз, где побывал
Сумрачной порою наш плотиновал?
Хочешь, принесу, засунувши в штаны,
Карту укреплений вражьей стороны,
Карту укреплений вашей стороны,
Карту укреплений нашей стороны?

Аида, АидА,
Не губи Саида за еда!

АИДА (отступив на шаг обратно).
Пощадить, чтоб ты, развратный до костей,
Опалил меня в огне твоих страстей?
За язык заплатишь горькою ценой —
Лучше лечь тебе с мужчиной, чем со мной!

Как молил, утробу мерзкую твою
Евы и Далилы ядом напою,
Доведу до ада, где кипит руда,
Доведу до ада и столкну туда.

Враг, сказал поэт, мужчины длинный взор;
Твой уже наплел на десять высших мер.
Хочешь жить еще — поведай мне стократ:
Что еще за лаз и что еще за склад?

Ползаешь ужом, а рыкал, точно лев;
Скажешь "бет" и "гимель", коль сказал "алеф".
Все расскажешь мне, ни капли не тая:
Пьезомикрофона жало — смерть твоя!

Аида заносит над Саидом кулак, держа его так, будто в нем сжат кинжал или каменный жертвенный нож острием вниз.

С улицы раздаются сирены и мелькает синий проблесковый маячок спецохраны. Саид закрывает лицо руками и, едва не падая в грязь, убегает, стараясь слиться с зеленью.

Аида пожимает плечами и набирает на двери код. У нее абсолютно точные движения человека, не отошедшего от шока. Камера следует за ней сквозь узкий коридор, ловя, главным образом, нечаянный стук о предметы, эхо шагов и блики.


СЦЕНА 2, где проводятся несколько библейских параллелей

Бросив на журнальный столик сумочку из крокодиловой кожи, Аида падает в кресло и, прижав трубку к противоположному от стационарного телефона уху (видно, как витой провод скользит по шее и ключицам), не глядя набирает номер из трех разных цифр.

АМОНАСРО.
Амен, ты взволнована.

АИДА.
Одна деталь.
На меня напали.

АМОНАСРО.
Срочно вылетай.

АИДА.
А контракт?

АМОНАСРО.
Контракт, лендлорд и ухажер
Лучше тебя знают фразу "форс-мажор".

АИДА.
"Форс-мажор" — для тех, кто служит сатане.
Джа — сильнейший. Он на нашей стороне.
За святой Сион и Джа — прости, папА! —
Я Египет весь поставлю на попа.

Чтобы не погибла Эфиопия,
Выслушай признанье, что добыла я.
Пять минут назад у двери в дом шакал
На колени встал и сам мне все сказал.
Я Юдифь[22] сегодня.

АМОНАСРО.
Я не Иеффай.[23]
В Гелиополь марш! На первом. Прилетай.
Для тебя, царевна — не приказ, совет.
Чу — закроют небо!

АИДА.
Не закроют.

РАДАМЕС (незаметно оказавшийся в комнате).
Нет.

АМОНАСРО.
Пульс ловлю вибраций третьего лица.
С кем имею знаться?

РАДАМЕС (принимая у Аиды трубку).
Полководец.

АМОНАСРО.
Царь.


СЦЕНА 2 прим, о мире

РАДАМЕС.
То, о чем "не верь, не бойся, не проси"…

АМОНАСРО.
Шифры АНБ.

РАДАМЕС.
Гарантия ФАПСИ.
Мямлить, аки трус, не стану, будто аз
Сына Солнца только исполнял приказ.
Вольно я служу халифу моему,
Вольно вел полки и вольно суд приму.
В север плуг вогнав, восток предав огню,
Пред царем главу повинную клоню.

АМОНАСРО.
Да избавит Бог Давида от кровей!
Ты жених завидный[24] дочери моей.
Ты жених желанный дочери моей;
Пусть твоя надежда сбудется скорей.

Пат ли устоит, иль захлебнется блиц,
В мир уже явился эфиопский принц —
Мудрость Соломона, твердость Илии,
Новый королевич Эфиопии!

РАДАМЕС (отводя трубку, растерянно).
Есть одно сомненье на сердце.

АИДА (тихо, но пылко).
Спроси!

РАДАМЕС (в трубку).
Наше царство выше царства аль-Сиси,
Выше, чем твое — куском ли, на паях.
Эщхаду ан ля илляху Илляллях!
Нет богов иных. Я расту не приму.

АМОНАСРО (почти смеясь).
Я тебя таким и ждал в моем дому.
Кто претерпит, будет верою спасен;
Верный в главном самом — верен и во всем.

Вас благословляю. May you climb the crest!
Больше, чем любовь, терпение и крест.
Хоть меня ты скучным старцем назови —
Дай вам Бог терпенья больше, чем любви.

Вместо грома ружей, вместо звона лир
Царствам нашим нужен нервный, трудный мир.
Будет в вашей власти общее, ничье
Трудного согласья испытать питье.

РАДАМЕС.
Сберегу царевну царств обоих для.
Сверх того же, зная поворот руля,
Курс с теченьем новым как сведет пловец?

АМОНАСРО.
Следуй прежним курсом.

РАДАМЕС.
Следую, отец.

АИДА.
Папа, я найду, что гад имел в виду!..

АМОНАСРО.
Лучший конь, бывает, тот, что на ходу.
Вы дурачьте стражу, как удобней вам;
Я узнал довольно — дальше справлюсь сам.

(Вешает трубку.)


СЦЕНА 2 прим 2, о надежде

АИДА (качает головой, не в силах отвязаться от воспоминания).
Не коснулась я ли этого стыда?

РАДАМЕС.
Нет: уста, что уголь; сердце изо льда.

АИДА.
Что наговорил мне этот суетряс…

РАДАМЕС.
Между нами. И — исчезнет между нас.

(обнимает ее за плечи)

Аида, АидА!
Тень во тьме исчезнет без следа.
Пусть куста боится, дурь свою кляня;
Записи хранятся только у меня.

АИДА.
Ты — меткая рука.
Ты во тьме разишь наверняка.
Ты моя надежда в северной стране.
Страх один, пожалуй, точит сердце мне:
Слово… Как мужчины… Против моего…

РАДАМЕС.
Но не каждый вправе допросить его!
Чудо то не наше. Посчитаем, чье.
Бубной на карманах, говоришь, шитье?

Тех орлов видал лишь раз — в общаге я:
В службах у визиря автофагия.
Там не Рамфис станет скалывать эмаль —
Там глава отдела лично сам Кемаль.

Вколют куб "блаженной" в ляжку или пах,
Будет он смеяться до смерти в слюнях.
Он плохой шахид, но спорю — не дурак.
Сдаться нам дешевле. Он узнает, как.

Радамес зажигает свет и ставит диск Криса Сфириса. Звуки гитары оживляют весь дом.


АКТ III

СЦЕНА 1: беседа простых людей, профессионалов

Тесная (т.е., главным образом, неглубокая) каморка в здании ЦУП (центра управления плотиной). Противоположная от двери стена полностью заставлена мониторами, но включен только один, монохромный (белый) и алфавитно-цифровой. Перед выдвижной подставкой под клавиатуру и пластиковый (полистирольный) стакан с несладким кофе сидит инженер-гидравлик Афверки. Его стул (черный, полностью прямоугольных форм, с высокой спинкой) повернут спинкой вправо, а сам он следит за каким-то процессом на экране, но вполглаза. На крутящийся табурет с мягким сиденьем, обитым тускло-желтой синтетикой под шерсть, присел Хасан, инспектор МАГАТЭ от Судана. Свет тоже желтый: из двух продолговатых плафонов на потолке и настольной лампы с широким колпаком (доминирует настольная лампа).

Дверь открыта. Это не требование протокола, но закрыть ее не дают лежащие на полу приборы и книги.

Хасан уже спросил все, что нужно по опроснику, и черная пластиковая папка лежит застегнутой у него на коленях. Теперь они просто треплются.

АФВЕРКИ.
Новый мастер смены мне совсем не люб.
Если я нубиец — думает, что нуб!

ХАСАН.
Даже если главный ухватил импет,
В поле делом правят множество примет.
Прячет много тонких лемм энергосеть.
Все едва ль кто помнит; лучше перебдеть.

Мастер ждет, чтоб взгляд твой стал не строг — упруг;
Не теорий в цифрах — ощущенья рук!
Ремесло надежно платит по счетам:
Скучную поправь ты малость здесь и там —
Храм, дворец доверят в следующий раз.

АФВЕРКИ.
То, что я придумал, помогло б сейчас.

Наседает порча споро на металл.
Застревают поршни! Я пересчитал
Угол отклоненья за линейный член;
Уж квадрат, не куб нам снял бы часть проблем.
Может, я до сути дела не дорос,
Но мы раз бы в десять снизили износ.

ХАСАН.
Ту же слышу сказку, грустную почти.
Ты ж тут после вуза?

АФВЕРКИ.
Как с листа прочли.

ХАСАН.
Говорил Иса вам: будь хитер и прост.
Часто благодарность закрывает рост!
Многий в подмастерьях застревал юнец.
Лишь Аллах на небе, лишь в семье отец
Тот же ввек! А мастер жмет — возьмет другой.

АФВЕРКИ.
Кто ж возьмет такого?

ХАСАН.
Хоть "Суданпромстрой".
Что пекусь о дальнем, гостя не вини;
Пусть карман не тянет этот сувенир.

Широко улыбаясь, протягивает Афверки тисненую визитную карточку.

Афверки встает со стула, кланяется, принимает визитную карточку, почтительно убирает ее в бумажник, а бумажник в плетеную суму, лежащую на полу. В суме видны верх банки "Красного быка" (какое-то цветное, т.е. фруктовое издание) и свернутые в трубу чертежи.

АФВЕРКИ.
Указали вы мне мудрости пример!

ХАСАН.
Путь твой благ да будет, старший инженер.

Афверки и Хасан жмут руки. Хасан выходит, Афверки близко (мама сказала бы, что с риском для зрения) склоняется к монитору и поправляет обеими руками клавиатуру.


СЦЕНА 2: выводы, сделанные из невидимых посылок

Тот же день через три часа.

Царский дворец в Аддис-Абебе. Малый (внутренний) тронный зал для аудиенций. Вокруг невысокого столика на пышном ковре сидят Амонасро, Мирус, Афверки, чуть в стороне на складных стульях — министр иностранных дел и министр обороны. В руках у министров планшеты для пометок. Министры молчат, чтобы случайно не выдать никаких секретов.

На столике лежат бумаги: рентгеновские снимки, графики магнитного резонанса на тонкой кальке, слепые вторые копии архитектурных планов, черно-белая распечатка физической карты, на которой узнается река с крутыми берегами, заключение экспертизы с печатью. Со стороны Мируса и Афверки стоит огромный поднос с амхарским курабье.

На нижнем полотне столика (чтобы случайно не залить бумаг) возле каждого из присутствующих стоит по стеклянной чаше красного чая с мятными листьями. Чаши отпиты в разной мере (у кого как).

АМОНАСРО.
Глаз — алмаз. Что в целом думаешь, Мирус?

МИРУС.
Первый тур за нами. Это жирный плюс.
Детонатор найден, огонек не желт;
Знать, своих саперов Гиза бережет.

АМОНАСРО.
Северяне часто в три стены хитры.
Сам хоть раз бы гейгер взял из кобуры!
Подивись, Афверки — род домашних лис.
Атомонадзора первый же чеклист,
На удачу ставя, видно, не читал.
Чем его мы взяли?

АФВЕРКИ.
Осмий, йод, тантал.
Разной пылью мечен каждый погреб наш.

МИРУС.
Осмотрели все ли?

АФВЕРКИ.
Нулевой этаж,
Шахты и коллектор. Больше нет пустот.

МИРУС.
Брали ль эхолотом нижний профиль вод?

АФВЕРКИ.
Там идет байдарка старшего по дну.
Отчитаться вскоре должен — я взгляну…

Афверки достает из кармана перешитый смартфон Fly. Сигнал отсутствует.

АМОНАСРО.
После. В мертвой зоне держится дворец.
Ты хороший опыт получил, малец!
Разошлось, как в сказке, дерево сим-сим.
А теперь — минуту. Молча посидим,
Словно на дорогу. Всем красна модель.
Как нас обманули? Где в модели щель?

Амонасро встает и приносит из ниши в стене внушительные песочные часы, украшенные с поддонов львами и райскими птицами. Бьет по колбе костяшками пальцев правой руки, ставит на столик песком вверх.

Подавая пример, Амонасро ложится на пол, зацепляя руки под головой. Остальные тоже принимают комфортные позы (какие комфортно актерам; не обязательно лежа). Оркестр играет capriccios. Светооператор в это время может, например, показать рекламу.

Когда песок добегает до конца, царь садится и хлопает в ладоши.

АМОНАСРО.
Версии?

МИРУС.
Дублер? Отмычка? Подсадной?

АМОНАСРО.
Сколько прокололось?

АФВЕРКИ.
Лишь один, со мной.

АМОНАСРО.
Неприкосновенным будет гость и впредь.
Но, гостей помимо, — ученик, ответь:
Кто с любым приемом связан бечевой?
Кто входил в черту и в домик гостевой?

МИРУС.
Срочная доставка.

АМОНАСРО.
Бинго. За сто миль
Кто возил им дикий эфиопский гриль[25]?
Кто взбивал подушки? Мёл в обед полы?
Снимки забирал у них из-под полы?

МИРУС.
Продолжаем слежку.

АМОНАСРО.
Бинго. Passive mode!
Пусть смеются — ах, доверчивый народ.
Пусть не прогоняют торжество с лица,
Бдительность теряют, оступаются.
А коль скоро гости столь уж ценный мех,
Погостить в Хидасэ их подержим всех.

АФВЕРКИ.
Силой?!

МИРУС.
Как яиц бы новых не снесли.

АМОНАСРО (обращается к Афверки).
Нет: заботой. Друже, оптимально ли
По напрягам камня первый лег заряд,
Или где-то, может, лучшие стоят?

АФВЕРКИ.
В нервный узел.

АМОНАСРО.
Значит, не дублер твой гость.
Предположим, небо вдруг надорвалось.
Зона без полетов.

АФВЕРКИ.
Есть наземный мост.

МИРУС.
Жарко на дорогах. Карантин, блок-пост.

АФВЕРКИ.
Рельсы.

АМОНАСРО.
Партизаны. Крутят гайки, стрем.

МИРУС (заинтригованно).
А по морю если?

АМОНАСРО.
Есть один прием.

(смотрит на наручные часы)

Разовьем по видео прелюдию.
На плотине — вид и дружелюбие!

(к Афверки)

Мзда, помимо денег, есть ли на уме?

АФВЕРКИ.
Что-то не в секретной части резюме.

АМОНАСРО (протягивая ладонь).
Руку, мастер! К борту проводи, Мирус.

МИРУС.
Вам седлать, учитель?

АМОНАСРО.
В Геби[26] остаюсь.

Мирус провожает Афверки, министры тоже уходят парой. Амонасро подходит к камину в противоположной от входа стене тронного зала, здоровается с бронзовым орлом и тянет камин на себя. Открывается потайная комната, в которой находится огромный пульт с ручками, галогенными табло, тумблерами, реостатами и прочей стимпанковской фигней[27].

АМОНАСРО.
"Можем повторить", скажите, Боже мой…

(поворачивает реостат за огромным пультом)

АМОНАСРО.
И к тебе удача повернет кормой.

С севера доносится протяжный судовой гудок.


СЦЕНА 3, о казнях египетских и решимости идти до конца

Здание ЕГЭ, вечер вскоре после магриба. Радамес и Аида выезжают из гаража. На этот раз Радамес за рулем, а Аида отдыхает на заднем сиденье.

Демонстранты обступают автомобиль, но, не видя лиц сквозь тонированные стекла, обращаются к водительскому месту.

1-й ДЕМОНСТРАНТ.
Аида, АидА,
Расскажи нам, что за ерунда?
То у нас из крана не текла вода,
А теперь в канале не идут суда!

2-й ДЕМОНСТРАНТ.
Аида, АидА!
Ты гостишь, а мы здесь господа.
Отвечай нам прямо, только "нет" и "да":
Отчего у нас столкнулись поезда?

Автомобиль продолжает двигаться на первой передаче, как советский танк по Праге, не останавливаясь и не вступая в переговоры.

РАДАМЕС.
Какой-то склад старья.
Есть ли что, о чем не знаю я?
Шумная игра, да много тех же нот.
Аида, Аида, дай прибор… вон тот.

Аида протягивает Радамесу рацию, похожую на старинный мобильный телефон с выпуклыми боками и короткой антенной. Радамес ставит ее в подставку для кофе и включает прием движковым переключателем над экраном.

РАМФИС (голос из рации[28]).
В месте столкновенья нет автодорог.
Вертолет послали — хоть какой челнок.
Павший дом разобран с пятого угла.
Койки в травме будут, Хала?

ЗАЕД (из рации).
Иншалла.

Радамес, не отрывая глаз от дороги, дотягивается и отключает рацию.

АИДА.
Что у нас плохого?

РАДАМЕС.
Казни, АидА.
За бедой на царство падает беда.
Ангел в том замешан, джинн или ифрит,
Но плотина ваша целая стоит.

АИДА (сдерживает улыбку, но глаза все равно сияют, и напряжение щек не скрыть).
Джа соделал чудо.

РАДАМЕС (встряхиваясь[29]).
Чудо ль? Мак просей —
В гуще уравнений спрятан Моисей.
Я не дал несчастным ни ладонь, ни шест,
Но проходят вести строгий Тьюринг-тест.
Ноль улик, но Первый в гневе через край.

На приборной панели мигает синяя лампочка с пиктограммой телефонной трубки.

РАДАМЕС (показывая на панель).
Что за приглашенье?

АИДА.
Папа. Принимай.

Радамес нажимает одновременно "принять" и "без звука", сворачивает с шоссе и встает, глуша двигатель, в угол парковки к лавке, торгующей сушеными фигами, машинным маслом и амулетами с аятами из Корана. На маневр у него уходят секунд пятнадцать.

АМОНАСРО (из динамика магнитолы, с усилением басов).
Вовремя ль я, чадо?

РАДАМЕС и АИДА (дружно).
Вовремя всегда!

АМОНАСРО.
Из меня ужасный выйдет тамада.
Паки в мире будьте и терпении.
Целы ль в этом светоисступлении?

РАДАМЕС.
От соловьев и роз
Перешел халиф к игре всерьез.
Новая программа — прорываться к вам,
Будто вдруг ислама вышел новый штамм:
С Шабеля на запад, с Нила на восход,
Покидая женщин и бросая скот.
Потому в складную не спешу кровать:
Директиву жду я рас-пла-ни-ро-вать.

АМОНАСРО.
Вас в Аддис-Абебе ждут отец и мать.
И не в дар, как с неба, но по долгу дать
Кров и имя сыну я почту за честь:
На тебя в посольстве свежий паспорт есть.

РАДАМЕС.
Царь да не снисходит — втуне канет труд!
Плохо знаешь наших: в воздухе собьют.
Быстро нам находят заместителей;
Новый будет кобры и пантеры злей.

АМОНАСРО.
Можно сделать хитро. Хватит дизеля,
Чтоб домчать до Кипра ль, до Израиля
Катером из дельты. Ты же, не хуля,
Похвалить чем мог бы заместителя?
Сыгран ли оркестр, и дружно спет ли хор?
Крепки наступать ли в кручи наших гор?

РАДАМЕС.
Имени не знаю. Что же до парней,
Любят делать селфи; так всего верней.
Любят больше неба мишуру шумих.
До Аддис-Абебы нету карт у них.
В здание райцентра флаг внесут, помят,
Шайтанат объявят или джиннайят.

Но, отец, испорти показатель им:
Пусть путем до гурий шествуют кривым!
Я давал им слово встать за них стеной;
Да не будет жизнь их бурной и хмельной,
Да родной не будет смерть и близким рай:
Отсеки снабженье, но не нападай.
Как Самсон Маноич, связан, рушил храм,
Я войну заклинить постараюсь сам.

АМОНАСРО.
Постараюсь тоже. Не меняй личин,
От слуги халифа будь неотличим.
Пусть покоен будет сон твой и ночлег.
В дождь идя без страха, помни про ковчег.

Извилист путь челну!
Скоро тяжко вас упомяну.
К хитрости прибегну, как хитрит змея:
Как они со мною — с ними так и я.
Как она у вас зовется — такия[30]?
Знай, по правде — с вами Эфиопия.

РАДАМЕС и АИДА.
Принято.

АМОНАСРО.
До связи!

(вешает трубку)

РАДАМЕС.
Свет моих очей,
Кровь моих артерий, даль моих ночей.
Твой отец Египет бьет и в глаз, и в бровь.
Выйди, пока море не сомкнулось вновь.
Чтоб отец и царь меня не проклинал,
Через полчаса ты ступишь в терминал[31].

(оркестру: вихрь виолончелей)

АИДА.
Ночь моя, жених мой, лезвие ножа.
Я ль на полке книга? Я ль не госпожа?
В рост мне буря гневна, гибельна река[32]:
Не цветок — царевна Нового Цветка[33].
Стихнет в ножнах лев ли, кобра-Африка?
Путь, что выпал нам, пройдем в руке рука.

РАДАМЕС (внезапно[34]).
Ты Корана сура самым ясным днем.[35]
Если пуля дура — значит, поживем.
А теперь пускай нам скажут небеса,
Чем казнен Египет был за полчаса.

Заведясь и отъехав от лавки, Радамес снова включает рацию.

АЛЬ-МАСРИ (из рации).
Сел частями в Нахле русский эррорбас.
Отменил все рейсы "черный" мой приказ.
Мы тебе на бричке привезли тела —
Выживут? Скажи мне, Хала?

ЗАЕД (из рации).
Иншалла.

РАДАМЕС (выключая рацию).
Небо перекрыто, балл угрозы — пять.
Ты права, Аида, поздно улетать.
Время льву искать укрытье на тропе.
На посольства стены наплевать толпе —
Не поможет даже, что формально мир.
Где же нас приветит Марс земной, Каир[36]?

(думает)

Моего папаши есть армейский друг,
Он входил в халифа самый ближний круг.
Сброшен он Ахмедом из-за старых ссор;
Держит он в Каире постоялый двор.

Аида-АидА,
Нам не приземлиться ли туда?

Радамес видит в зеркале молчаливый кивок Аиды.
Кивает тоже и, когда включается зеленый, сразу за перекрестком перестраивается.[37]


СЦЕНА 4, об армейском братстве, с песней

Комната, изо всех сил украшенная коврами, оленьими рогами, холодным оружием, грамотами за почетную стрельбу в тире, раковиной с гравировкой "Здесь был Муса" (очевидно, со дна Красного моря) и почетной медалью от Биньямина Нетаньяху непонятно какого года на двух лентах сразу (красно-бело-черной и бело-сине-белой). Награды и почетные знаки египетской армии на видных местах отсутствуют.

Выше всех красот висит блюдо с изречением из Корана: "Славьте Аллаха, когда для вас наступает вечер и когда наступает утро!"[38]

В центре комнаты стоит стол, ломящийся от яств (ягненок, млухия, кушари, лаваш, пахлава), рядом с ним диван. С разных концов дивана, чтобы не смущать хозяина, сидят Радамес и Аида. Хозяин, отставной генерал Мурад Муфави в цветастом халате, разливает в широкие пиалы зеленый чай. Чайник синий со звездами, а пиалы зеленые с белым.

РАДАМЕС (отвечая на вопрос хозяина).
Амен — ученица; по обмену к нам.

МУФАВИ.
Никогда не поздно изучить ислам!
Вы без оформленья встаньте на постой.
Мой стоит господский дом почти пустой.
У меня потомства нету ни хрена —
Это постаралась южная война.
Ты, Мохамед, помнишь Заги с Абдуллой?
Оба в десантуре… Темен день былой.
Вижу я, у гостьи утомленный взгляд.
На бочок, быть может? Глазки спать хотят!

Аиду и в самом деле чуть пошатывает от усталости.

Муфави и Радамес с Аидой за ним поднимаются по темной лестнице. Поднявшись в коридор, Муфави включает свет. Зажигаются (очень избирательно) несколько тусклых тридцативаттных миньонов над зеркалами.

МУФАВИ (ворча).
Все перевернули, все на голове…
Комнату одну ли? Две ли рядом?

РАДАМЕС.
Две.

Муфави всем видом одобряет.

МУФАВИ.
Я ведь знал, Мохамед, твоего отца.
Шли, поднявши корпус, на полет свинца.
В спарке был он гением, а в стае нем.
Век мечтал о дружбе он с Израилем!
Надо твердолобых не бояться, и
Все преодолеем изоляции.

Эх! да куда я в пляс!
Будет день и для чесанья ляс,
Кофе на песке, тогда поговорим.
Сон пошли Аллах спокойный вам двоим.

Генерал спускается вниз. Радамес внимательно осматривает комнату Аиды и ванную за дверью. Аида ждет в мягком кресле под покрывалом с кисточками, осмотренном первым.

РАДАМЕС.
Нормальная стена.
Значит, строят без двойного дна.
Генеральский дом — особенная стать.

(Опускается на колени рядом с креслом.)

Ты со мной на иша[39] не желаешь встать?

Аида не слышит или не разобрала, и Радамес стесняется повторить.

РАДАМЕС.
Спи, Аида. Тайно ночь переплыви.

Аида молча кивает и, по-эфиопски наоборот, перекрещивает его вслед.

Радамес приглушает (но не гасит) свет, медленно, без единого звука закрывает дверь на клювик и уходит в свою комнату, которую бегло осматривает.

Осмотрев комнату, он присаживается на край кресла и раскрывает лаптоп, запертый на отпечаток безымянного пальца и длинный неритмичный пароль. Затем вводит еще по одному паролю для входа в почту и Clausewitz Commander. В непрочитанных письмах — несколько выпусков правительственной рассылки (их заголовки начинаются с [palace-news]) и одно письмо с коротким (два слова) заголовком от халифа, которое Радамес не открывает, но отмечает одобрительной улыбкой.

Переключившись в Clausewitz и открыв операцию (четвертый пароль и несколько анкетных вопросов), Радамес выбирает в выпадающем меню "Авторизация" пункт "По категориям". Открывается огромная таблица, где в левой колонке аббревиатуры, в правой — поля для ввода паролей (несколько со звездочками, а остальные пустые), а между ними несколько колонок флагов (галочек, которые можно поставить или снять).

Радамес медитативно расставляет галочки (почти все, но особенно "Смена пароля категории требует пароля категории"), задумываясь каждый раз, когда Clausewitz просит ввести новый пароль, не совпадающий ни с одним из известных.

РАДАМЕС.
Каждый дыр-бул-щыл и каждый дамм-билль-вим,
Цвет минут и миль и звук и вкус картин,
Все, что знал я в мире; все, что знал один,
Что на людях тихо, что лежит на дне —
Каждый лепет, прихоть, приходи ко мне.

Что себя неловко центром мира мнит,
Ты, головоломка, ты, сердцемагнит,
Незабытый росчерк слабого пера,
Слово в песне тоньше, чем у автора,
Кислота с фенолом из китайских блюд,
Комбо из пинбола, шахматный верблюд,
Лабиринт и латы, как лежит паркет,
Повесть возле лампы, стук кольца в платке,
Десять птичек стайка, разность двух зайчих —
Ангелами встаньте на постах моих.

Перейдя на вкладку "Политика", Радамес выбирает один из готовых режимов: "Бой в городе — дар аль-ислам[40]". Затем, чтобы режим не подсвечивался как стандартный, перебрасывает в противоположное положение два (три и один обратно) переключателя, касающихся языка общения с мирным населениям.

В разделе "реквизиция продовольствия" Радамес убирает флаг "согласование с местным имамом", но оставляет выбранным пункт выпадаюшего списка "не наглеть". (Сам список он не открывает, и остальные пункты остаются зрителю неизвестными.)

РАДАМЕС (задумчиво; улыбаясь).
Облетайте, шали персиковых рощ.
Сборы завершая, отступает ночь.
Держим все ключи мы к царскому шатру —
Верности учили в школе ГРУ[41].

Знаем: для удачи места в мире нет.
Поединок зрячих — козырь всех примет.
Видим все причины на чужом пиру —
Зорким быть учили в школе ГРУ.

Радамес открывает список используемых отрядами частот, жмет Ctrl-A и назначает каждой срок устаревания ключа (крупным планом: курсор мыши зависает над опцией "час") в три часа. Не убирая выделения, вызывает еще один диалог и снимает флаг "разрешить ретрансляцию ключей". Затем вызывает диалог "Операции, требующие подтверждения командования", выбирает из выпадающего списка пункт "Оптимизация: минимальный риск огня по своим", переключается из вкладки "Basic" в "Advanced" и, медленно прокручивая перечень, убеждается, что все пункты, кроме оборонительных, помечены.

РАДАМЕС.
Угол отвернули, а конверт и пуст.
Дольше ль мига пулю коронует спуск?
Думали, что вертим судьбы на гвозде —
Сладко пели черти в школе ГРУ.

Невозбранной вестью сталь вела рука,
Рассекая вместе друга и врага.
Памяти морщины ввек не уберу —
Помнить все учили в школе ГРУ.

Раскрыв на полном экране театр боевых действий, Радамес одной комбинацией клавиш включает координатную сетку (перебрав шаг повторным нажатием, он оставляет самый мелкий — примерно по сантиметру экрана), второй комбинацией разделяет управление отрядами по квадратам (геометрические метки отрядов приобретают разные оттенки) и дает каждому квадрату независимые инструкции. Линия фронта становится фрактальной.

РАДАМЕС.
Так и тени наши дешевели в грош.
Уголь, где ты пляшешь, — в торбу, что ль, возьмешь?
Черные плащи нам нет, не по нутру —
Проще быть учили в школе ГРУ.

Не про нас салюты, праздники, огни.
В нашу вечность будем уходить одни.
Красен был, Аида, подвиг на миру,
Но другого вида в школе ГРУ.

Вместе выступали — в морге взвесят врозь.
Молния слепая, просвети насквозь!
Поглядеть лукавой смерти за чадру
Там мы привыкали — в школе ГРУ.

Усовершенствовав управление войсковой операцией, Радамес замолкает, захлопывает крышку лаптопа и откидывается в кресло. Некоторое время он лежит при ярком свете молча, морщась, чтобы не дать себе заснуть, — и через две минуты встает на иша.


СЦЕНА 5, о необходимом, хоть и неприятном

Специальное заявление на эфиопском телевидении. Задник цветов эфиопского флага (зелено-желто-красный и светло-желтая звезда с прожилками в темно-синем круге; круг, впрочем, плохо виден за выступающими).
На помосте стоит кафедра. На кафедре стоят стакан воды и три микрофона. За кафедрой стоит Амонасро в гражданском (пиджак, галстук, авторучка в нагрудном кармане). Позади Амонасро, на том же помосте, стоят трое генералов, министр обороны, министр по чрезвычайным ситуациям и министр здравоохранения.
Под кафедрой, со своей собственной микрофонной стойкой, стоит Жевал Хеш-коды. Он единственный присутствующий корреспондент.

АМОНАСРО.
На границах дальних гром войны гремит,
Хоть доселе ноты не приносит МИД.
К нам без объяснений в мирный дом пришли
Армия Египта и пара-мили.

От таких соседей опадает цвет.
Суперсимметричным будет наш ответ.
Много разных гитик Африка таит.
Гнев наш тих, но меток.

ЖУРНАЛИСТ.
А каков на вид?

АМОНАСРО.
С влагой в чреслах Нила новый дух повит.
Он коронавирус именем ковид.
Он уже в воде, которой вас поят,
Он невидим, как холодный термояд.

Избежать не тужьтесь грустного конца,
Бо феноменальна память у мальца.
Не уйти от сряща, мести острия,
Вам, во тьме ходящим зла-нечестия!

А за исцеленье из шайтанских трав
Заплатите выкуп, армию отъяв.

ЖУРНАЛИСТ.
Корона, ну дела!
Сколько нам монархия дала.
Смычка биотеха, армии, села,
И стрела в ночи летит из-за угла.

Крови узы — обоюдоострый меч.
Ваш отец на фронте предпочел бы лечь.
А в "Египтэнерго" исполняет роль
Ваша дочь Аида. Вывезли ее ль?

АМОНАСРО.
На вопрос прямой признАю напролом:
Сторону сменила, спуталась с врагом.
И в прямом эфире отступаюсь я
От неверной дщери, Эфиопия!

Звучат трубы. Изображение сменяется торжественной заставкой канала.


СЦЕНА 6, о выборе между любовью и долгом

Кабинет в подвале Министерства информации. Стеллажи вдоль стен заставлены толстыми папками распечаток и книгами технических руководств (видны: "GSM", "CDMA", "CIA", "NSA", "NBA" и "С++"). На полу витками валяются круглые и плоские провода. Посреди кабинета вместо стола стоит широкий пульт, похожий на звукооператорский.
С правой стороны пульта с кнопками возится Рамфис. Слева, в стороне от него, стоят визирь (спиной к стеллажу) и Амнерис (правым боком к запертой входной двери, открываемой внутрь).

У самой двери вход стерегут двое часовых с АК. Один из них прицелился под углом в кромку дверного полотна на уровне груди, другой в глазок.

Не взаимодействуя с персонажами, на обоих флангах сцены кружатся танцоры, которым ничто не мешает.

МАДБУЛИ.
Вступим, пред Аллахом голову склоня.

АМНЕРИС (здесь и далее с милым восточным акцентом, например, с казахским).
Вы зачем позвали юную меня?

РАМФИС.
Толще партизаны, чем мы дальше в лес.
Наш военачальник Радамес исчез.
Вирусом отравлен, волны катит Нил.
Но сперва другое я бы прояснил.

МАДБУЛИ.
Где-то в нашем штабе в ад открыт портал.
Армии секреты лейтенант сболтал.
Нам совсем недавно поступил сигнал.
Мы его пытали; все до дна признал.

АМНЕРИС.
Вмешан ли полковник в дело? Или чист?

РАМФИС.
Нам не смог ответить наш специалист.

(Наступает краткая пауза, но направление взглядов не меняется; Рамфис продолжает.)

Планы их агентов мы хотим прочесть.
Запись инцидента в тайной базе есть.
Мы б из кулика не делали слона,
Только эта запись зашифрована.

Рамфис опускает тумблер на пульте. Слышно ровное шипение.
Рамфис поднимает тумблер обратно.

МАДБУЛИ.
Верить в мощь преграды — это просто ширк[42].
С помощью Аллаха разгадаем шифр,
Чтоб нам не морочил голову.

РАМФИС.
Но как?

АМНЕРИС (восхищенно, как подобает юной деве).
К старости в уловках Мадбули мастак!

СТРАЖА (подхватывая).
Чтобы в самоволку не ходили вброд,
Он себе оставил убер-мастер-код.

ТАНЦОРЫ.
Чтобы не гордились слуги, вознесясь,
Он себе оставил вкладку слушать связь.
Каторга и порка, плаха и Сибирь —
Непростые коды выдавал визирь.

Чтобы было чисто в внутреннем кругу,
Чтобы не тянулись звенья ко врагу,
Каторга и плаха, порка и Сибирь —
Непростые числа выдавал визирь.

МАДБУЛИ.
Радамес в орбите, юная, в твоей.
Вы — законов выше. Должно случай сей
Рассмотреть особо, а не строево;
Ждет страна, Амнерис, слова твоего.

ТАНЦОРЫ.
Каждый, кто вертелся фараона близ,
Хоть бы он подался в пансексуализм,
Выпил политуру, съел кусок свиньи —
Он номенклатура правящей семьи.

МАДБУЛИ.
Нашему отделу вскрытье по ключу.
Хочешь знать, Амнерис, правду?

(Хор ангелов великий час восславил, и небеса расплавились в огне.)

АМНЕРИС.
Да, хочу.

МАДБУЛИ.
Много знать о близких — многая печаль.
Может, не пристало нам рубить сплеча.
Уж невозвратима снятая печать!
Стоит ли, царевна?..

(Магдалина билась и рыдала.)

АМНЕРИС.
Да. Вели начать.

Мадбули достает из кармана флешку на золотой цепочке с динаром и, переломив на ней ногтем какие-то перемычки, втыкает разъем в пульт.

МАДБУЛИ (Рамфису).
Отмотай на пробу. Помолясь, включай.

Присутствующие опускаются к полу для краткой молитвы; через несколько секунд встают.

Рамфис колдует бегунками, затем снова щелкает тумблером.

АМОНАСРО (в записи[43]).
"Следуй прежним курсом".

МАДБУЛИ (пораженно).
Ай-яй-яй-яй-яй!

Лицо Амнерис непроницаемо: не шелохнулся ни один мускул.
Визирь неодобрительно водит подбородком. Рамфис разводит ладонями — не "снимая ответственность", как Пилат, а скорее просто растерянно.


АКТ IV

СЦЕНА 1: жестоко об исламской науке

Кабинет в здании Минздрава — полная противоположность казематам Мининфа: блестящие поверхности, идеальный порядок, просторные залы, окна почти от пола. Вдоль окон стоят растения — кадки с пираньей[44] и фикусом религиозным. Верхушки фикусов чуть подрагивают от циркуляции воздуха: работают кондиционеры.
Этаж, судя по виду из окон, четвертый или пятый, не выше. Вдоль окна стоят столы, совмещенные короткими концами, но за ними (спинами к окнам) сидят только клерки и секретари. Консилиум (Мадбули, Хала Заед, трое эпидемиологов) заседает стоя.

Мадбули опирается рукой о стол и немного запрокинул голову — подъем без лифта и перепад микроклимата дает о себе знать.

ЗАЕД.
Чтоб вирус не пролез,
Может, перекроем сток на ГЭС?

МАДБУЛИ.
Если б и могли сдержать мы ток реки,
Встанут повсеместно холодильники.
(Это лишь один аспект от бедствия —
Только чтоб тебе понять последствия.)[45]
Хоть чумою Нил, хоть джинном обуян,
Mы остановить не вправе Асуан.

Хала Заед трет лоб.

МАДБУЛИ.
Нам нужна вакцина, Хала. Вирус нов.
Где зарок, что он не потрясет основ?
Будет, как пожар он, от больных к больным,
Двигаться путем воздушно-капельным.
В организмах он не встретит стражи. Йе!
Наши все тела его не знавшие.

ЗАЕД.
Даже если даст плоды литания,
Время нужно нам для испытания.
Чтобы нам научное предание
Соблюсти, запрем народ заранее!
Вешают Россия и Британия
Ставни на общественные здания.
Может, так мы сократим страдания?
А потом избавлю вас от дряни я.

МАДБУЛИ.
Нет, не провернутся эти шестерни.
Наш народ соборный и общественный!
Без общины брат араб наш как ничей.
Не закрыть, увы, ни рынок, ни мечеть.

Надо наступать, умы, куда ни ткнешь.
Есть ли, Хала, у тебя проект, чертеж?
Важен нам задел, пускай и невелик —
Подойдет и самый черный черновик.

ЗАЕД.
Подай мне, Фатима,
Выжимку служебного письма.

Фатима передает Хале папирус, который держит в руках.

(оркестру: легкомысленный рояль)

ЗАЕД (читает, местами интерполируя).
Терпкая на вкус зеленая хурма,
Скорпион в пробирке (чтоб не сбег, шельма),
Буквы из глазури тульских пряников,
Пуд солярки от родных нефтяников,
Боливаров звон наличных из Ла-Пас,
Тень Каабы в полночь (есть у нас запас),
Грустная улыбка (перед сном помять)
И второй бульон от ампул "Спутник-пять".[46]

(Переворачивает папирус.)

Господин визирь, тут продолжение:
Это все раствор для погружения
И на составные разложения
(более, с костями, или менее)
Мнениями старших двух профессоров
Наших генетических агрессоров.[47]
Это — дайте, я сейчас сэкстраполю —
Эфиоп один и эфиополюб.[48]

МАДБУЛИ.
Эфиопов может не хватить у нас
Вам на все попытки. Руку или глаз,
Может, или крови пробу? Генные
Вы же инженеры современные.

ЗАЕД.
В теле человека, как и в нации,
Есть у клеток специализации.
Делятся еще они в утробе и
Всем законам следуют подобия.
Все своим подобием отмечены;
Не поможет мозгу или печени
Глаз, который вылечен от ковида:
Их иммунитет не одного вида![49]
Чтобы с организма снять проклятие,
Органы нужны все без изъятия.

В кабинет неслышно (но не на цыпочках) входит аль-Сиси. Первыми его видят эпидемиологи, второй Хала Заед; в таком же порядке они кланяются ему.

Визирь разводит руки, как бы включая халифа в круг.

МАДБУЛИ.
Ставлю с Первым сроку вам неделю я,
Чтобы прекратилась эпидемия.
Будут жертвы вам от нашего стола.
Справимся? Скажи нам, Хала?

ЗАЕД.
Иншалла.


СЦЕНА 2: с симпатией о растаманской вере

Утренние часы[50] перед основной службой в эфиопском посольстве. Дьякон неспешно окуривает ганджей алтарь с лежащими на нем Евангелием и "Таамра Марьям". Священник Хайле Боб Мариам Марли перебирает четки, сидя на ступенях снаружи.

Случайный турист в очках и с "Каноном"[51] внимательно рассматривает деревянных львов и черепа. Прихожане — несколько пар в возрасте и парень в бандане, с серьгой и двумя девушками по обе руки — сидят на скамьях и дополнительных стульях впереди скамей. Чтец читает кафизму, часть прихожан следят за текстом по карманной псалтири.

В церковь, обнявшись, входят мексиканские миссионеры Халид и Фарид. У Фарида майка с надписью "ДЖИХАД Г##№, РУЛИТ КОРРИДА — ДЕВИЗ ХАЛИДА И ФАРИДА", на всякий случай по-испански. У Халида на майке огромный радужный портрет Федерико Гарсии Лорки, на всякий случай в монохроме.

Аида, тесно закутанная в накидку, кладет поклон перед входом, касаясь ладонью земли. Она пришла пешком — ее туфли полностью покрыты пылью.

МАРЛИ.
Джа в тебе, Аида, будь благословен!
Мы сегодня служим, не склонив колен.[52]
Исповедь?

(Аида кивает.)

Готова? Чтоб не в суету.
Общие молитвы после вам прочту.

Марли с Аидой проходят на пустующий клирос.

МАРЛИ (держа требник).
Словесные стада!
Что творили, рцыте вся сюда.
Где болит, подруга? Чем напряжена?

АИДА.
Видит Боб, люблю я мусульманина.

МАРЛИ.
Как учил философ греческий, Плотин,
Вера выше всех заборов и плотин.
Ты с чужих, Аида, фраз не говори.
Пульс каких вибраций у тебя внутри?

АИДА.
Анти-дрожь — смешное слово: анти-страх[53].
Будто вкус соленой крови на устах.
Край пьянит от стали[54] сломанной во мне.
Все могу, отдавшись молнии-волне.

МАРЛИ (перебросив пару бусин для консультации).
Внутренний для верных Джа зажег маяк.
Воля к власти — это, в сущности, напряг.
Равно с Вавилоном бой и мир пустой;
Отпусти сначала внутренний настрой.

АИДА.
Царства сводят счеты. Близится война.

МАРЛИ.
Не жена еще ты?

АИДА.
Лишь обручена.

МАРЛИ.
Консул собирает подданных в Сион.
На корабль МИДа каждый приглашен.
Для чего чужая нам, корнет, земля?

АИДА.
К славе или к смерти, Джа ведет меня.

МАРЛИ (накрывая Аиду епитрахилью).
Не вари. Не парься. No, woman, no cry.

Марли берет гитару и, благословив общину одноперстным знамением[55], запевает кавер на Боба Марли. Дьякон добавляет на басу. Прихожане подстукивают по спинкам стульев. Чтецы медитативно кружатся в парном танце с невидимым Джа.

Светооператор проецирует на задник сцены английский текст (можно, по выбору режиссера, на фоне черно-белых фотографий Ямайки).

Оглядывая зал, Марли вдруг замечает, что глаза Аиды полны слез. Она плачет, вздрагивая, но не подавая ни звука.

МАРЛИ.
Ах я у Тафары старый раздолбай!

Бьет себя лбу, отшвыривает гитару в чтеца[56] и садится за тамтам, следя за Аидой из-под век. Звучит песня "Зелень Чу" группы "Сиблинги"[57]:

…В сердцах не станет теплей, если она улыбнется.
…Белая-белая тень ее под луной и под солнцем…

Дьякон окуривает ганджей клир и общину. Их лица и улыбки погружаются в белый туман.

…Все, кто любили ее, — белые-белые птицы.
…Во всем Ниле не хватит воды, чтоб отпиться!
…Ту-табая-ту, глаза ее — Ра, зелень — Чу.
…Воздух ее колен — лен, легкий вдох — выдох.
…Воздух ее колец — дым, легкий вдох — выдох…

Лицо Аиды теплеет. Чтецы бросаются в пляс.
Халид, закашлявшись, открывает дверь, чтобы немного проветрить помещение.
Сквозь открытую дверь слышен призыв на полуденный намаз.

АИДА (тихо, только одному адресату).
В час молитвы острых глаз едва ли треть.
К жениху домчаться дай мне, Джа, успеть!

Аида бежит в маске по залитым солнцем и стремительно пустеющим улицам Каира.
Из дворов слышатся детские голоса. Их интенсивность не зависит от близости Аиды: они не реагируют на ее присутствие, а просто повторяют за взрослыми, что услышали.

ДЕТИ.
Аида, АидА!
Дочь царя ковида, ковидА!

Аида вбегает на постоялый двор, с силой захлопывая сварную калитку из витых стальных прутьев. Дверь в комнату Радамеса приоткрыта. Закончив зухр[58], он поднимается с пола.


СЦЕНА 3, о пределах армейского братства

Стойка регистрации постоялого двора: несколько стрелочных часов, настроенных на разные часовые пояса (Нью-Йорк, Лондон, Париж, голуби вверх, блики крыш, Триполи, Каир, Багдад, Исламабад, Куала-Лумпур), худосочный десктоп с принтером, ручка на цепочке для подписания договоров. В стороне стоят шкаф для разных вещей и два (больше не влезло) глубоких кресла.

Портье за стойкой непрерывно щебечет по телефону.

Входит стражник с автоматом.

СТРАЖНИК.
Алейкум-ассалам!

ПОРТЬЕ.
Лейла, Лейла!

Потерявший сеть телефон издает однократный "бип".
Портье растерянно поднимает глаза.

СТРАЖНИК.
Мы к вам по делам.
Вот печать халифа, наши имена.
Вызови сейчас нам, друг, хозяина.

Портье жмет кнопку видеовызова. Стражник жестом просит подвинуть камеру ближе.

МУФАВИ (по видео).
Ассалам-алейкум! Чем служить могу?

СТРАЖНИК.
Здесь приют предложен нашему врагу.
Каторга и плаха, порка и Сибирь —
С главным тут желает говорить визирь.

Стражник достает из кармана видеофон-раскладушку и нажимает кнопку.

МАДБУЛИ (по видеофону).
Свят порог и кровля брата моего!

МУФАВИ.
Столь же святы гости.

МАДБУЛИ.
Это ничего.
Испытаний сердца всем грядет пора.
Выше, чем обычай, Сунна и Коран!

МУФАВИ.
Словеса Пророка сокрушают сталь.
Только что за зайцем гонится Кемаль?

МАДБУЛИ.
Здесь слуга халифа скрылся — аль-Шаххат.

МУФАВИ.
Может. В чем его ты обвиняешь, брат?

МАДБУЛИ.
Предал он присягу.

Муфави (не очень впечатленный) наклоняет голову набок.

МАДБУЛИ.
Предал он ислам.

Все тело генерала вздрагивает, будто у него подламываются колени.

МАДБУЛИ (продолжая).
Дом не оскверняя, вымани к вратам.
Без пролитья крови там же будет взят,
И пройдет немилость царская, Мурад.
Он у тайной страсти и у раст в плену:
Без обряда взял их девку, как жену,
Вместе с нею в храмах их служил богам.
Берегись, Мурад, их. Вымани их к нам.

Визирь дает рукой знак, что разговор окончен, но остается на связи.

Генерал возвращается на веранду, где все трое кейфуют[59] после обеда.

МУФАВИ (принюхавшись, в сторону).
Ведь и вправду ладан этих образин.

(повернувшись к гостям)

Другом будь, Мохамед, сбегай в магазин!
Два возьми кувшина красного вина.

РАДАМЕС.
Мы же мусульмане!

МУФАВИ.
Может, пьет она?

РАДАМЕС.
Мы в Египте, аба! Тут же шариат.[60]
В чем другом служить я точно буду рад.
Если слуги в деле… недостало рук…

МУФАВИ.
Чтобы вас не выдать, отослал я слуг.
Впрочем, бес попутал. Халу и кумыс,
И любой дешевый порошок от крыс.

Радамес и Аида переглядываются. У обоих во взгляде ясно написано "опаньки".

АИДА (все еще соблюдая легенду).
Я с тобой, учитель.

РАДАМЕС (взвесив риски).
Так тому и быть.

Радамес на всякий случай складывает лаптоп в ранец и заряжает "Зауэр"[61]. Аида берет сумочку из крокодиловой кожи. Радамес и Аида гасят свет, запирают двери, спускаются во двор и открывают сварную стальную калитку. На них в шестнадцать стволов смотрит взвод армейского спецназа: четверо с дальней стороны перекрестка, четверо из-под забора (по двое справа и слева), четверо из кустов, двое из канавы и двое с крыши двух фургонов без опознавательных знаков. Фургоны достаточно высоки, чтобы снайперы на крышах, поднявшись в полный рост, простреливали обе стороны забора.

Муфави продолжает следить через прутья калитки, медленно отступая спиной вперед.

МУФАВИ.
Не от аль-Шаххата ждал я эту прыть!
Я тебя, как брата, звал на братский пир —
Ты ж продался растам, штопаный кафир!

Рвет на себе бороду. Чудес при этом не происходит.

Радамеса и Аиду ведут к фургону без опознавательных знаков.


СЦЕНА 4, о подхваченном знамени армейского братства

Укрепленные позиции в Южном Судане. Боевики сидят в окопах, врытых в глину, и изредка выпускают автоматные очереди по позициям противника. Полевые командиры высматривают в бинокли, когда можно будет застать противника врасплох и перейти в наступление. На полевой кухне кипит халяльная гречневая каша. Из потертого кассетника хрипит разухабистая лирическая песня "Хаттаб-батяня, батяня Хаттаб — ты на передке был, не прятался в штаб" (запрещена на территории РФ).

С юго-востока приближается небольшая танковая колонна. То один, то другой боевик смотрит на нее с надеждой.

Спрыгнув с гнедого арабского скакуна[62], к окопам подходит гонец из Гизы.

БОЕВИКИ.
Ассалам-алейкум!

ГОНЕЦ.
'Лейкум-ассалям!

1-й БОЕВИК.
Что о мире слышно тертым штабелям?
Где там наш начальник (да живет лет сто)?

ГОНЕЦ.
Судят за измену государству.

2-й БОЕВИК.
Что?

Пораженное молчание. Прекращаются даже выстрелы.

ПОЛЕВОЙ КОМАНДИР "ИЗИДЫ" (оркестру: piano, с колокольчиками).
Больше, брат, приказов нам не приноси.
Сим мы посылаем в #опу аль-Сиси.
Нас отца лишили, и притом грубя:
Сам Ахмед сховался и прислал тебя.

(оркестру: поднимаются духовые)

Убирают первых. Кроют каждый лаз,
Чтобы государства не признали нас.
Выполнена просьба, кончена война —
Вся "Изида" снова разоблачена.

(оркестру: crescendo)

Наш ответ халифу, сын он кобеля:
"Вера в твое слово около нуля".
Каждый раз творится лютая #уйня!
Сам носи свои каштаны из огня.

ПОЛЕВОЙ КОМАНДИР "БРАТЬЕВ-АССАCИНОВ".
Я скажу от "Братьев": верно. Быть сему.
Паки напоследок передай ему:
На стене три слова освещают пир.
Пусть он за ковидом помнит про Тахрир.

Полевой командир "Изиды" поднимает над окопом флаг "ПЕРЕРЫВ НА ПЕРЕГОВОРЫ С РАБОТОДАТЕЛЕМ"[63]. Танкисты из затормозившей танковой колонны сливают бензин в ведро и скрываются в редком буше. Окопы стремительно пустеют.

Двое боевиков в черных повязках спорят, кому быть идиотом и остаться в арьергард. Реплик им не нужно — можно обойтись неразборчивым "ля-ля" и жестами.


СЦЕНА 5, о том, что больше жизни

В тюремном коридоре на грубой дубовой скамье сидит Радамес, прикованный восьмимиллиметровыми стальными цепями к кольцам в полу за щиколотки и запястья.
На сиденье вырезаны сердце со стрелой, козел с рогами, надписи "Изида", "Синай 2019" и почему-то "Аргентина — Ямайка".

Приближается Амнерис. При ее виде Радамес встает, насколько позволяют цепи.

РАДАМЕС.
Очам, да райский вид!
Пусть Аллах твой путь земной продлит.

АМНЕРИС (склоняя голову).[64]
Утешать плененных — истинный халял.
Я сказала страже, будто пожелал
Прежде сада или вечного огня
Ты последней волей повидать меня.

(распрямляется)

Знают: кроме нашей, нету правых вер —
И араб, и перс, и турок, и бербер,
И казах с туркменом, что ни говори,
И француз, и даже эти… дикари.

Ты призыв услышь мой — для тебя, для нас:
Родина — не тошный тлен трескучих фраз
В прописи слогами, не плакат, не стих.
Вот родная гавань: гавань рук моих.

На тебе греха нет; не бывать клейму.
Все прощу, Мохамед. Все в тебе приму:
Тягу к смуглой коже, волю, нрав живой —
Хоть кенийку можешь взять второй женой!

Слово — будут цепи вмиг разрешены;
Пост министра, свадьба и постель жены.
А в биореактор с негрой — тот, что груб
Был, отправлен будет… эфиополюб.

РАДАМЕС.
То, что совершаешь, совершай скорей.
Мой заказ, Амнерис: семь без козырей[65].
Ты стоишь себя подсекшей на корню,
Я же и любовь, и царство сохраню.

АМНЕРИС.
Странно. Ты теряешь: жизнь, ее, меня…
Я скорей жила бы, чем, судьбу кляня,
Пала. Впрочем, контра[66]. День рассеет сон.
Сотворю с тобою, как велит закон.

РАДАМЕС.
Сказал бы друг Костян:
"Знай, закон духовен — я плотян".
Я за двадцать лет в разведке, Айя-тян,
Хитрости учился у израильтян.

Ты хоть волчицей вой —
Мертвая рука длинней живой.
Снимки твои с непокрытой головой
Было присылать ошибкой роковой.
Площади язык рассудит, что, Айя,
Значила всегда твоя фамилия[67].
Мир тебя увидит, как увидел я,
Без хиджаба и без нижнего белья.
Все твои оценят полушария —
И Судан, и даже Эфиопия.

Выдержав мхатовскую паузу, в коридор входит стража и берет Радамеса за цепи. За ними стоят фотографы президентского пула, протоколирующие процедуру.

СТРАЖНИК (старший, с папкой папируса).
За вражий твой уклон
Сей же час ты будешь растворен
В клеточный субстрат с неверною рабой.

Конвой уводит Радамеса по коридору.

АМНЕРИС (бежит следом, рыдая и ломая пальцы).
Стойте! Пересъемка! Камеры долой!

Переход между кадрами в зеленых и синих тонах с волнением и шашечным эффектом (старая сцена сменяется на новую сначала в клетках на четных диагоналях, а потом на нечетных). В театре — какой-нибудь аналогичный фокус со светом и занавесом.

В центре лаборатории, полной больших и страшных приборов, стоит биореактор, похожий на огромную стиральную машину барабанного типа. Из окна барабана виднеются лица араба и эфиопки — по-видимому, Радамеса и Аиды, но из-за бликов черты лиц невозможно разобрать.

Сквозь окно барабана видно, как сверху льется густая зеленая жидкость.
Барабан начинает крутиться.


СЦЕНА 6, о триумфе и славе

Яркий день и солнечная площадь (пусть будет Тахрир, но без ассоциаций).

На сцену выбегают дети — как бы вразнобой, но быстро строятся в шеренгу.

ДЕТИ (хором).
Вакцина, вакцинА!
От ковида крепкая стена.
Смело мы пойдем, как было год назад,
В школу, на молитву, в гости, в зоосад!

Следом за детьми показываются организованные демонстранты. Они несут огромный картонный шприц и схематичный портрет Аиды со всеми дредами, выполненный по правилам арабской каллиграфии. Изображать вирус им не разрешили.

ДЕМОНСТРАНТЫ (хором).
Вакцина, вакцинА!
Подарила нам ее она.
Славят караваны, славят города.
Славят твою жертву, Аида, АидА!

На сцену выходят, кружась, танцоры, которым ничто не мешает. Звучит гимн Египта — патриотическая песня "Родина" на арабском языке[68].


АКТ БЕЗ НОМЕРА

СЦЕНА при свете и перед опущенным занавесом (в кино — после титров[69])

Международный аэропорт. Идет ремонт, длинными тире звучат отбойные молотки, часть пола снята до бетона. На стеклянных стенах нарисованы стрелы и справочные схемы. Никаких лишних деталей (в частности, табло в кадре отсутствует).

Перед единственной стойкой погранконтроля, попавшей в кадр, стоят двое в масках.

ПОГРАНИЧНИЦА.
…Осторожно, это красная черта!
Будьте так любезны — ваши паспорта.
Цель поездки… виза… месяц и число…
Планы? Тест на вирус? Welcome.

Будто позируя, пограничница улыбается и отдает салют.
Двое в масках забирают паспорта и отходят от стойки.

РАДАМЕС.
Пронесло.

(В молодежном театре уместен жест Аиды "дай пять", в нормальном достаточно паузы.)

Судьбы у Аллаха, но идет красно!
Встать в отеле, после предъявить письмо.
Подберем машину (я поставил апп),
"Чейз" впитает злато; здесь…

(хлопает по плоской сумке с лаптопом)

…здесь уложен штаб.

Только лето здесь напоминает дом.
Мы в асфальт с дождями прорастем, пройдем.
Ты наш солнца порох сбереги, стесни;
Нам придется скоро здесь побыть детьми.

Не держись за имя новое твое.
Мы легенду скоро сносим, как тряпье:
В этот век халифы долго не живут.

Вспоминает что-то; расстегивает наружный карман сумки и протягивает Аиде распечатку, вынесенную из интернет-кафе в Шарле де Голле.

Глянь, про нас поэты накропали труд!

АИДА (бегло перелистывая).
Много ли мозгов у этих старых клизм?
В центре снова Запад, гнусный катаклизм.
Рифмы все мужские — что за шовинизм!
Рифмы все мужские — где же феминизм?
В преломленьи травмы…

РАДАМЕС.
Гарвардский заквас! —
Вдруг такой и нужен там, где мы сейчас?
Но припомнит ветка, чем был корень горд,
Лишь с царицей в Боле сядет первый борт.

АИДА.
Нам в гаданье даром лучше бы не впасть.
Вдруг, родив Обаму, здесь захватим власть?
Мы с тобой побеги с хищного куста —
Вот она, американская мечта!

Пока они идут к зданию терминала (уже начиная нервничать, в той ли стороне rental cars), окна коридора медленно просвечивает солнце.

РАДАМЕС и АИДА.
Больше дар догадок. Не гадай — прими!
Любящему Бога по колено мир.
На пороге неба мы с тобой совьем
Африк и Америк общий царский дом.

АИДА.
Друг мой, только утро, где была стена.
На кресте — поверишь — смерть побеждена.
Волны бьют, орел садится, светит клен.
Кто претерпит с правдой, тот навек спасен.

Поцелуя в камеру не нужно, наши герои приличные люди.

К О Н Е Ц


ВОПРОСЫ ДЛЯ УРОКА ТОЛЕРАНТНОСТИ И МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА

    1. Перечислите культуры и этносы, культурные объекты и ценности которых упоминаются в тексте. Назовите самую старую (старый); самую молодую (молодой). Насколько достоверны эти оценки? Можно ли сказать, что какая-либо культура или этнос лучше остальных во всех отношениях? Почему? (дайте 3 варианта ответа)
    2. Назовите, к каким стигматизированным и маргинализованным группам принадлежит главная героиня. К каким из них она принадлежит по происхождению, а к каким в силу личного выбора? Коллективного (семейного) выбора?
    3. Перечислите привилегии главной героини. Сознает ли она их? Как вы думаете, угнетена или привилегирована главная героиня в среднем? Используйте сведения о ее биографии, которые вы узнали из оперы / текста либретто.
    4. Перечислите эпизоды, в которых герои терпимо относятся к религиозным взглядам друг друга. Можно ли сказать, что вследствие того, что каждый человек свободен исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, сторонник любой религии отвечает за совершенные в ее имя преступления? Почему?
    5. В акте II, сцене 1 Саид создает культурный объект с целью перпетуализировать свое привилегированное положение в патриархальной культуре и примирить объект своей сексуальной агрессии (Аиду) с ее ролью жертвы. Накладывает ли это обстоятельство этические ограничения на допустимое использование созданного Саидом культурного объекта? На его эстетическую ценность? Важно ли (значимо ли) для оценки действий Саида их формальное осуждение нормами культуры, к которой он принадлежит?
    6. Дайте определение культурной аппроприации, культурного колониализма, ориентализма и вестернизаторства. Приведите встретившиеся вам в опере / тексте либретто примеры (не менее 3 в каждой категории).
    7. Дайте определение интеграции и ассимиляции. Являются ли они долгом Аиды и Радамеса, иммигрировавших в Соединенные Штаты Америки? Сохраняют ли представители маргинализованных групп, успешно интегрировавшиеся в западное общество, права на возмещение совершенной в их отношении исторической несправедливости? Обоснуйте.
    8. Приведите встретившиеся вам в тексте примеры гомофобии, расизма, сексизма и антисемитизма (не менее 1 на категорию, всего не менее 6). Вспомните свою первую реакцию на них. Каким образом вы выразили свое негодование?
    9. Приведите 1 (один) встретившийся вам в тексте пример интернализованного сексизма. Можете ли вы указать этическую норму или нормы, на которых в данном случае паразитирует сексизм? Как бы вы переформулировали эту норму или нормы, чтобы они стали применимыми в равноправном обществе?
    10. Укажите замеченные вами в опере / тексте либретто ролевые стереотипы (гендерные, расовые, национальные, классовые / кастовые). Какие из них персонажи нарушают, а какие остаются ненарушенными? Придумайте и опишите трех персонажей, нарушающих стереотипы из второй группы.


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Вы с ума сошли? Вы хотите, чтоб я все их помнил? Или записывал?

Давайте так: в основном "Аида" и вика. Но если нужно, я припомню[70] остальные.


ПРИМЕЧАНИЯ (совет: откройте в параллельном окне, так удобней)

[1] namaz.today/city/kair (ну да, литерация выдает русское происхождение сайта)
[2] Вообще надо было александрином, но уже поздно. Хотя так выходит типа легато в ряде мест, где оно нужно.
[3] "Чтобы, не теряя нас из виду,
Заходя обратно в темный лес,
Пламя переписывало книгу,
Полную прощаний и чудес" (Е. Изварина)
[4] Образ автора в либретто отсутствует.
[5] Пробингайте. Или прогуглите, но бинг лучше.
[6] "Дорогие товарищи!" (араб.)
[7] "Здорово, джентльмены!" (араб.)
[8] Извините, это азы. Изучите вопрос сами.
[9] Государственный язык Эфиопии наравне с арабским. Тоже, если что, семитский.
[10] "Земля призыва", только что покоренная; та, где только установился ислам.
[11] Примерно четыре утра.
[12] Примерно три.
[13] Примерно шесть.
[14] Саид, как ни странно, развратничает, но не кощунствует: и в исламе, и в раста рай чувственный, а не умопостигаемый.
[15] Так не бывает.
[16] Текст арии Саида запрещен к распространению Министерством информации Египта и выдается ставящим оперу творческим коллективам под роспись.
Петь его при этом все равно нельзя. Мычите или эвфемизируйте.
[17] По исламским меркам — конечно, злая! Растаманка — значит, и многобожница, и кощунница.
[18] Вообще говоря, услышав у Саида пассивные нотки, переключить регистр в садо-мазо — чрезвычайно умный ход Аиды. В записи партии были бы два восклицательных знака.
[19] На самом деле шахАда. Что любовь с человеком делает! (Ну, или он хитрит, чтобы клятва оказалась недействительной — если не перед судом, то хотя бы перед Аллахом.)
[20] Так в "Аиде".
[21] Так в Судане.
[22] В хорошем смысле! Радамес мог бы принять на свой счет, а поди ж ты.
[23] И даже не пытался, но кто же знает суды Божьи и дочерей (а я добавлю: особенно дочерей).
[24] Целый полковник же!
[25] Брындо. (Не пытайтесь повторить, это опасно.)
[26] Историческое и народное название дворца Менелика.
[27] "Я хочу паровоз!" (Вл. Бахревский "Страна тринадцатого месяца"). Если серьезно, ищите по точной фразе: "Саркис-бабур".
[28] Голоса из рации претерпевают характерные искажения — белый шум, нижний фильтр 110 герц, верхний 4 кГц. То же касается записей, сделанных спецаппаратурой.
[29] Радамес чуть не ляпает "Только ль?", но спохватывается: Джа — тагут (ложный бог).
[30] В узком смысле в исламе (особенно в шиитском) — сокрытие веры и обрядов, но буквально значит просто "осмотрительность", "осторожность". Впрочем, сокрытие лояльности, о котором говорит Амонасро, близко к узкому исламскому смыслу.
[31] Гелиополь в черте города, не Шереметьево какое-нибудь. Где-то как метро "Аэропорт".
[32] В Африке, конечно, смотря какая, но Аида о хорошем. За хилую реку кто будет воевать?
[33] Не очень тривиально, но есть на первой странице выдачи бинга и яндекса по точной фразе. А гугль курит (то, что в Калифорнии разрешили).
[34] Можно неожиданно севшим голосом.
[35] Вот это, кстати, ширк (где Аида, а где Коран?). Но из тех, кто придрался бы, никто не слышал.
[36] См. сноску к акту I, сцене 1.
[37] В кино можно еще порулить по эстакадам и малому кольцу (без фанатизма), в театре трудно. Хотя, если светооператор вызовется, флаг (без вязи) ему в руки.
[38] 30:17. (Нет, я не помню наизусть, я подсмотрел.)
[39] Вечерний намаз. Призыв на него примерно в полвосьмого.
[40] Кто не знал, уже нашел, да?
[41] Рифма здесь и далее точная. У кого [ре], а не [эр], тот долго и конформно жил в постсовке. Автор не виноват ни в первом, ни во втором.
[42] Не опечатка, а язычество, суеверие.
[43] Не забыли? Четыре килогерца сверху и характерное такое шипение.
[44] Sic. Латинское название мне не сказали. Возможно, имеет отношение к Пиранези.
[45] Размер держим! Здесь тоже мужская, а не дактилическая — хотя визирь танцует на грани и даже увлекает в танец Халу. (Из последующего станет ясно, что это ее лучшее применение.)
[46] Почему бы не уколоть прямо "Спутник-пять"? Разъяснения Министерства здравоохранения Египта у нас нет, но скорее всего — дорого и нехаляльно. Или просто еще не договорились.
[47] Ср.: "симпатический порошок", "оружейная мазь".
[48] Если вам кажется, что это карикатурное преувеличение, а на самом деле наука во всех странах одинакова, прочтите, например: Kuwaiti Doctor Claims to Have Suppository Cure for Homosexuality. New York Post, 29 апреля 2019 года (нет, это не "Пчела", не "Панорама", не "Лук" и не инфоварз).
[49] Это не так. За иммунитет отвечает особая система, а не каждый орган за себя.
[50] Не интервалы времени, а регулярная служба, типа намаза. Состоит в основном из псалмов.
[51] Заметьте, не с "Никоном". Урок учтен.
[52] Потому что вообще Великий пост, но в воскресенье без земных поклонов.
[53] Аутентичные растафари практикуют словотворчество в большей степени, чем постсоветские.
[54] Здесь не нужно запятой.
[55] Теология растафари в этой части наследует монофизитской (одноприродной) коптской. Увы!
[56] Амхарское радио отвечает: поймал.
[57] Автор благодарит Двойника Корнелия Исаакиевского за анализ этой песни и запоздало признает, что он прав — а в авторе говорил моралист, что недопустимо для исследователя.
[58] Тот самый полуденный намаз.
[59] Не опечатка, а ближневосточный аналог сиесты. Требование природы, как и шаббат.
[60] На самом деле — не вполне. Шариат в Египте действует только в области семейного права. Но алкоголь купить действительно трудно.
[61] Sig Sauer P226. Стоит на вооружении египетской армии и специальных служб.
[62] Хадбана. Они самые неприхотливые — не для спорта, а для войны (и почты).
[63] Черной вязью по белому, в противоположность основному (боевому) знамени.
[64] Это ее главная ария, оркестру приготовиться.
[65] Наивысший возможный заказ (пари) в бридже: играя без назначения козырной масти, не уступить ни одной взятки.
[66] Удвоение ставки. Означает, что противник принимает пари и рассчитывает выиграть его.
[67] Например, по-испански.
[68] "Bilady, Bilady, Bilady". В рунете ее иногда ошибочно считают турецкой.
[69] Как-то так: виды дневного Каира, заката в Каире, ночных огней, ночной дельты с десятикилометровой высоты. Музыка замолкает. Стойка расчета. Клерк, говорящий по-французски: "С вас два двадцать пять евро... Полтора евро время и шестьдесят центов бумага. Отлично, благодарим, ждем вас снова!"
[70] Платон, прости.