После восстания декабристов

На Петровской площади горели костры,
Словно город был только что завоеван.
Возле костров грелись солдаты-гвардейцы,
Ели то, что им из казарм принесли.
По окраинам площади цепи застрельщиков,
Без разрешения коменданта не пройти никому.
По углам стояли орудия заряженные
И при каждом из них стоял караул.
По соседним улицам разъезжали конные
И пешие патрули там ходили взад и вперед.
Перед Исакием на ночь тоже остались полки,
Стояли они биваком и жгли костры,
Издалека был виден свет этих бивачных огней.
А перед каждым мостом еще по два орудия,
Казалось, охраняют город они от нового бунта,
Но прикрывали они то, что происходило в эти часы.
На Неве было сделано множество прорубей,
Спустили к утру в них не только трупы.
Раненых всех, тех, кто уйти не смогли,
В прорубях этих же всех утопили…
Этой ночью даже полиция пустилась в грабеж,
Снимали они с мертвых и раненых вещи,
Забирали все, что находили у них,
Даже тех, кто бежал, ловили и грабили,
А самих их совали в прорубь под лед…
На Петровской площади засыпали снегом алые пятна,
Строили оцепеневших мятежных солдат в колонну,
В Петропавловку скоро их всех поведут.
А главных мятежников в Зимний дворец повезли,
Там уже были Рылеев с Сутгофом,
Князья Трубецкой и Щепин-Ростовский,
Князь Оболенский связанным был привезен.
Нанес он Милорадовичу штыковую рану
И император лично сам его обругал…
А граф Милорадович в эту ночь умирал,
Получил он письмо от императора Николая,
Призывал его царь уповать на Всевышнего,
Но граф уже знал, что придет к нему Гостья,
Но утешало его, что не от руки солдата он пал.
Отвечал царю умирающий генерал-губернатор:
«Прощайте, принц! До свидания в лучшем мире!...»