4

Ночь превратилась в память, и теперь каждый может уразуметь соль.
               
Белок, что замурован в скорлупе, спрятан в лысом домике.

Однажды я уже был старым: молочная пчела зазубрила наизусть все мои волосы.

Когда дети-волосы засыпали, я рассказывал им сказку о человекообразных существах
                со слюной во рту.

Ветер боится быть лаской, говорящей лаской,  раскидывающей ладони огня,
        но в этом зове огня, нет ничего, кроме трепета безумия,
                боящегося стать говорящей лаской.

По-человечески нельзя дышать. Нужно выдры глаз, как в корзину, уложить в утробу,
                и развернуться так, чтобы сердце вылилось.

Чтобы маленький бог, его неузаконенный частичный лепет, затаился в ноздрях,
                и, сам себя не узнав, вскрикнул «божечки».

Мир сменил пол, заплавился в желтизне, птицы сбросили старую перхоть в землю.

Утром скала еще была скалой, но изучив возможности прелюбодеяний,
          быстро вгрызлась в небесную полость, не оставив ни щелочи, ни языка.