Камелии

Когда мне боги сказали,
мол, завтра же я умру,
единственное,
чем терзалась —
будешь ли ты
поутру,
искренне,
как ожидалось,
рыдать навзрыд,
коль узнаешь?
Жить сможешь ли
и как обычно встанешь
утром с постели?
Чем будешь занят:
придёшь ли на погребение,
станешь носить ли траур,
лить в стакан валериану,
бродить в затмении
или в страдании...
Бросишь ли горсть земли
молча в меня
на южном кладбище
открыто ли, тайно ли
плачуще,
хороня
в тёмной могиле?
Во время обряда кремации
вынесешь этот шелест,
с которыми медленно плавится
плоть? А запах белых камелий
выдержишь или в отчаянии
ты зарыдаешь в порыве
не на моих плечах,
но лишь по мне? Впервые?...

И я умираю той же ночью,
купив в первый ряд билет,
дабы вместе с богами, воочию
узреть свою быструю Смерть.
Я видела, точно в грёзах
всё, что случилось там,
от мига собственной смерти
до чьих-то последних слёз
с болью напополам
и не могла поверить:
ты был единственным,
кто не принёс
камелии на прощание,
хотя мне ещё при жизни
давал это обещание.
И боги мои спросили:
увидела, кто убийца?
И то было невыносимо
до давящей тошноты:
виновником сих событий,
тем, кто убил, был — ты.
И я сидела на лучшей скамье,
теперь уже в безопасности,
рядом с творцами Жизни,
такими прекрасными,
знаешь, что даже в ней,
в этой печали не было смысла.
А ты с инстинктивной боязнью
смотрел хохоча в небеса,
словно уже и сам
понимал: полчаса
осталось до твоей казни,
до твоего конца.
И я упросила богов
бросать в твою преисподнюю
целую вечность
белые, сотни белых
чистых и безупречных
роскошных камелий.