Или любовь. Глава 2

Проходя по тропинке, граничащей с соседним участком, Маруся увидела, Толя с гостем своим о чём-то спорил, она не прислушивалась, лишь услышала слова Толи.

– Ты всё же сначала обойди и посмотри участок, а потом будешь думать, может, раздумаешь уезжать, дом – это мелочи, а я машину твою пока помою.

«Толя дом, что ли надумал продавать? – Подумала она. – И нашёлся же покупатель, вот дуралей, покупать дом в таких зарослях, и такой маленький. И зачем продавать? Ах, Толя, это же родина.
А нам нравится, наша родина и я, лично отсюда никуда не поеду. Здесь такая прекрасная природа, не зря предки выбирали это место.
Да и рядом всё, и райцентр в двадцати километрах, а до областного города, то чуть, чуть больше, и тридцати нет. Ближе нашего села так близко к городу, нет ещё сёл. Здесь приволье, красота, Лёня говорит, наша родина всех милей. Может Толя ещё поживёт здесь, Ирина приедет, может всё же объяснятся, найдут общий язык. Ох, и дурачьё!»

Маруся удалилась, спустилась к реке, сбросив сарафанчик, и с разгона прыгнула в воду.
Река протекала за деревней, плавно огибала её. Огибала каждый участок, усадьбы каждого владельца, у кого-то в конце участка, а у кого-то даже протекала по участку так, что половина участка была за рекой. Жители привыкли, и каждому нравилось такое соседство реки, которая сама входила во владение жителей, как жители ею.  Река была достаточно широкой и глубокой. 

Маруся любила плавать, и сейчас наслаждалась водою, не замечая ничего. Это её водный мир, и он закрыт от соседей. Каждый облагораживал по-своему свой участок реки. И не видела, что за ней следила пара любопытных глаз.

А на соседнем участке   спор о том, что дома стоят близко и пространство двора мало и упирается в соседний двор, разделяет лишь низенький забор и несколько кустов.

– Практически будет всё видно, и даже разговор слышен будет.
Утверждал Миша, а Толя пожав плечами, ответил.

– Никогда не обращали внимания, столько лет мы жили, дед, и мои родители, и я с ними вместе жили рядом с соседями, и не прислушивались кто, что и о чём говорилось у Барятинских, как и они у нас.
Пройдись по участку, а дом всё равно новый будешь строить, можно в другом месте поставить. Хоть возле реки. И забор можно высокий поставить. И вход с луга сделать можно. Ты что, цену сбросить хочешь? Так я участок продаю, а дом так в придачу, и это хорошо, есть, где будет жить первое время, и строиться будешь. Отгородишься забором.

– Здесь не должно быть заборов, только всё живое должно быть. И между участками должно быть метров шесть, самое малое.

– О, это целый проулок, у нас в селе через каждые четыре дома так и есть, но больше, чем шесть метров. Ты осмотрись вначале, Миш, осмотрись, ты ещё не видел участка, сад хоть и запущен, но….. Если уж совсем не понравится, тогда другое дело. Там через мосток перейди, за рекой ещё продолжение, там тоже наш участок. Увидишь изгородь, значит закончился.

Наконец прекратился спор Толи и его гостя Миши. Толя занялся машиной, а его гость пошёл осматривать участок.
«Здесь конечно много работы, придётся приложить усилие. Думал Миша, идя по саду. Когда-то повидимо был красивый сад, да запущен, давно не обрезался, одичал. А может так и лучше, естественная среда, только привести его надо в порядок очистить обрезать, своей энергией наполнить. А может ну его? Да поискать свободный участок, и начать с нуля. Ведь и здесь тоже почти с нуля начинать».

Так он шёл и шёл, обошёл сад, вышел на открытый луг, поросший диким кустарником, деревьями.

– Сами выросли или сажали? – Спросил себя Миша. – Видно везде всё одичавшее и местами бурьяном заросшее. Дааа! –
Нет, не стану покупать, посмотрю ещё другие места.
Так он вышел к реке. – Ох, а здесь совсем завал, очищать и очищать. Мостик? И, где этот мостик, о котором говорил Толя, все заросло кустами. Ива что ли? В груди, как будто кто пропел. «Куст ракиты над рекой».

Он пошёл вдоль берега, мостик, о котором говорил Толя, найти не реально в таких зарослях и завалах, там даже поток воды не видно. И, так он шёл, осматривая заросли в реке, и вышел к открытому месту, просторное и чистое от бурьяна. По лугу росли цветы.

А здесь ухожено, там, что уже граница? С улыбкой подумал Миша.
А дальше над рекой в метрах пятидесяти, может больше, от того места где стоял Миша, возвышался высокой дугой красивый и внушительный мостик. По обе его стороны виднелись мостки, а возле них увидел лодку и катер не большой.  Большой не большой, ещё не рассмотреть.

Значит дальше полноводная река, только у Толи завал, как услышал плеск. За Толиным бурьяном не видно и завал сделался полукругом, выступал далеко на берег, чуть прошёл дальше, обошёл завал, вышел на чистый участок.  И замер, в восхищении произнёс.

– Ох, нимфа!? Нет, наяда, точно Наяда.

Увидел девушку, она стояла в воде под  водопадиком. Вода в этом месте, как бы падала с небольшой высоты. Река на Толином участке была выше, да так, как весь участок реки у Толи был завален старыми ветками, и мусором наносным и взращены крутые завалы  и в перекаты, и вода с трудом пробивалась на простор.
И здесь уже она падала хоть с небольшой высоты, но получался красивый водопад.

И вот под ним в воде, чуть ниже пояса, и стояла девушка под струями воды, наполненными солнечными радугами. Она стояла спиной, лица её не видно, оно повернуто было к солнцу, но грация её тела изумила Мишу.

У него в голове завертелось и закружилось. Усилилось журчание воды, живой стихии, и шелест листьев деревьев, что росли на другом берегу, и со стороны завала кустарников.

Эта дикая прелесть живой природы, казалось, тянулось всеми ветками и листочками к этой наяде. Ему показалось, сама Гея только, что создала это все, в том числе и Наяду.

– А может это Дана? – Улыбнулся Миша. – А где Переплут? Нет, нет, с ней должен быть Даждьбог. С такой-то красавицей, только Даждьбог.
А где он? Так вот он, в радуге сияет. Ох, как он её ласкает.

Он увидел в преломление солнечных лучей, сияли широкие радуги, и они словно охватывали Наяду, обнимали, ласкали каждый участок её тела над водой, отражались в воде, или они проникали в воду. Так Толе показалось, до самого дна доходили и освещали валуны, на которых она стояла.

В глазах Миши поплыл нежный сиреневый туман, и он уже смотрел на это сквозь призму, а мозгу его случился переворот. Его, как будто понесло сквозь призму веков, послышалась музыка, и в голове зазвучала песня.
В голове или же всё же в пространстве, или в глубине его сердца. Ему было не осознать, но он ясно услышал. И как показалось ему, звучала песня и его же голосом. 

– О чаранго, чаранго. Моё сердце поёт, любовь в моём сердце сияет, пой чаранго, пой, воспевай моё счастье, прогони страдания прочь. Птица счастья на звук твой летит и крылом меня обнимает, твоим голосом звучит. Птица спряталась в музыке твоей, пой, и звени моё чаранго, и войдём мы в тайные сады. О, волшебное чаранго, заискрились вокруг цветы. Как трепещет под аккордами фантастический мир, как красиво танцует моя любимая.

Временами поток воды собирался, где-то там, в завале, а потом с шумом плескался. Звук плеска воды усилился, разрушая его видение. А он очнулся и произнёс вслух, ещё очарованный видением, которое через призму показало ему, как танцевала его любимая там, где-то в заоблачном мире. В далёком, далёком  прошлом ли, настоящем ли. Как это понять? 

– Фантастика! – С восхищением произнёс он.

Девушка вскрикнула, и нырнула, а он смотрел и смотрел, но не видел её.

Мне, что, показалось? – Вновь спросил сам себя.

Но вскоре увидел закачавшиеся кусты ивняка, вдоль по течению реки у другого берега, далековато от него, разглядеть лица не возможно. Река в этом месте широкая. Может и вся широкая, только у Толи не видно.
Наяда была по подбородок в воде, среди растущих в воде белых и желтых водяных лилий и кувшинок, солнечный свет бликами отражался на воде. Словно солнце тоже нырнуло за ней. Красивое видение, да ещё огромные деревья ивы нависали и прикрывали её, лишь отражались солнечными бликами.

Сердце его забилось, вызывая интерес, узнать, кто она на самом деле. Но голова опустилась вновь под воду, и он более ничего не видел, лишь послышался тихий плеск воды.

– Ох! Красота! Фантастическая красота. Что действительно русалка? Наяда? Хм, интересно.

Стоял и ждал, но она не показалась, а он смотрел на круги, расплывающиеся по воде, но её не видно, и как плывёт  под водой, невидно, лишь слабый след на поверхности.
И он повернулся и пошёл на участок Толи. Когда вернулся к дому, машина сверкала чистотой, а Толя сидел на крыльце, встретил его с улыбкой, видя его пространный взгляд.

– Ну как? – Спросил он. – Хотел тебя уже искать идти. Всё осмотрел? И как тебе? Так, что покупаешь?

Миша стряхнул с себя наваждение и уже ответил адекватно.

– Нет. Пока рано говорить о покупке, не вдохновляет. Посмотрю ещё другие предложения. Толя, извини, но мне надо действительно, чтобы моё сердце ёкнуло, а пока, что-то зашевелилось, но не стрельнуло.

– Ну, думай, думай. У нас здесь ещё участок есть, так уж и быть, по дружбе, и за помощь твою мне, покажу его тебе. – Вздохнул Толя. – Хотелось бы свой участок продать, но что для друга не сделаешь. Тот, естественно лучше моего, опрятнее ухоженнее, друга детства моего. Говорит, надоело туда, сюда мотаться и смотреть за ним.  Эх, мне бы свой срочно продать, и уезжать скорее. В его голосе слышалось сожаление и печаль.

– Извини Толя, но нет.

– Понимаю, мой участок оставляет желать лучшего, но я и не прошу за него столько, сколько он мог стоить на самом деле. И крайний он. Подумай Миш. Какая выгода есть, когда рядом с твоим домом ещё и огромный простор до самого леса.

– Тут и думать нечего Толь, нет.

– Ладно. Давай сейчас сообразим обед, а затем я тебе покажу наше село и тот участок, может, вдохновит что-то тебя.

И до них донеслось, голос Варвары Алексеевны.

– Маруська, ты, что с головой ныряла что ли? А полотенце-то, что не брала с собой? Мокрая вся, течёт с тебя. На ко, вытрись.

Миша повернул голову и в пространстве между кустов увидел соседний двор. А там стояла Наяда. Действительно она, мокрая, лёгкий сарафанчик намок и облегал её тело, с волос струилась вода, стекая по спине, и она, собрав их в жгут и отжимала.
Она стояла к нему спиной и вновь, как на реке, мелькнула эта изящная грация в сиреневом тумане. А тут и представлять не надо, видно сквозь мокрый и почти прозрачный сарафан. А под ним ничего.

– Ох! – Восхитился Миша.

Она взяла полотенце из рук своей бабушки и выгнулась в спине, откидывая волосы назад, захватывала их полотенцем.

– Ух, ты! – Только и произнёс Миша. – А что Наяда рядом живёт?

– Какая наяда? – В удивлении спросил Толя.

– Вон та. – Указывая рукой на соседский участок.

– А, Марусенька? Да. Они всегда здесь жили, соседствовали ещё деды когда-то. Дед рассказывал, с испокон веков Барятинские жили в этом месте. Конечно, многое изменилось с изменениями в стране. Но кто-то ещё оставался в живых, и нам дом разрешили, поставит на своём участке. Ихнему деду, как герою войны выдали большой участок, хотя всё это было когда-то их, всё село даже. И деда моего поселил здесь.

– Так это та лань с длинными ресницами? – Удивился Миша.

– Ну, да. Ты, что не видел, куда они заходили? Куда я катил её скутер?

– Нет, не видел, я и не смотрел. Я собирался отсюда уже уезжать. Да машину надо вытаскивать и мыть. Наяда!? – Вновь с восхищением произнёс Миша.

– Что? – Спросил Толя. – Какая наяда?

– Эта лань с длинными ресничками.

– Ты о Марусечке? –

Толя вновь посмотрел на двор соседей, поднялся и подошел, встал рядом. Классная девчонка стала, а когда-то малышкой была.

–  А, что она тебе раньше не нравилась?

– Нравилась, не нравилась, ничего не значило.  Хоть она, хоть Иринка, они внучки директора школы и преда.

– Кого?

– Председателем нашего колхоза был. их дед, а затем и отец её.

– Иринка, это кто?

– Старшая её сестра, со мной училась. Её и за косичку дёрнуть было опасно.

– Что такой родитель был строгий?

– Нет прекрасный человек, уважительный, даже мелюзгу уважал. А она ещё внучка учительницы, что классной дамой у нас была.  Я одиннадцатый класс заканчивал, вместе с Ириной, а Марусечка ещё была малышка. Толи в седьмом, толи в восьмом. Я знал, ей я тоже нравился, часто ловил восхищённые взгляды на себе, но даже замутить с ней нельзя было.
Малышка, хоть и выглядела старше, не по годам, и красивая в мать. И ты слышал, как Варвара Алексеевна меня назвала, двоечником, но не в этом дело. Девчонка хорошая, но в то время она малышка была, а мне сестра её нравилась. Но баламут был, а она для таких связей не подходила, там любовь должна быть, а  я дурак, оболтусом был.

– Что не было любви?

– Была, как же небыло, была. Наверное, как её увидел, ещё ходить не умели, а я влюбился.

– Так бывает? Толь, ты не преувеличиваешь?
– Нет не преувеличиваю, я всегда бежал к ним, ползком ползал, ещё малышом. Мама меня и не искала, если меня нет дома, значит там. –
Он кивнул головой на соседний участок. –
Но, что теперь говорить,  ошибку я совершил, глупейшую ошибку обидел и сбежал. На глаза показаться боялся, и не приезжал больше домой, не ездил. Даже родителей не хоронил. Гад я и подлец, хотя я бы и не смог на похороны приехать, в то время я был на дальнем востоке. Но и не звонил, и не знал как живут. Что со мной происходило? Понять не могу. Кто же знал, что такое случиться?

– Ты же говорил, был не давно.

– Был. с другом школьным приехал, у него побыл, встретились с классом в школе. Ирины не было. Хорошо или плохо было, что её не было, не понять мне. И сразу уехал, в тот же день. Боялся встретится с Дядей Костей, с Игорем. С Игорем даже страшнее было.

– А сейчас не боишься? А Игорь это кто?

– А их нет дома. Игорь дядя её, брат младший дядь Кости. Ехали, я ведь знал, что их нет никого дома. Справки-то навёл, прежде чем ехать. Сейчас двоякое чувство у меня, сейчас вот бы встретился, будь, что будет, только бы на Ирину посмотреть. Какая она стала. Красивая была.

– А сейчас любовь-то есть?

– Даже не знаю, как сказать, но Ирину потерял. Дураком был. но сердце трепещет, вот смотрю на их двор и кажется, вот, вот она покажется и скажет «Толик привет». Но не вернёшь не исправишь.

– Пока ты жив, можешь исправить.

– Да, какой жив? Я даже не знаю, жив ли я. Жив был, пока здесь не было меня, а сейчас, как сказать, душа обмирает. Продать скорее, продать и уехать и скорее и как можно дальше.

– Душевные раны так и будут кровоточить, надо чтобы зажили. Не убежать тебе, Толя, не убежать. Не решённые задачи, поступки и проступки, будут вылазить, пока не решишь.

– Как тут решишь, если замужем она.

Продолжение следует...
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.