Вторник. Метро. Весна

Весна приходит, моет головы слезой шампуня.
И станет чистым даже мой лохмач, суровый, неказистый.
И дом лохматый мой, и все, что в нем с тобой поскачет наяву
пузырьками в светлоту.
Какой-то мальчик нарисует грифелем рисунок,
где целый океан разлит в небе, синий, пьяный.
Забудет написать писатель, что со мной
был с лета зимний май, как в России Хакасия.

Ладно, я серьезна как никто. Романы...
Их никто не напишет, никто.
Они не знают от сердца пароль,
запретный и с трудом произносимый,
но открывающий меня мгновенно.
Все остальное неприкосновенно, дай красок луне.

Нам выдумать по-новому все, что давно старо? Иллюзия.
Но пух расстелят все равно тополя.
Мой избранный аристократ бомонда,
поникшей шляпы фетра контур,
севший в комнате со мной зачем-то,
хоть все песни спеты и нет спасу мне.

Теперь, в микрофон со мной пой.

Я просыпаюсь утром зачем-то и воду из-под крана пью.
Из зеркала ко мне выныривай, похожая лохматая лирика.
Как светлячки лампы горят в лесу...

Сорву твою шкуру бизонью, за этим
будет мне интересно. Твое сердце не камень,
а вместе с грустью сентименты, и те
ждут весну и кумира, в мире
лишь вода и вино.
И небо есть голубое, так флуоресценция,
в нем тоже сентименты. Тебе
стихи мои под копирку, словно другого нет.

Я, конечно, и нежна, и гибка.
В уголке улыбки тика клиника.
Но бедра мои как cello,
в стрингах цветочком чудеса
и белым сегменты, что загар не взял, и ленты, что разум не сплел мне.

Я с тобой разливаюсь, как река.
Ты мой дурманный химикат.
Ты тоже мутант эволюционный,
но сладкие идут дела влюбленным.
Пусть приносят аргументы. Ты хотел сплести мне ленты
наяву и во сне.

Пой, пой, пой, пой...

Я просыпаюсь утром веселая, счастливая, и воду из-под крана пью.