Мессир часть 924

Мессир часть 924

Еще до начала своего сотрудничества и Эндрю, и Гордиевский весьма
интересовались историей с советскими агентами из Кемб-
риджа. Кембриджский университет, в котором преподает Эндрю, пользуется
уникальной, хотя и сомнительной честью главного поставщика человеческого
материала как для Британской секретной службы, так и для ее главного
оппонента - КГБ. Все же, несмотря на впечатление, создавшееся от газетных
публикаций, СИС завербовала побольше выпускников Кембриджа, чем КГБ.
После выхода на экраны в 1960 году популярного фильма "Великолепная
семерка" главные агенты КГБ из Кембриджа получили в Центре прозвище
"великолепная пятерка". Их портреты, вместе с фотографиями ведущих их
офицеров, украшают мемориальную комнату ПГУ. С особым интересом
Гордиевский следил за карьерой самого известного из "великолепной пятерки"
- Кима Филби, который очутился в Москве в январе 1963 года.
Спустя десять лет Гордиевский купил в Копенгагене книгу Патрика Сила
и Морин Мак-Конвил "Филби: долгий путь в Москву" и прислал ее Филби через
друга из Центра, Альберта Ивановича Козлова. Филби книгу прочел и вернул
Гордиевскому с собственноручной надписью на форзаце:
"Дорогой коллега Олег.
Не верьте ничему обо мне, что увидите в печати!
Ким Филби"
Взгляды Гордиевского на Филби сильно отличались от того славного
образа, который КГБ настойчиво насаждал в печати. Приехав в 1977 году в
отпуск в Москву, Гордиевский прослушал первое публичное выступление Филби
в Центре перед аудиторией человек в триста. Филби говорил по-английски и
начал свою речь так: "Этот год особенный. Мы не только отмечаем
шестидесятую годовщину Великой Октябрьской революции, но и пятидесятую
годовщину Советской федерации футбола. " В ответ раздались два взрыва
смеха, сначала от тех, кто понимал по-английски, а потом от остальных,
слушавших перевод. Разоружив таким образом аудиторию, Филби принялся за
тонкую, но очень язвительную критику КГБ, который нечутко обошелся с ним в
Москве, где он находился уже 14 лет. "За годы работы мне приходилось
бывать в штаб-квартирах нескольких крупнейших разведок мира. И вот, после
четырнадцати лет пребывания в Москве, я наконец сегодня посетил и вашу. "
Во время своих эпизодических встреч с западными журналистами Филби
изредка сетовал на КГБ за невнимание к его способностям, но никогда
по-настоящему не раскрывал того, как больно его это пренебрежение ранит.
Напротив, ему хотелось создать впечатление, что он крупная фигура в КГБ и
имеет солидное звание. За несколько месяцев до смерти, в своем последнем
интервью Филлипу Найтли, он подтвердил слух о том, что ко времени своего
приезда в Москву он уже имел звание полковника. Однако когда Найтли чуть
позже спросил его, дослужился ли он с тех пор до генерала, Филби дал
уклончивый ответ. "Строго го-
воря, - сказал он, - в КГБ военных званий нет, но я пользуюсь
генеральскими привилегиями. " Филби прекрасно знал, что военные звания в
КГБ есть (Гордиевский, к примеру, был полковником к моменту своего
побега), да и генералов там тоже хватает. (2) Но к глубокому своему
огорчению, и до конца жизни Филби не поднялся выше ранга "агента", хотя и
был вполне обеспечен. Когда в январе 1963 года он появился в Москве, то
был уверен, что получит высокое назначение в Центре, но скоро с горечью
убедился, что, несмотря ни на какие заслуги, западным агентам никогда не
присваивали офицерского звания КГБ. Как и Филби, все они оставались просто
агентами. Так что до самой смерти, которая наступила в 1988 году, званием
Филби оставалось лишь его кодовое имя - агент Том.
Слишком поздно Филби понял, что КГБ никогда до конца не доверяет
западным агентам. Когда он приехал в Москву, то его близкий друг Гай
Берджесс, на чью эксцентричную личную жизнь так досадовал и КГБ и, чуть
раньше, британский МИД, совсем спился. Несмотря на свои настойчивые
просьбы, Филби так и не разрешили повидаться с другом при жизни. Берджесс
умер в августе 1963 года. Берджесс завещал Филби свою библиотеку, зимние
пальто, кое-какую мебель да две тысячи фунтов. За самим Филби очень
внимательно приглядывали во время его поездок в соцстраны. Когда он
собрался на Кубу, то его отправили морем специально для того, чтобы
исключить малейшую возможность побега через транзитный зал в аэропорту. В
первые годы своего пребывания в Москве Филби удавалось забыть о
разочаровании в череде постоянных допросов, подробных описаний каждого
работника британской разведслужбы, с которыми Филби общался, или любой
операции, с которой тот соприкасался, хотя бы косвенно. Все это
накладывалось на постоянную текучку. Кроме того, Филби предложили помочь в
написании мемуаров лучшего из советских нелегалов в послевоенной
Великобритании, Конона Молодыя (он же Гордон Лонсдейл), вышедших на Западе
в 1965 году, и подготовить собственные пропагандистские мемуары, которые
после долгих раздумий Центр все же решился опубликовать в 1969 году. Чтобы
хоть как-то утешить Филби за отсутствие звездочек на погонах, ему россыпью
отвалили разных значков и наград от спецслужб стран советского блока,
начав с ордена Ленина в 1965 году. Как он потом похвастался Найтли, это
соответствовало присвоению рыцарства в советском варианте. "Конечно, и
рыцарства бывают разные, но орден Ленина соответствует одному из лучших, "
- заметил Филби.
Все же, когда период его допросов и интервью подошел к концу в 1967
году, Филби впал в глубокую депрессию, считая, что КГБ не оценил его
колоссального потенциала и способностей. С личной жизнью у него тоже не
ладилось. Приехав в Москву, он завязал дружбу с Дональдом Маклином,
которого после Кембриджа видел
всего пару раз и раньше почти не знал. Дружба эта кончилась в 1965 году,
когда Филби оставила третья жена, а ее место заняла Мелинда Маклин. Все же
через год и эта семейная лодка дала сильную течь. У Филби начались запои,
во время которых он шатался по всей России и полностью терял представление
о времени и пространстве. В отличие от Маклина, который пьянством загнал
себя в могилу (хотя и не так быстро, как Берджесс), Филби спасла от
неизбежного конца Руфа, "женщина, которую я ждал всю жизнь". Они
поженились в 1971 году.
Контакты с Филби лишь убедили Гордиевского в принятом решении
работать на Запад. Филби тщетно пытался убедить самого себя, что, глядя из
окон своей московской квартиры, он может разглядеть прочный фундамент
будущего, краешек которого он увидал в Кембридже, как он позже писал в
своих мемуарах. (3) Для Гордиевского же, напротив, пропасть между мифом о
справедливом советском общественном устройстве, который так вдохновил
выпускника Кембриджа Филби, и мрачной застойной реальностью брежневской
России перейти было невозможно. Да и сам Филби иногда ощущал глубину этой
пропасти. Когда он метал стрелы в советскую систему, офицеры КГБ обычно
отвечали: "Ну а я-то тут при чем?", чем вызывали взрыв негодования. "Не
при чем? Каждый советский человек при чем! Вы все тут при чем!" -
кипятился Филби.
Хотя Центр и стремился к рекламе карьеры Филби на Западе, он
неодобрительно отнесся к разглашению в 1979 году имени четвертого члена
"великолепной пятерки" - Энтони Бланта. В восьмидесятые годы КГБ с большой
опаской следил за шумной охотой на пятого члена группы по целой веренице
ложных следов. Целые стопки бестселлеров повествовали о вымышленных и
истинных советских агентах. Жертвами ложного обвинения в шпионаже стали
Фрэнк Берч, Сефтон Делмер, Эндрю Гау, сэр Роджер Холлис, Гай Лидделл, Грэм
Митчелл и Артур Пигу - все они к тому времени скончались. Обвинения
коснулись и сэра Рудольфа Пейерлса, который, как думали, тоже скончался.
Однако он был жив и достаточно бодр, чтобы подать в суд и выиграть дело о
клевете. Не обошли вниманием и лорда Ротшильда, но прямых обвинений против
него не выдвигали, опасаясь еще одного судебного дела. Так и умер он в
1990 году, пав жертвой колких намеков и сплетен. Д-р Уилфред Манн в суд на
клеветников не подал, но ему пришлось опубликовать убедительное
объяснение, чтобы смыть с себя пятно подозрения. К концу 80-х гг. охота на
пятого члена группы стала напоминать тщетные поиски чаши Грааля Монти
Питоном. (4)
Если бы КГБ не был так привержен своей теории заговоров, он, может
быть, с радостью наблюдал бы сумятицу, которую вызвала газетная кампания
по поискам пятого члена "пятерки", и тот ущерб, который она нанесла
репутации МИ5. Увы, службу
безопасности Великобритании быстро окрестили заграничным филиалом КГБ. В
самом же КГБ шумихе не радовались и считали ее каким-то дьявольским планом
британской разведки. В 1981 году Гордиевский только перешел в Британский
сектор Третьего отдела, когда на страницах английской прессы замелькали
аршинные заголовки о разоблачении Чэпмэном Пинчером "пятого". Это был не
кто иной, утверждал Пинчер, как сэр Роджер Холлис, генеральный директор
МИ5 с 1956 по 1965 год. (5)
К тому времени Гордиевский уже знал настоящего пятого члена группы,
покопавшись в материалах для официальной истории ПГУ 1980 года. Тем не
менее после обвинения в шпионаже Холлиса он много часов беседовал о нем с
Иваном Александровичем Шишкиным, начальником факультета №2 (контрразведка)
в учебном центре ПГУ института им. Андропова. Шишкин был одним из лучших
специалистов по Великобритании в ПГУ, служил в Лондоне заместителем
резидента и там же руководил линией КР (контрразведка) с 1966 по 1970 г.
Шишкин упорно утверждал, что в обвинениях против Холлиса нет ни слова
правды. Один из друзей Гордиевского в Центре, начальник сектора в Третьем
отделе Альберт Козлов, также занимался делом Холлиса и назвал все
обвинения против него чушью. В 1984 году пресса снова вытащила дело
Холлиса, когда в телевизионном интервью против него выступил Питер Райт,
отставной сотрудник МИ5, помешанный на заговорах, который тремя годами
ранее и дал Чэпмэну Пинчеру основной материал для своих заявлений. В то
время Гордиевский приехал в Москву в отпуск из Лондона и прочитал
телеграмму КГБ о заявлении Райта во время своей встречи с начальником
Британского сектора Игорем Викторовичем Титовым, который ранее занимался
политической разведкой в Лондоне и был там заместителем резидента, пока
год назад его не выставили из Великобритании. "Сущий бред, - сказал тогда
Титов. - Но за всем этим кроется какая-то внутренняя интрига. " Дмитрий
Андреевич Светанко, консультант и заместитель начальника Третьего отдела
ПГУ, сказал то же самое.
По иронии судьбы, интерес британской прессы к советским шпионам,
пробравшимся в английскую разведку, достиг своего апогея именно тогда,
когда их там не было впервые за пятьдесят лет. Материалы лондонской
резидентуры подтверждают, что после ареста Джорджа Блейка в 1961 году у
КГБ не было источников ни в МИ5, ни в МИ6. Питеру Райту, наверно, так и не
пришло в голову, что правительство так легко отвергло все обвинения против
Холлиса потому, что у СИС был свой надежный и информированный источник в
КГБ.