Под Могилёвым в сорок первом...

Под Могилёвым в сорок первом
Была совсем другая жизнь…
Каким-то колким сухостоем
К живым я возвращён был лишь,

Когда волной ударной сильной
Я из окопа вырван был,
Контузию завесой пыльной
От немцев Бог мою накрыл,

Тем самым шанс мне предоставив
Услышать Друниной слова:
«Кто осилил сорок первый,
Будет драться до конца».

Кто рукопашный раз хоть видел,
Тот скажет, значит что война…
Я тело своё ненавидел,
Когда не мог подняться я,

А в это время рота гибла,
Родная рота для меня,
На сердце шрамы выводила
Картина боя и огня.

Душа во мне рвалась на части,
Бессильно падала слеза,
Из рта словно из зверьей пасти
Текла, хрипя, с кровью слюна!..

«Дай мне подняться, дай воскреснуть,
Дай мне от пули умереть!..
Или мне дай тогда ослепнуть,
Чтоб смерть товарищей не зреть!..» -

Кричал внутри я, раздирая,
Что взрыв не смог мне разодрать,
Кричал, себя не ощущая
И успевая лишь дышать!

Обида, ярость, боль особо
Душили бешено меня,
Я землю грыз, но этой бомбой
Надолго стал бессилен я.

Когда немного пыль уселась
В районе Шклова у реки,
Единственное, что хотелось,
Фашисты чтоб меня нашли,

Нашли меня и задушили,
И стёрли память обо мне…
Но вдруг родной Т-34
Пальбой напомнил о себе.

Я полз к нему, навзрыд рыдая, -
Нет, не спастись, не выжить! Нет!!!
Я полз к нему, кулак сжимая,
Чтоб взять хотя бы штык успеть,

И в бой уйти, пусть и в последний…
Жалею только об одном,
Что перед боем этим бледный
Стоял, молясь в душе о том,

Чтоб выжить, чтоб домой вернуться…
Но не вернуть назад ребят,
С которыми пришлось копнуться,
Отпор дабы фашистам дать.

Их не вернуть… Но я сумею
Их имена в века вписать
И каждому – клянусь!!! – аллею,
Аллею Славы основать.