Была поздняя осень

                ***
Была поздняя осень,
была поздняя осень,
была поздняя осень…
В небе птицы кричали,
ветер с хладного моря
гнал свинцовые тучи.

Умирающий бредил,
он по койке метался,
приходя же в сознанье,
он со всеми прощался,
он со всеми прощался,
он со всеми прощался.

Что ему оставалось
в эту страшную пору,
в это грустное время?
Вспомнить черное море,
вспомнить яркое солнце,
вспомнить синие волны.
И любимую вспомнить:
ее нежные губы,
ее крепкие груди,
и янтарные плечи.

Как тогда зарывались
они в синие волны
и в зеленые волны,
уплывая от мрака,
от людей уплывая
к самому горизонту.
Были солнце и море,
были небо и волны,
были чайки и рыбы.

С парохода кричали,
И махали руками,
очевидно, не зная,
что от мрака они,
от людей уплывали,
навсегда уплывали.

Их, конечно, спасали,
их, конечно спасали,
и мужчину успели,
а она утонула:
ее грешное тело
утром к брегу прибило.

Молодая лежала,
молодая лежала,
молодая лежала…
И волной шевелило,
будто были живыми
набегавшей волною:
и роскошные косы,
и янтарные плечи,
и волшебные руки,
и, казалось стоявшим
ее дивные очи
говорили: «До встречи…»

Умирающий вздрогнул.
Он, как будто, проснулся,
Он, как будто, промолвил:
«Подойди ко мне ближе,
сядь со мною, родная,
и возьми мою руку…
Мне сегодня так больно,
мне сегодня так темно,
мне сегодня так страшно –
подойди ко мне ближе,
сядь со мною, родная,
и возьми мою руку…»

И она подходила,
и садилась на койку,
и брала его руку.
И она обнимала,
и она целовала,
и она говорила:
«Скоро будет не больно,
скоро будет не темно,
скоро будет не страшно,
потерпи же немного,
и мы встретимся скоро,
и мы встретимся снова».

Это было прекрасно,
уже лучше не будет,
уже лучше не будет.
Ему стало спокойно,
ему стало не темно,
ему стало не страшно.

Была поздняя осень,
была поздняя осень,
была поздняя осень:
умирающий бредил,
он со всеми прощался,
он со всеми простился…