Белые снегири - 37 - полностью

БЕЛЫЕ СНЕГИРИ" ИЩУТ МЕЦЕНАТА
ПОМОГИТЕ «БЕЛЫМ СНЕГИРЯМ»



Журнал «Белые снегири» – издание благотворительное
и безгонорарное, распространяется среди участников
литературной студии, членов-гарантов литстудии и
благотворительных фондов при оплате ими почтовых расходов.


За достоверность фактов, точность фамилий, географических названий
и других данных несут ответственность авторы публикаций.
Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редактора.

Адрес редакции: 356885, Ставропольский край,
г. Нефтекумск, ул. Волкова, д. 27
Контакты:
e-mail: vlados171@mail.ru
Тел: 8 906 478 99 78
Журнал в интернете на сайте
"Стихи.ру"http://stihi.ru/avtor/invvesti

литературно-
художественный
и публицистический
журнал
инвалидов


37  2021


издание благотворительное
безгонорарное

Нефтекумск – Вербилки
2021 г.

Редактор: Остриков Владимир Викторович
Компьютерная вёрстка: Калаленский Сергей Иванович
Организационные вопросы: Иванов Валерий Петрович

______________________________


1. СОТРУДНИЧЕСТВО

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ "КЛЯЗЬМА"

ПРОЗА

КРИМИНСКАЯ Зоя Карловна


НИКОГДА

Лиза услышала звонок телефона.
 Она выглянула из кухни, увидела, что Лева, уходя, забыл свой сотовый на столе, взяла его,  нажала кнопку и  услышала:
 – Ну и скоро ты?
 – Аллее…– растеряно, с неистребимым уральским напевом сказала Лиза.
На том конце послышался смешок:
 – Извините, я ошиблась номером.
 На экране сотового, плыли, качаясь буквы, складывались в имя: «Рита». Сотовый знал, кто по нему звонил. Лиза  машинально, нехотя, как будто кто-то шептал ей в ухо: не делай этого, это не твой телефон,  включила список звонков и увидела, что Рита мелькает там часто, почти одна Рита, каждый день по нескольку раз. Звонок не был ошибкой.
Она вспомнила  Риту, крашеную молодую блондинку, безмужнюю, с сыном, работающую по социальному обеспечению эмигрантов, там же, где работал  Лева.
Как во сне, чувствуя, как у нее шумит в голове и колотится сердце, но все еще до конца не веря своей догадке,  она набрала номер Риты и поинтересовалась, почему это Лева так часто ей звонит.
Ответ с другой стороны прозвучал совершенно неправдоподобный, ответ такой, как будто Лизиного звонка там ждали давно, так давно, что устали ждать.
 – Наконец-то, – сказала ей по телефону любовница мужа.– Сподобилась прозреть, тетеха…
 И  Лиза поняла, что муж ей неверен.
Ритка больше ничего не смогла сказать, слово вставить ей не удалось, потому что Лиза начала браниться. Она частила, выговаривая  в отчаянии невесть что, взахлеб сыпала словами, стыдила ее, кричала, испытывая отчаянное чувство обиды и ненависти одновременно, обиды на мужа и ненависти к ней, Ритке.
 Лева, вернувшийся за забытым сотовым, вошел в тот момент, когда она обозвала Ритку как положено испокон веку называть на Руси тех баб, которые валяются по постелям с чужими мужиками. И только  она, отводя душу, выплюнула это матерное слово, которое редко употребляла,  как Лева подскочил к ней и вырвал  сотовый из рук.
 Лиза растеряно шарахнулась в его сторону,  а он, с искаженным злобой лицом сильно толкнул ее в грудь, отчего Лиза упала и больно ударилась головой о диван.
 Ни слова не говоря, не пытаясь ей помочь, Лева повернулся и вышел. Лиза осталась  на полу. Она лежала, так, как опрокинул ее толчок Левы, жесткий угол дивана упирался ей в затылок. Лиза смотрела  на закрывшуюся дверь.
 Шок был так велик, что она не чувствовала ни боли, ни обиды, не замечала обильно текущие по щекам слезы. Лежала она долго, очень долго, и слезы струились и струились по щекам, затекали в рот и уши, мокрым комком стал ворот водолазки. Неприятное ощущение слез,  заливающихся в уши, заставило ее пошевелиться и принять более удобную позу, а потом встать и перебраться на диван.
 Лиза лежала и думала, что сейчас всех слез ей не выплакать, что скоро придет Миша и не следует предстать перед сыном в таком растерзанном несчастном виде. Она пощупала голову: под волосами была большая болезненная шишка, но крови на пальцах не было. Лиза еще посидела на диване, тупо глядя на чистые пальцы рук, а потом прошла в ванную.
 Даже в плохо освещенном зеркале ванной она выглядела ужасно: лицо все в бороздках слез, веки припухли, и в узких щелочках этих отечных век видны были красные глаза. Выражение у них было такое, что Лиза не выдержала собственного взгляда, отвернулась, открыла кран и долго умывалась холодной водой, прикладывая горсти воды к глазам, чтобы уменьшить отек.
Она села на край ванны, все еще не веря не только тому, что муж  изменял ей с какой-то Риткой, но и то, что он ударил, толкнул ее, Лизу, свою жену, с которой прожил тридцать лет.
Она вспоминала, как муж последнее время был весел, остроумен, летал, словно на крыльях, не чувствовал своего немалого уже возраста, покупал модные вещи и прыскался дорогим одеколоном. Оказалось, выкаблучивался перед молодой.
 Лиза в раздумье вышла из ванной и застыла у окна, за которым была видна асфальтовая тропка и пыльная пальма.
 Сгущались сумерки. Она не заметила, как вошел сын, вернувшийся из колледжа, как включил свет. Очнулась, только когда он тронул ее за плечо.
– Мама, что с тобой?
 Он вгляделся.
– Ты плакала?
 И сознавая, что этого делать не следует, что Мишке Лева отец, она за неимением здесь, в Сан-Франциско  никого близкого, с кем бы можно было поделиться свалившимся на нее несчастьем,  спеша и давясь словами, стала рассказывать Мише, что произошло между ней и Левой.
 Пока она говорила про Ритку, и смотрела в лицо сына, она начинала понимать, что сын, в отличие от нее,  если и не знал точно, все же догадывался, допускал возможность неверности отца. Но когда Лиза дошла в своем рассказе до момента, когда Лева ее толкнул, и она упала, Мишка вдруг резко изменился в лице, побледнел,  ноздри его раздулись, стали видны вены на лбу, и он, не веря, переспросил.
 Лиза кивнула:
 – Да, да толкнул сильно в грудь, я упала и ударилась головой о диван, и больно, синяк, наверное.
 Она хотела, чтобы Мишка посмотрел, что у нее на голове, но сын пропустил ее просьбу мимо ушей, и снова, как заезженная пластинка, повторял, не веря:
 – Он тебя ударил? Тебя? Ударил? Отец?
Глядя в бледное, злое лицо сына, Лиза испугалась. Ей необходимо было переложить часть груза, упавшего на нее, на кого-то другого, но на лице сына отражались гнев, обида, просто ненависть, что Лиза поняла, что ей нельзя было это делать, и замолчала, потрясенная эмоциями сына.
Наступила пауза. Потом Михаил заговорил:
 – Может быть, тебя в больницу отвести?
 Лиза помотала головой.
 – Да нет, ничего, все обойдется, – она пощупала шишку на голове.
 Миша тоже заглянул, потрогал.
–  Не хочешь в больницу,  тогда ляг и поспи.
 Мишка взял мать за руку, отвел в спальню, разобрал постель.
 – Отдыхай, – сказал сын у порога спальни, и медленно, роняя слова, как бросая камни, произнес, разбивая тишину и покой этой комнаты:
 – Я этого ему никогда не прощу. Никогда. Слышишь мама, не прощу, пока мы с ним  живы.
Миша закрыл дверь и ушел на кухню. Лиза легла, и начала думать, что еще утром все было, как обычно, ничто не предвещало беды, которая, оказывается, давно ходит по ее пятам, и что Миша отнесся ко всему произошедшему,  как к окончательному разрыву, а она совершенно не готова начать новую жизнь, без мужа, но  никого ее это уже  не интересует, и ей придется смириться и остаться одной.
 Еще утром она была замужняя женщина, а сейчас вечер и она все равно, что вдова.
Лиза думала, что не сможет уснуть, но усталость  взяла свое. У нее было такое ощущение, как будто по ней проехался каток для укладки асфальта.
Ей снился холодный мартовский день, пронзительный, продутый ветром и залитый солнцем. Она ждала Леву на условленном месте,  он опаздывал, и вдруг она увидела его: он бежал через площадь, пальто у него было нараспашку, в руках красные гвоздики, глаза сияли, и из-под ног серебряными  искрами разлеталась брызги из большой лужи воды вперемежку с талым снегом.
 И с той минуты, глядя на его счастливое приближающее лицо, она поняла, что он любит ее, и ни разу с той весны не усомнилась в неизменности его чувств.
В тот момент, когда Лева добежал до нее, она проснулась и оказалась тридцать лет спустя, уже не в Свердловске, ныне Екатеринбург, где они вместе с Левой учились в уральском политехническом институте, а здесь в эмиграции, в съемной квартире в Сан-Франциско, куда она перебралась с Левой и детьми двенадцать лет назад.
 Страшно болела голова, мысли путались, и она видела Леву усталого, после работы, с маленькой дочкой Людой, их первым ребенком, на коленях. Люда обнимала отца за шею, а он, неловко наклонив голову,  улыбался. Картинка сменилась на другую: Лева шел, подвыпивший,  с Мишей на руках, а она и Люда еле успевали за ними,  и день опять был солнечный майский, и жарко, – это Казахстан.
Хорошо было в Казахстане, Лизе тогда казалось, что они прекрасно жили. На самом деле, ей везде было хорошо, где был он и дети.
Он работал начальником газовой станции, она при министерстве. Когда наступили дикие и голодные девяностые годы, они не коснулись их сколько-нибудь существенно.
 Все дело было в родителях, думала Лиза, в его родителях.
Они эмигрировали в Штаты, и в каждом письме, каждом звонке звали Леву  туда. К ним, к ним, скорей, плакались они, жаловались, что им плохо без старшего сына, что они страдают в разлуке.
 Родственные связи крепки в еврейских семьях, и Лева решил ехать.
 А Лиза, конечно, вместе с ним. Он был для  нее как третий ребенок, и полностью освободившая мужа от мелочных забот быта, она не понимала, как он бы мог справиться без нее.
 Теперь сможет, думала она, теперь уж сможет.
Лежа без сна под беззвездным небом Сан-Франциско, она, безработная и еще не пенсионерка, оставаясь без всяких средств к существованию после ухода мужа, в чужой стране, которая стала родной только для ее детей, но не для нее самой, она сейчас совсем не была уверена, что  сделала правильный выбор, когда уезжала, хотя тогда,  когда все решалось, ей и в голову не могло прийти, что Лева мог  уехать, а она бы осталась.
 И Лиза вспоминала, как однажды, всего раз он зашел к ней на работу в министерство.
– А мы думали по фамилии, что ваш муж немец,– сказала ей на другой день начальница.– Попросите его, пусть он сюда не ходит, не светится, а то, сами знаете, какие у нас установки.
Может быть, и это послужило толчком к отъезду, когда она сказала ему, чтобы он не заходил к ней на работу. Лиза вспоминала, как он вдруг вспылил, долго кричал, что ему все здесь опостылело, что она никогда не сможет понять, что такое быть человеком второго сорта, а за первый идут те, которые в любой другой стране и рядом с ним не осмелились бы сидеть.
 И через два года они были  в Сан-Франциско.
Без квартиры, без работы, без денег, и без языка, – зато рядом с родней.
 И Леве, который работал главным инженером, пришлось забыть свои амбиции и браться за ту работу, которая подворачивалась, и он устроился в соцобеспечении:  возил немощных старых людей к врачам. Ездил вместе с Риткой, которая служила переводчиком.
 И вот, доездился. Компенсировал свое унижение молодой любовницей.
 Лиза щупала голову, ворочалась, вспоминала. Рассвет наступил неожиданно, как всегда в этих широтах. Только что за окном было темно, и в темноте хлопали дверцы машин, слышались приглушенные голоса, гудение моторов отъезжающих автомобилей, – и тут же  стало светло. Лиза долго не вставала, затекшие от слез глаза не открывались.
 Наступил ее первый день незамужней женщины.

***
 Через четыре месяца они развелась официально.
 Ни сама Лиза, ни Лева не делали никаких попыток к примирению.
Маргарита Леву не приняла, в качестве приходящего любовника он ее  устраивал, а для постоянной совместной жизни она надеялась найти что-нибудь получше.
Он жил в гостинице, и Люда, прилетев в Сан-Франциско из Бостона, где она работала, собрала отцовские вещи и отнесла ему. Известие, что родители разводятся, сообщенное Мишей по телефону, удивило ее до крайности, но она быстро успокоилась, своих забот хватало, да и  в детали брат ее не посвящал.
 Лиза встречала Леву пару раз, и каждый раз он переходил на другую сторону улицы. Лиза неосознанно для себя искала следы раскаяния на его лице, но их не было. Она видела только, что ему противно ее встречать, что он злится.
За что он так ненавидит меня? думала Лиза. Это ведь не я изменила ему, а он мне.
 Она возвращалась к этой мысли еще и еще, пока вдруг не поняла: ничего плохого она ему не сделала, и именно поэтому он так озлоблен: мы не любим  людей, с которыми обошлись непорядочно, и ненавидим их именно за то, что виноваты перед ними.
Бог с ним, решила Лиза. Выглядел он неважно: небритый, седой, сутулый, с унылым свисающим до верхней губы горбатым носом. Лиза знала, что это теперь совершенно чужой ей человек.
Старик Козодоев – думала Лиза, и слова сына звучали в ее ушах, как заклятие: никогда, никогда не прощу.


ТАЛАНТ

– Он необыкновенно талантлив, один из самых талантливых людей, каких я встречала в своей жизни.– Анечка произнесла это с нажимом, так, как будто я собиралась с ней спорить.
– Странная фамилия какая, – Махоткин, – я спорить о его талантливости не  могла. С Анатолием Махоткиным я знакома не была, а Анюта делала диплом   на одной с ним кафедре, где он был аспирантом и фактически руководителем ее диплома, так что ей было видней.
 Я с Аней не спорила, Махоткина не знала, но словам ее, что он один из наиболее талантливых людей, встреченных ею в жизни,  удивилась
 Аня вместе с мужем училась на физтехе, муж на повышенную тянул. И в группе у нее были талантливые ребята, и она сама была не из последних, так что  масштаб у Ани был, одаренные люди, вокруг нее, можно сказать, кишмя кишели, и то, что она выделила одного и так высоко вознесла на пьедестал, удивило меня.
Я удивилась и  запомнила и разговор и  фамилию таланта.
Махоткин всплыл снова через четыре года, при нашей встрече с Аней в столице, когда она приехала сюда из Калуги, где недолгое время работала. Аня последними словами ругала шефа, у которого делала диплом, а Махоткин диссертацию
 – Понимаешь, –  говорила она, и блестела темными глазами, – он Тольке подлянку сделал, перед самой защитой взял и укатил в Израиль. Махоткина тут же отфутболили с его диссертацией, и из института поперли. Кто даст человеку защититься, если руководитель сбежал в Израиль?
 – А поменять руководителя было нельзя?
 Аня испепелила меня взглядом.
– Махоткин этого не мог сделать. Он слишком порядочный. Какому человеку хода не дали! И ведь всем наплевать, сколько он мог для науки сделать.
 – Послушай,– сказала я, – вот решил человек уехать. Это ведь не в один день делается, то да се. Иногда годами длится. Это личная жизнь, твой шеф не мог менять планы из-за своего аспиранта…
 – Ради Махоткина мог бы и подождать, непорядочно бросать человек на произвол судьбы, молчать до последнего, и поставить перед фактом… И какого человека!
Доля правды в словах Ани была, и мне стало жалко Анатолия. Моя собственная кавардачная жизнь  усиливала впечатление от чужой неудачи. Действительно, непорядочно. Он свою жизнь устроил, а Махоткину ее перечеркнул. Хотя если честно, разве он перечеркнул? Анатолия выбросила за порог система, то самое, отчего его профессор и сбегал в Израиль.
 – Он теперь в у вас в институте работает. Прозябает. – добавила Аня.– Встретишь его, передавай привет.
 Я работала в физическом отделении филиала московского химического института.
Институт был отраслевой, закрытый, с проходной, рабочий день с полдевятого до половины пятого. Кое в каких лабораториях кипела жизнь, двигали науку, а в основном это было настоящее болото, не идущее ни в какое сравнение с ведущими институтами от академии наук.
 И оборудование жидковато, и руководящие кадры не те.
***
 Прошло  несколько лет.
 Я работала, ходила в институт каждый божий день, пребывала там, как и говорила уже, с половины девятого до половины пятого.
За годы работы лица работающих на нашем этаже примелькались,  я здоровалась со многими, а фактически знакома не была, не знала фамилий.
 Тихий мужчина из соседней комнаты, в глубокой задумчивости ходящий по коридору и курящий, постоянно со мной здоровался, и я отвечала, а так, спустя лет пять, заинтересовалась и спросила у его сослуживицы, кто он собственно такой?
 – Как ты, его не знаешь? Он же ваш, физтех. Махоткин его фамилия.
 Вот, оказывается, наши пути дорожки пусть не пересеклись, но идут рядом, а я и не знаю.
 – Как ему здесь работается? – спросила я.
 – Уж во всяком случае, ему здесь, у нашего тупицы завлаба не место, –последовал немедленный ответ. – Гибнет он здесь, скучно ему, не по его масштабу здешняя наша работа.
 И опять я удивилась:
 Ну и что химик знает о таланте физика? Разные области науки – разные знания. А вот ведь оценили женщины, сострадают, как и Анюта.
Махоткин действительно погибал.
Испокон веку в России горе заливают водкой, неудачу тоже, и вообще эту дерьмовую  жизнь разбавляют  водкой. Дни рождения, юбилеи, повышение по службе, просто дружеские встречи и удачные покупки обмывают, а иначе до следующего юбилея не доживешь, удача отвернется, а купленная вещь  прослужит недолго. И колышется это водочное море заливаний и обмываний от края до края необъятной страны, разбавленная горькой женской слезой.
 В химическом институте пили  не водку, а дармовой разбавленный химический спирт, хищенка называлась.
Написала я про  технический спирт, и замелькали у меня перед глазами один за одним лица талантливых, прежде времени ушедших людей, часть из них с  удавшейся судьбой, которых погубила, свела в преждевременную могилу хищенка. Много их, которых я знала, ушли раньше срока, уплыли в водочное море. Махоткин исключением не был, и пил, пил на работе, как и многие другие. Заведующий лабораторией знал об этом, но не пытался помешать, занял позицию нейтралитета.
 Но высшее начальство, подчиняясь общесоюзной борьбе с алкоголизмом и пьянством, рейд сделало: прошлось к вечеру по коридору, заглядывая в комнаты, выясняя, кто в каком состоянии, и когда замдиректора подошел к Махоткину, тот оказался в полной отключке, разговаривать не смог.
После этого случая его уволили, он исчез с моего горизонта, я перестала встречать его в коридоре.
 Сколько лет прошло, мною не меряно, однажды я с приятельницей встретила возле нашей церкви женщину с платком до бровей, из-под которого светился печальный и напряженный взгляд. Такой взгляд бывает у человека,  который ночью идет по темной подворотне и боится, что его сейчас шарахнут по голове.
– Махоткина в церковь пошла, – сказала мне приятельница.– Она после его смерти очень переживала, к  богу обратилась, в церковном хоре поет.
 Я вздрогнула.
 – Давно он умер?
 – Лет пять будет. После увольнения он на лодочной станции работал, лодки у нас на водохранилище выдавал.
Я вспомнила жаркое лето, брошенного в городе сына, который вечерами рассказывал взахлеб, что время он проводит на лодочной станции, что они с товарищем помогают лодочнику чинить и красить старые лодки, и за это он позволяет им кататься на них, сколько они захотят, бесплатно, а если работы нет, то все равно позволяет, так как они с дядей Толей друзья.
А я была рада, что ребенок не  один, и даже хотела сходить, посмотреть на этого дядю Толю, очень уж с восторгом говорил о нем сынишка.
 Да  не вырвалась.
 Хорошо, что не пошла. Трудно видеть человека в беде, когда ничем помочь не можешь.
 Мне и в голову не могло прийти, что смотритель лодок талантливый физик   Махоткин,  что опять его жизнь соприкоснулась с моей, как когда-то давно, когда мы сталкивались в длинном и темном коридоре института.
  Я смотрела в спину женщине, которая, перекрестившись, тихо вошла в храм.
 Знала ли она, за каким незаурядным человеком была замужем? Чувствовала ли?
 А Анечке при нашей встрече я не рассказала о судьбе Махоткина, не стала тревожить тень навсегда ушедшего.


Я И ОН

Каждое утро  я встаю с трудом. Еле-еле поднимаюсь. Как будто мне не шестьдесят минуло, а все девяносто.
Встаю я поздно, после того, как он стукнет дверью.Ушел, можно, наконец, подниматься.
С той поры, как я поссорилась с внучкой и дочкой, дел у меня – только обеспечить себя едой. Если женщина всю жизнь готовила на семью, то это  пустяки. Главное, чтобы хоть как-то хватило денег, а их пока хватает, хоть тают мои сбережения с необыкновенной быстротой.
Готовлю я много, все время промахиваюсь, забываю, что я одна, и еда остается, то суп, то второе. Ему я не предлагаю, просто выбрасываю, или отношу бродячим собакам.
Его пусть она прикармливает, как заблудшего пса, которым он и является.
Наконец, я выползла из постели, размяла затекшие руки и ноги, растерла поясницу, и отдернула шторы. Солнце врывается в мою комнату. Радостный, мягкий свет бабьего лета.
Я пью чай и выбираюсь на улицу,  бреду  в парк, сижу   на лавочке над Днепром, слушаю разговоры синиц, гудки пароходов, слышу, как тихо кружась в воздухе, опадают желтые листья кленов, смотрю на светлые блики на голубой воде. Иногда приношу с собой хлеб и рассыпаю хлебные крошки возле скамейки. Слетаются воробьи и голуби и клюют их.
Совсем недавно, когда на мне была семья, я не понимала этих бездельных старух, которые сидят на лавочке и кормят птиц. Осуждала их.
А теперь, я их понимаю, это от одиночества. Хочется кого прикормить, приласкать, бездомных собак или голодных птиц.
Я стараюсь держаться подальше от мамаш и бабушек с маленькими детьми: шум, производимый детьми, меня утомляет.
Проголодавшись, я возвращаюсь домой, готовлю что-нибудь  и обедаю.
Его дома нет. Он у той, и будет там до вечера. Я включаю телевизор, и думаю о том, что  делают Маша с Ольгой.
Думаю я о них непрерывно и мне странно, очень странно. Еще совсем недавно, всего неделю назад они не могли обойтись без меня и одного дня, я ходила за продуктами, готовила обед, встречала Машу из консерватории, слушала ее рассказы о том, как прошел день, мыла посуду, гладила белье, и работы мне было по горло. А сейчас они живут без меня, как будто я умерла уже, и справляются. Плохо, наверное, справляются, ничего вкусного не едят, и бардак у них в квартире огроменный, я в этом уверена, но вот они живут день за днем, без меня, и не зовут на помощь, и оказывается, что то, чем я была занята все дни, заботой о семье единственной дочери, никому все это не нужно, и они, в сущности, взрослые люди, три взрослых человека, прекрасно обходятся и без меня.
Может быть, им даже лучше, без меня обходиться. Спокойнее.
Я думаю иногда, что он ходит к ним, заглядывает, когда возвращается от той, сидит на кухне, пьет чай и разговаривает, и сообщает им новости обо мне, во всяком случае, докладывает, что я еще жива.
От одной мысли о том, что он ходит к детям, а я нет, и что это он, именно он поссорил меня с ними, у меня начинается сердцебиение, и холодный пот выступает на лбу.
И тогда я сажусь за стол и пишу, делаю записи о прожитой жизни.
Мне тоскливо и одиноко, за последние годы я ограничивалась только заботами о семье, и подрастеряла подруг, которые еще живы. А живы многие, не так уж много лет нам, только-только за шестьдесят перевалило. Я всю жизнь прожила здесь, в Днепропетровске, и оказывается, нет у меня  личных друзей, которым я могла бы пожаловаться на него, и быть уверенной, что меня поймут, а не подумают, что так мне и надо, что я сама во всем виновата, да еще и позлорадствуют.
И мне тоскливо, как когда-то, сорок лет назад, в Воскресенске, куда меня послали по распределения после окончания института. И я в 23 года оказалась одна впервые, без друзей, без знакомых, без любви.
Работа была тяжелая, грязная и неинтересная.
В цехе отвратительно, до спазм в желудке, пахло аминами, а у меня оказалась аллергическая реакция на них.
Летом было еще сносно. Весь август в парке в центре города были танцы, гремела музыка, толкалась молодежь. Много было сомнительных, хулиганистых и пьяных ребят, и мат стоял жуткий, но мы, девушки из общаги, держались вместе. И постепенно образовались небольшие компании. Часть людей вместе работала, другая вместе жила, у местных были одноклассники, друзья,  они знакомили с приезжими, возникал круг общения.
Но я  скучала по своим, а тут еще сентябрь выдался холодный, и когда у нас было еще тепло, и я разгуливала бы в легком плаще, здесь в пору было зимнее пальто надевать.
От скуки  прибилась к одной компании, и все вечера проводили мы вместе. Как-то незаметно образовались парочки, да, парочки, а мне достался гитарист, голубоглазый, местный, довольно красивый,  приходится признать, что он, Григорий, был красив  в молодости.
Он молчал, сидел на моей кровати, перебирал струны гитары, и молчал.
Народ уходил, приходил, кто-то пил, кто-то целовался, у меня от шума болела голова, и я хотела одного, чтобы все разошлись, и я легла бы спать, но не расходились, а только выходили, прогуляться, поцеловаться и даже за чем-нибудь еще в соседнюю комнату, а Григорий все сидел, играл, молчал, ко мне не приставал, хотя считалось, что у нас любовь.
Мне все надоело, я считала оставшиеся до отпуска месяцы, чтобы уехать на лето домой, к маме, к друзьям, переживала, что не пыталась сдать в аспирантуру и остаться при институте и при доме.
И ждала, когда Григорию надоест тренькать на гитаре, и он уйдет. Впрочем, он мне не очень мешал, но как ухажера я его не воспринимала, он работала электриком, закончил где-то электромеханический техникум, жил в маленьком частном доме с сестрой и матерью, и я считала, что он мне не пара, и таких как он, я если бы захотела, имела бы в родном Днепропетровске пачками.
Время шло, и вот однажды, ближе к новому году, когда все хорошо напились, потушили верхний свет, зажгли свечи и обжимались по углам, Григорий отложил гитару, пересел ближе ко мне и, развернув мое лицо к своему, начал без всяких предисловий целоваться.
Я попыталась его оттолкнуть, но кто-то из приятелей, стал его подначивать, мол, вперед и не отступай, я, как ни вертела головой и отталкивала его, оказалась прижатой к стене крепкими руками, и пришлось целоваться.
Конечно, я была сильно пьяна, вскоре мне стало хорошо, и не захотелось расставаться, мы целовались, потом пили еще, еще целовались, и незаметно как-то остались одни в нашей комнате, моя соседка Лида ушла в тот день к своему дружку, и нам никто не мешал.
Наутро я проснулась с головной болью, измученная, помнящая вчерашнее сквозь туман, и удивленная, что Григорий не сбежал, а мирно спал на Лидкиной кровати, свесив с кровати руку и курчавую голову.
Я сидела в постели, смотрела на спящего и думала: Что это? Любовь?
Мне не хотелось признаваться себе, что я влюбилась в этого молодого, на два года моложе себя парня, но с другой стороны, если это не любовь, то тогда что? Блуд?
Это было противно. И я решила, что это любовь, во всяком случае, с моей стороны.
Мы стали встречаться. Часто. И когда удавалось остаться одним, то возможность  никогда не упускали, во всяком случае, Григорий такого не допускал, чтобы мы упустили возможность.
Говорили мы, в основном о пустяках, о работе, о  еде, о том, куда пойти и где провести время.
Незаметно прошла зима, стало теплее, и во мне произошли кое-какие физиологические изменения.
Врач сказала: шесть недель и спросила, буду ли я рожать.
Трудно быстро принять решение. Мне было  двадцать четыре года, я была не замужем, и жила в общаге. Но зато мне  не надо было учиться, и по причине беременности можно было сбежать  с работы домой, в любимый Днепропетровск. А там, рядом с мамой, уже и решать, рожать мне или нет.
Но очень быстро я поняла, что решать придется прямо сейчас: справку о беременности давали после трех месяцев, т. е тогда, когда аборт делать было поздно.
Я была одинока, очень одинока, и хотя  не была дружна со своей соседкой по комнате Лидкой, девчонкой с большим самомнением, из Менделеевского института, но она была живой человек, всегда под боком,  и я поведала ей о своей беременности.
– А Григорию ты сказала? – первый вопрос, который мне задала Лидка.
– Нет,– я немного растерялась. – Я ведь еще не решила, оставлять ребенка, или нет, а если нет, то зачем  говорить?
Лидка смотрела на меня. До сих пор я помню, как она на меня смотрела, как на существо с другой планеты, непонятное насекомое.
– Но ведь это не только твой ребенок, –  вот что сказала она. – Он и его тоже. Конечно, не похоже, чтобы Григорий мечтал о детях, но сказать ему все равно надо. Если он порядочный, то женится, а то ты сделаешь аборт, он узнает и не простит тебе этого.
– Но я не думала о замужестве…
Я не объяснила Лидке, почему не думала о замужестве, но она поняла сразу, как будто рентгеном меня просветила.
– А, так ты надеешься на принца на розовом коне?
«Почему на розовом, на белом» – продумала я, но вслух бросила уклончиво:
– Да нет, просто.
– Просто, так скажи ему. Сегодня же и скажи.
И я сказала.
Григорий был ошарашен, я поняла, что он совершенно ничего такого не ожидал, да, он был застигнут врасплох, шокирован неожиданной новостью, но я видела четко, что не испуган. Нет, испуган он не был, совсем не был.
Он сел на кровать, достал свою идиотскую гитару и затренькал на ней что-то печальное.
– Что ты молчишь, – набросилась я на него. – Что молчишь? Скажи что-нибудь.
– А что говорить-то? – Григорий поднял на меня глаза.– Завтра суббота. Пойдем и подадим заявление в загс.
– Будем свадьбу играть?
– А что?
Григорий, тогда, наконец, отложил свою гитару в сторону, и посмотрел мне прямо в глаза.
– Я думал, ты меня любишь, раз мы это самое….
И вот раз мы это самое, то и подали заявление в загс, и написали маме, которая приехала, вырвалась на два дня, и сыграли свадьбу, и он увел меня в свой домишко, все удобства во дворе, в маленькую комнатку, за стенкой свекровь с золовкой, а как только мне дали справку о беременности, я уволилась, и укатила в Днепропетровск. Григорий на прощание сказал, что приедет ко мне, и через три месяца, не написав ни одного письма, появился на пороге нашей квартиры с чемоданом на руках.
Было это тридцать семь лет назад.
Через два месяца после его приезда я родила Ольгу, мы стали жить вчетвером в двухкомнатной квартире: в одной комнате мы, в другой мама.
Вообще-то до этой квартиры, которая досталась маме от второго мужа, старика, за которого  вышла уже не молоденькой, а он был  в преклонных годах, мы жили в коммуналке.
Мама вышла замуж второй раз через десять лет после смерти моего отца.
Отец был летчик, но война пощадила его. Он вернулся с войны целый, хотя два раза его самолет был подбит. Вернулся, и мама забеременела мною.  Много позднее я узнала от мамы, что у меня был брат, но в войну, во время оккупации он умер. Отец вернулся, война пощадила их, но счастье длилось недолго. В тайге, на полигоне, куда он ездил с инспекцией, его укусил энцефалитный клещ, и из той командировки отца привезли на носилках.
Его парализовало, и мама восемь лет, всю свою молодость прожила, ухаживая за парализованным мужем.
А потом одна и одна. И только когда время перевалило за сорок, она неожиданно вышла замуж за моего отчима, профессора, преподавателя Днепропетровского политехнического института и старого холостяка,  который неожиданно решил жениться, когда ему было уже за шестьдесят.
Мама взяла меня и переехала в его двухкомнатную квартиру в старом дореволюционном особняке с лепными украшениями.
Они прожили три года, когда неожиданно отчим скончался от инсульта, оставив маме квартиру.
И это та самая квартира, в которой живу я. Я имею на это полное право, это моя мать выстрадала эту квартиру, и оставила ее мне, она моя, а он пришел сюда с одним чемоданом, и пусть уходит отсюда так же, как пришел, с одним чемоданом, возвращается в свой Воскресенск.
– Мама, но его там никто не ждет, – сказала мне Ольга.– Кому он там нужен.
– А здесь он тоже никому не нужен, – сказала я.
Я очень боялась, что дочка скажет: он нам нужен, но она убоялась моего гнева  и промолчала.
Я сейчас вспоминаю прожитые тридцать семь лет, и ничего, связанного с ним хорошего и вспомнить не могу.
Снова пишу. Уже вторая неделя пошла, а от дочки и внучки ничего. Тишина. Никаких шагов к примирению
Перечитала записи.
Прыгают мысли, вспоминается все урывками какими-то.
Но буду продолжать.
Дети, Маша и Ольга прочтут, и стыдно им будет за то, что меня мучили, не понимали.
Да, так вот, день его приезда.
До этого не было ни писем, ни звонков, тишина.
Мать переживала, хоть и была у меня печать в паспорте, ну да паспорт каждому не покажешь, а результат такой; уехала дочка в дальние края и вернулась одна, неожиданно. А к весне  беременность  стала видна, и мать, я же видела, ходила, опустив голову, а я строила план, как мы будем одни растить ребенка, дочку, я хотела только дочку, и вот мы будем растить ребенка, а потом я встречу хорошего человека, пару мне настоящую.
А с Григорием разведусь, пустяки, разведут, раз мы в разных городах живем, и он не едет.
Мама смотрела зорко, боялась, что я переживаю, плачу по ночам, уговаривала меня, что надо сохранять спокойствие и жить ради маленькой, а если тосковать начну, то ребенку плохо будет, они, дети, все чувствуют, там, внутри нас.
В воскресение я собиралась пойти гулять с подругой, и когда раздался звонок, я решила, что это Томка за мной идет, а я еще и не собралась.
Пока я дошла до прихожей, мама уже открыла.
Я стою в дверях, ведущих в прихожую, халат на животе задрался и пуговица расстегнута, тесноват он мне, лицо все в пигментных пятнах, и на голове волосья торчком, не прибранные, а он стоит в дверях, в правой руке гвоздика, в левой чемодан, а за спиной гитара торчит.
Чистенький такой красавчик, рубашка белая и улыбочка шесть на девять, как обычно.
Мама руку к сердцу прижала от неожиданности, но говорит удивительно спокойно:
– Ну, заходи зятек, коли приехал…
Он еще шире улыбнулся, через порог шагнул, гвоздику ей протянул:
– Здравствуйте, мама!
Ну и все, вижу, она сразу растаяла, цветок взяла, а у меня слезы из глаз потекли ручьями, и на халат мой застиранный  закапали, закапали.
Григорий ко мне подходит, целует  казенно и произносит так, как будто не было этих трех месяцев неопределенного молчания:
– Здравствуй, Лариса.
Тут меня и прорвало. Я села на сундук, он еще от отчимова деда остался, да так и стоял в прихожей. Я на него опустилась и зарыдала в голос.
– Видишь, что ты наделал,– мама с упреком смотрела на Григория. С легким упреком, не так, как следовало бы. – Три месяца ни слуху, ни духу. Ни письмеца, ни звонка.  Мы уже и ждать перестали.
– Да я вот думал со дня на день, приеду и приеду. И не писал. А меня не отпускали на работе, то да се….
Григорий присел на корточки рядом со мной, и пытался оторвать руки от моего лица, а я все плакала, и плакала, хоронила свою мечту, свою  придуманное будущее, без него, без Григория.
Я как посмотрела на этих двоих, мать и Гришку, так и поняла, что теперь мне от него не скоро избавиться, мать будет против, уж очень она рада была, что зять приехал,  глаза так и сияли. Теперь ей можно будет с высоко поднятой головой мимо соседских кумушек ходить, и мои истинные чувства ее нисколько не волновали, да и не догадывалась она о них.
Позднее, может, и догадывалась, а в тот момент нет.
Я слезы вытерла, мужа поцеловала, и все, началась наша жизнь втроем, а в скорости и вчетвером.
Каждый божий день заполнен заботами, неустанной суетой, а потом проходят годы, и силишься что-то вспомнить, оглядываясь назад, и вспоминаются какие-то мелочи:
Машенька за контрольную по математике получила тройку, и горько плакала. И пришлось мне садиться и сидеть, решать, думать, подтягивать, а Григорий сидел на балконе, играл на гитаре, что-то мурлыкал себе под нос.
Конечно, справедливости ради надо сказать, что и от него был в доме какой-то прок, он врезал замки, чинил водопроводный кран, приносил домой картошку, притаскивал в августе арбузы.
Денежка у его водилась всегда, хотя зарплату он мне отдавал до копейки, ну да у электрика всегда найдется левый заработок.
Он ушел из ЖК, где мы работали вместе, на стройку, где больше платили, а пили, не меньше, и он часто приходил домой выпивши, молчал, играл на гитаре, и на мои крики, что он сопьется, не обращал никакого внимания.
Как глухой становился.
Свекровь нам не докучала, приезжала за все годы два раза. У нее в Воскресенске дочка была, младшая, вот она с той семьей и жила.
Мама старела, и все, ну буквально все, в семье решала я.
Подруги мне завидовали, что у меня тихий смирный муж, красивый и на гитаре играет, и приводили меня своими похвалами в ужас.
Я не хотела такого себе мужа, и все его достоинства в моем сознании были пороками:
Я никогда не мечтала, чтобы у меня муж был  красивый, главное, чтобы на коне, его игра на гитаре никак меня не прельщала, а тихости и смирности я предпочитала уверенность в себе.
По сторонам я пыталась смотреть, искать подходящий вариант, и на меня, хоть красавицей я никогда не была, многие мужчины внимание обращали, но все они либо совсем мне не нравились, либо были при женах и детях, и ничего серьезного на стороне заводить не собирались.
Пару раз я ездила в отпуск на курорт, в санаторий, одна, там за мной тоже ухаживали, но опять-таки всякая шушера, и я махнула на личную жизнь рукой.
Хотя опять-таки, с точки зрения окружающих меня женщин, с личной жизнью у меня все было в порядке, муж мною никогда не пренебрегал, чего никогда не было, того не было, но после неожиданной, от инсульта, смерти мамы я долго не могла оправиться, а потом перешла жить в мамину комнату, привесила крючок на дверь, и на просьбы мужа открыть  отвечала отказом.
Тогда он, наверное, и завел свою кикимору, а может быть, они и раньше снюхались, не знаю, он мне не докладывал.
Кикимора его была моложе его, вдова, жила с сыном, в двухкомнатной квартире, и он к ней уйти не мог, вот и оставался в этой квартире, а какое он имел право в ней находиться? Квартира мамина, и чего ему здесь было делать?
Когда все это случилось, Маша замужем была и Ольгушка уже родилась, так что мне забот хватало. Мама годик не дожила, чтобы прабабушкой стать.
Маша с семьей жили у свекрови, пока свою квартиру не получили, а я опять мыла, стирала, нянькалась, водила девочку по кружкам, потом в музыкальную школу.
Конечно, способности к музыке у Ольги от него, от Григория, но если бы не я, разве она закончила бы музыкальную школу?
Это я семь лет с ней сидела, гаммы разучивала, пальчики поправляла, каждый раз отводила ее в школу и приводила обратно до двенадцати лет, потом она сама стала ходить.
А он что? Он только на концерты ходил.
И то, что Ольга сейчас в консерватории, моя заслуга, а не его.
Он дальше того, чтобы с ребенком погулять, в садике посидеть, посмотреть, как Маша в песочке копается, дальше этого он в воспитании никогда и не шел, и все мечтал о сыне, все уговаривал меня еще родить, но я не захотела.
Мечтала жизнь переменить, другого найти, а потом  поздно было.
И за все свои труды не так уж много я от детей просила, чтобы хотя бы при мне они ему ни чувств, ни внимания не оказывали, отвернулись бы от него, за то, что он на стороне любовницу себе завел, перечеркнул годы нашей совместной жизни, унизил меня и детей тоже.
Да, да, я считаю, что детей он тоже унизил, а то как же? Какой пример подал?
Я как-то ему об этом сказала, об унижении, о плохом примере, и он ответил, впервые ответил, говорить научился вдруг, когда с той стервой связался:
– Я нормальный пример детям подаю, показываю им, что чувства важнее всего, а ты всю жизнь чего-то хотела, а на чувства тебе было наплевать, на мои, во всяком случае, точно, а своих у тебя никогда и не было.
Я от оскорбления даже ответить толком ничего не смогла, хотела вещи его из квартиры выкинуть, и замок сменить, но Маша сказала, чтобы я ничего не делала, он имеет полное право жить там, где всегда жил:
– Больше тридцати лет прошло, как он уехал из Воскресенска, здесь у него мы, друзья, работа, куда он уйдет. Оставь его в покое, мама.
Пришлось оставить, Машка всегда любила отца, особенно когда маленькая была.
Но Ольгушка, я считала, она моя внучка, и его совсем не любит, а тут вот захожу в комнату. Нет, дело было так.
Ко мне приехала двоюродная сестра с дочкой из-под Москвы, навестить могилы родителей.
Мы редко видимся, а все детство провели вместе, и для меня ее приезд всегда радость.
Две недели пролетели незаметно, а в день отъезда я устроила у себя небольшую прощальную вечеринку.
И вот во время этой вечеринки все и произошло:
Вдруг вижу, Ольга куда-то пропала. Нет ее ни в комнате, ни на кухне.
У меня сердце так и замерло.
Открываю дверь в его комнату, и пожалуйста! Наплевав на все мои просьбы не общаться с дедом, который так меня оскорбил и опозорил, она сидит у него в комнате на кровати, держит все ту же гитару, которой в обед сто лет, и, наклонив голову, перебирает струны. И выражение лица у нее точно такое же, как когда-то было у Григория, когда он за мной ухаживал.
А Григорий стоит в проеме открытой двери на балкон, курит прямо на ребенка и улыбается.
Улыбается и глядит на нее, как будто любит, как будто он хоть палец о палец ударил с той поры восемнадцать лет назад, когда она родилась.
И я сразу почувствовала, что им хорошо тут вдвоем, и я здесь лишняя, ну и закричала:
– Сколько раз я тебя, Ольга просила, не общаться с ним хотя бы в моем присутствии.
А Ольга мне в ответ:
– Хочу и общаюсь…
И это при сестре и племяннице!
Еле-еле удержалась я, чтобы за волосы ее отсюда не выволочь.
Сказала только:
– Раз так, ты мне больше не внучка!
И закрыла двери.
А тут Маша подходит и я ей:
– Хорошо твое воспитание!
А Маша говорит:
– Ты, мама, совсем тираном стала. Продохнуть не даешь, все учишь, как нам жить, и что делать. Отцом всю жизнь командовала, теперь нами. Дай хоть Ольге покой. В конце концов, он ей родной дед.
– Какой он дед, какой дед! Еще и связался с этой!
– Ну, от этого он ей дедом, а мне отцом быть не перестал.
Вот так, случайно, я выяснила позицию дочери в этом вопросе.
Ну, довели меня до слез, я ушла на кухню, заперлась там, и только вышла перед уходом сестры с племянницей, поцеловалась с ними, зять и дочь увозили их на вокзал, к поезду. Вечер, конечно, был испорчен, никакой радостной вечеринки не получилось, и все потому, что он в этот вечер не ушел к своей!
Вот с той поры  месяц прошел, я уже всю свою жизнь описала, а с их стороны никаких шагов навстречу для примирения нет и нет.
Скоро у Ольги концерт в консерватории, неужели она не пригласит?
Вчера вечером, когда я думала расстелить постель и сидела перед окном, смотрела на освещенные окна квартиры зятя, думала, что они там делают-поделывают, раздался телефонный звонок.
Ольгушка позвонила, пригласила меня быть на концерте.
– А пригласительный я тебе на столе оставлю,– добавила она. – Зайдешь, возьмешь.
Я сдержанно поблагодарила, а у самой сердце так и запрыгало в груди.
Завтра вечером я пойду на концерт, а это, как ни верти, первый шаг к примирению.
А простить их придется. Не могу же все время только на их освещенные окна смотреть, я же скучаю, плохо мне без них…

СТИХИ

ЕДУТОВА Ольга Николаевна – поэт, автор сценариев, чтец и декламатор, ведущая концертных программ, руководитель молодёжной литературно-поэтической студии «Мастерская настроения» г. Долгопрудного. Член ЛИТО «Клязьма» с 2002 года.

Окончила Куйбышевский политехнический институт (специальность инженер-электрик). Работала в сфере промышленной кибернетики, робототехники, патентоведения. С 1977 года была начальником сектора и ведущим конструктором ДКБА. С 1993 года возглавляла отдел по делам молодежи администрации г. Долгопрудного.

С 1995 года в рамках реализации молодежной политики в городе Долгопрудном сотрудничала с ЛИТО «КЛЯЗЬМА» . Направление — поддержка творческих инициатив молодежи. Как поэт стала принимать участие в мероприятиях ЛИТО с 2002 года.

С 2010 г. – руководитель молодёжного творческого объединения «Мастерская настроения». Организатор молодежного поэтического конкурса, член редакционной коллегии альманаха «Молодые голоса Долгопрудного». Организатор и ведущая практически всех мероприятий объединения «Мастерская настроения», организатор и конкурса «Молодые голоса Долгопрудного» (председатель жюри с 2013 г.), организатор очень многих городских творческих, поэтических, музыкальных мероприятий.

С 2012 г. состоит в объединении независимых литераторов «Содружество».

Печаталась в альманахах «Долгие пруды», «Русский колокол», «Наследие», «Поэт года», английском журнале «Из России с любовью», в Лондонском журнале «Из России с любовью», в русско — венгерском альманахе «Встречи на берегах Дуная». Ольга редактор 8 альманахов молодёжной поэзии, детской книги «Радужные стихи».

На стихи Ольги написано 15 песен.

Автор поэтических сборников:  «Дождь над нашей любовью», «Наслаждаясь необыкновенным», «Солнце не сжечь», «Не Ева», «Я шагаю по Маяковке», «Возвращение».



СТИХИ ДЛЯ АЛЬМАНАХА


НО, СНОВА, КАК МАГНИТОМ

«Речной вокзал». Ночной дорогой к дому -
Из праздничной Москвы в «Чужой» Район,
Где всё давно исхожено, знакомо,
Но глух и давит звёздный небосклон.

Беспутному, так сложно в этом мире
Прильнуть, как все, к уюту и теплу -
Горит очаг в ухоженной квартире.
Ковёр с пушистым ворсом на полу.

Ты, - вся в огнях, Галактикой сверкая,
Моя Москва, Вместилище чудес.
Краса земная или Неземная
Зовёшь к себе, как своенравный Бес.

Бреду по незнакомым переулкам?
Стальным магнитом ворожба Тверской
Притянет ритмом метронома, гулким.
И чудится, что вот, - попал домой.

И застываешь, на прохожих глядя,
Идет народец, двадцать первый век…
Им видится - застыл блаженный дядя,
Смешной и непонятный человек.

Что ищет дед на улицах столицы? -
Давно пора прильнуть к телеэкрану.
А он упрямо изучает лица.
И ждёт, - Где призрак? - что залечит рану.

Ночь, и Тверская потеряла голос,
Фонарь ослеп, мерцает свет витрин.
К метро, очнувшись, господин шагает.
На улице безлюдной – нелюдим.

Спешит опять ночной дорогой к дому, -
Где глух и тёмен зимний небосклон.
Он - нелюдим, но точно не бездомный.
Он до сих пор не понял. Что есть дом?

КРЕЩЕНИЕ

Снег, тишина, машины занесло.
А кто- то веселится, славя праздник.
Петард каскады в небо запустил,
И закружился фейерверк - проказник.

Шары взлетели, радуя народ,
Двор осветили, душу отогрели.
Пред храмом Спаса разбивают лед.
Готовятся крещенские купели.

ПОЭЗИЯ

Нет стиха, который бы хотела
Я сегодня здесь для Вас прочесть!
Нет стиха, но есть душа и тело,
Я и Вы сегодня вместе здесь.

А еще поэзия - Богиня,
Избранным – проклятье? - Тыщи лет
Падают космические ливни,
Шквалами бунтующих комет.

Дивная планета Сладострастья,
Озарённый творчеством зенит.
Плен соитья счастья и несчастья,
Покоренный, Словом - монолит.

На вершине правит невесомость,
Царство независимых частиц.
Быть поэтом - это не бездомность.
Это - быть Вселенной без границ.


2. СТАТЬИ, ЭССЕ, ОЧЕРКИ

Валерий ИВАНОВ
(Московская область, г. Ногинск)

КОМПОЗИТОР ДАНИЛА КАШИН

С творчеством этого композитора музыкальный мир знаком мало. А между тем он автор многочисленных прекрасных прелюдий, замечательных романсов, элегий, опер, военных маршей 1812 года. Он был первым пианистом России, дирижёром больших оркестров. Свои произведения этот композитор создавал в конце восемнадцатого – в первой половине девятнадцатого веков. Часть своей жизни он прожил на Богородской земле и его творчество тесно связано с нашим родным краем.
      Зовут нашего земляка Данила Никитич Кашин. Родился он в 1771 году, а в 1842 году скончался. До 1799 года Кашин был крепостным композитором  генерала Гаврилы Ильича Бибикова. Получив вольную, Данила Никитич значительно расширил свою творческую деятельность, но тесное общение с Бибиковым продолжалось до самой смерти генерала в 1803 году. Пока точно неизвестно где родился Кашин. Местом рождения композитора мог быть Санкт-Петербург, где жилибратья Гаврилы Ильича. Данила Кашин мог родиться в семье дворовых отца Гаврилы Ильича, жившего с сыновьями  в Санкт-Петербурге. Они были большими любителями музыки и театра. Известно, что в юные годы Данила был успешным учеником театральной школыБибиковых в этом городе.
         Первый исследователь биографии Данилы Кашина писал, что Данила мог родиться в одном из подмосковных поместий Гаврилы Ильича Бибикова. Этим поместьем могло быть село Гребнево Богородского уезда. В годы своего образования Богородский уезд включал в свой состав и земли нынешнего Щёлковского района. В наше время восточная часть города Фрязино вплотную примыкает к Гребневу. В этом селе был построен театр, где играл оркестр из крепостных музыкантов, устраивались балеты, выступали крепостные танцовщицы, обученные учителями музыки и балетмейстерами. Первый биограф Кашина не сомневался, что Данила начинал своё музыкальное образование в Гребневе, обучаясь у капельмейстера оркестра Бибикова.
    У Гаврилы Ильича Бибикова была ещё усадьба в Москве, его дом с колоннами и сегодня стоит на Пречистенке (№17). Купил он эту усадьбу после ухода в отставку в 1781 году. Появилась возможность заняться Бибикову музыкой и в Москве. Но вернусь к судьбе Данилы Кашина. Пока неизвестна дата, когда Кашин попал к Гавриле Ильичу, но многие события из жизни композитора хорошо знакомы его биографам. Большое влияние на творчество Кашина оказал знаменитый итальянский композитор Джузеппе Сарти, который прибыл по контракту в Санкт-Петербург в 1784 году. В это время юный Кашин был в этом городе успешным учеником театральной школы Василия Ильича Бибикова. В 1787 году Сарти перешёл на службу к князю Таврическому Григорию Потёмкину, который был назначен генерал-губернатором  завоёванных на юге Россией земель. В этом году Даниле Кашину было 16 лет, он окончил театральную школу, хорошо обучен музыке и итальянскому языку.
Сарти вместе с Потёмкиным отправляется на юг в 1787 году. Гаврила Ильич Бибиков, заплатив за обучение, договаривается с Сарти, чтобы он при проезде через Москву взял к себе на учёбу Кашина. Этот потёмкинский поход на юг России послужил будущему композитору  и дирижёру отличной школой: повлияла грандиозная организаторская и сочинительская деятельность Сарти.Находясь в этой поездке, Кашин сочиняет музыку, дирижирует огромными хорами. После смерти Потёмкина в 1791 году Сарти переходит на службу к графу Шереметеву и переезжает в Москву.
Кашин возвращается к Гавриле Ильичу Бибикову и активно участвует в создании его оркестра. Очень быстро оркестр был создан, Кашин выступал как дирижёр и как исполнитель своих произведений и сочинений известных композиторов. Концерты давались в Гребневе, других подмосковных усадьбах, а также в Москве. Первым среди русских исполнителей он вводит в концертную практику молоточковое фортепиано. Этот инструмент по сравнению с клавесином более яркий и звучный, он рассчитан  на большие залы с многочисленными слушателями. День 17 марта 1790 года, когда Кашин исполнил свои произведения: фортепианный концерт и оркестровую увертюру, может отмечаться как День первого русского концерта на фортепиано. Кашин стал возглавлять крепостной оркестр Бибикова, а в 1791 году совместно с иностранными музыкантами организовал музыкальную школу для крепостных «мальчиков». Школа начала работать в московском доме Бибиковых. Учение было основано на правилах и традициях музыкальной Академии в Неаполе. «Мальчиков» начали обучать инструментальной и духовной музыке, сочинительству. Но вскоре Кашин вместе с Бибиковым  возвращается в Гребнево, а крепостной театр Бибикова в Москве исчезает.Бибиков уезжает вместе с крепостным оркестром из Москвы из за изменившейся внутренней политики Екатерины второй.Именно в это время, 10 августа 1791 года, был День освящения Храма Гребневской Богоматери. От него аллея и сегодня ведёт к пруду. В Гребневе кипела музыкальная и театральная жизнь, в которой Данила Кашин играл одну из главных ролей. Прекрасная акустика в Большом Дворце с залом в два этажа позволяла устраивать разнообразные концертные представления.Только после коронации Павла первого, в 1798 году, Бибиков вместе с семьёй, музыкантами и актёрами возвращается в Москву. 7 марта 1798 года состоялся грандиозный концерт в Москве, в его программу были включены два произведения Кашина в авторском исполнении. Кашин выступал также в качестве дирижёра огромного оркестра из более чем двухсот лучших российских музыкантов. В 1799 году Кашин был освобождён от крепостной зависимости и перед ним открылись новые возможности. С 1800 года Кашин сотрудничал с Московским Университетом: руководил хором студентов, сочинял музыку, устраивал симфонические концерты. С 1806 года Кашин издавал «Журнал отечественной музыки». Все годы до своей смерти в 1842 году Кашин работал очень напряжённо, создал много музыкальных произведений, написал оперы, собрал и обработал огромное количество русских народных песен. В 1840 году он повторяет свой опыт 1790 года – открывает в Москве «Музыкальный класс».
        Биографические материалы из жизни Кашина я взял из книги Георгия Ровенского «Данила Кашин – крепостной композитор». Георгий Васильевич Ровенский по моему приглашению приезжал из города Фрязина в Ногинск на встречу в нашем Клубе любителей классической музыки и поэзии «Звучание» 11марта 2015 года.Краевед, кандидат технических наук  Ровенский автор более 70 книг по истории Щёлковского края. Во Фрязине ежегодно проходят Фестивали искусств имени Данилы Кашина и Георгий Васильевич рассказал нам об этих музыкальных праздниках. Очень интересным был его рассказ о Даниле Кашине и его окружении, прозвучала аудиозапись одного из произведений композитора. Затем мы слушали выступление пианистки Ларисы Замковой и певицы Анны Пономаренко из Ногинской детской школы искусств. Они исполнили вариации и песню Данилы Кашина.
Встреча с Ровенским закончилась, но музыка Кашина не давала мне покоя, я думал о продолжении общения с её исполнителями. Вскоре мне удалось узнать имена непосредственных организаторов музыкальных фестивалей Кашина, проходящих во Фрязине.Одного из них, пианистку Марину Раздобурдину, я пригласил  выступить в нашем клубе «Звучание» с концертом, посвящённым Кашину, но разные обстоятельства препятствовали её приезду. И всё таки наша встреча произошла: Марина Раздобурдина (она же Марина Архангельская) приехала в Ногинск не одна, а со своим мужем-музыкантом Андреем Сазоновым. Наша встреча состоялась в Ногинской детской школе искусств 12 октября 2016 года. Более пятидесяти членов клуба «Звучание» услышали чудесную музыку в исполнении замечательных музыкантов. В ходе концерта Марина Архангельская рассказывала о Кашине, его музыкальных сочинениях.
       Наши гости Марина и Андрей начали встречу с салонной музыки Данилы Кашина: звучала «Элегия». Андрей играл на альте, Марина ему аккомпанировала на рояле. Затем Марина исполняла русскую народную песню в обработке Кашина «Чернобровый, черноокий»: она пела и играла на рояле. После этого мы услышали ещё одну русскую народную песню с музыкой Кашина: песня «Среди долины ровныя» звучала в исполнении Андрея Сазонова. Его пение завораживает слушателей. Андрей  альтист, композитор, певец и педагог. Он много лет играл на альте в знаменитом ансамбле «Концертино» с Андреем Корсаковым. Поэт Сергей Савельев написал стихи о Кашине, одно из этих стихотворений прочитала нам Марина. Андрей Сазонов написал много песен на стихи Савельева.
        Сазонов пишет песни и на слова других поэтов. Мы услышали в авторском исполнении песню «Голубиные облака» на стихи Сергея Есенина. После этого звучали вариации на тему русской народной песни «Рукавичка», играла Марина Архангельская. Здесь отчётливо слышна колористика  в музыке: Кашин как художник расцвечивает инструмент. Современник Кашина с Украины композитор Максим Березовский получил прекрасное образование в Италии. Одну из частей его сонаты, написанной в 1772 году, мы услышали в исполнении альтиста Андрея Сазонова и пианистки Марины Архангельской. Затем эти музыканты исполнили сонатину в двух частях Джузеппе Сарти. Во втором отделении своего выступления наши гости продолжали рассказывать о творчестве Кашина, исполнили две части одного из произведений композитора Ивана Хандошкина – основоположника русской скрипичной школы. Прозвучали «Канцона» и «Охота». Иван Хандошкин учился в Италии у знаменитого композитора Тартини.
     В последние годы своей жизни Кашин написал много маршей и хоровой музыки. Его марш «Защитникам Петрова града» распевал после войны 1812 года весь Петербург. Знаменитый марш Данилы Кашина «Ликуй, Москва! В Париже Росс!» исполнили наши гости: пел Андрей Сазонов, на рояле ему аккомпанировала Марина Архангельская.
      Так закончилась и вторая встреча в нашем клубе «Звучание», посвящённая композитору Даниле Кашину. К музыке этого замечательного композитора, нашего земляка, оказавшего большое влияние на музыкальную жизнь России, мы будем постоянно возвращаться на наших встречах в клубе любителей классической музыки и поэзии.
                8. 11. 2016 г.

 ЗДОРОВЬЕ ДУШИ В КЛУБЕ «ЗВУЧАНИЕ»

      В программе «Активное долголетие» наиболее востребованными для людей, начиная с 55-летнего возраста, оказались 10 направлений.  Среди этих направлений нет на мой взгляд одного из важнейших средств оздоровления: приобщения к классической музыке – вершине культуры. А между тем здоровье человека складывается из здоровья физического и здоровья духовного. Поэтому я предлагаю внести в эту программу одиннадцатое направление: классическую музыку.
        С первых лет после создания в феврале 1997 года Ногинского клуба здоровья «Движение» мы использовали классическую музыку на своих встречах. Вышедшая в те годы книга Дона Кэмпбелла «Эффект Моцарта» вызвала у меня настоящий восторг. На встречах в клубе в центральной  библиотеке  города мы слушали  аудиозаписи произведений Моцарта, о лечебном воздействии музыки рассказывали специалисты. Тогда же я познакомился с главным музыкотерапевтом  России Сергеем Вагановичем Шушарджаном, приобрёл его книги. Шушарджан дипломированный врач, доктор медицинских наук, профессор. Ещё он профессиональный оперный певец, баритон, закончил консерваторию. Музыкотерапия это наука о лечении музыкой. В журнале «Физкультура и спорт» я опубликовал тогда статью о нашем клубе «Движение» под названием «Нас лечит Моцарт».
        Я по образованию инженер, не имею музыкального образования, но классическую музыку полюбил и слушаю много лет. Классическая музыка делает людей духовно богаче, она сильнейший антидепрессант.  В этом я убедился на своём опыте, посещая концерты в Москве, слушая мою любимую радиостанцию «Орфей», на её волне 99,2 FM круглосуточно звучит классическая музыка. Шли годы моего общения с великой музыкальной классикой – величайшим достижением человеческого духа. В начале 2009 года по радио «Орфей» я услышал голос человека, который необычно интересно рассказывал о музыке, о её тайнах, волшебных знаках. Его зовут Михаил Казиник. Трудно перечислить все титулы этого одного из самых эрудированных людей нашего времени. Музыка, поэзия, литература, театр, изобразительное искусство, все сферы великой культуры охватывает его творчество. В интернете можно посмотреть фильмы Михаила Семёновича Казиника, услышать записанные его радиопрограммы. Казиник автор уникальных книг о классической музыке, поэзии, культуре. Его концерты проходят в разных странах мира, в России, в том числе в Москве.
          С 2011 года ещё добавились у меня Международные школы Михаила Казиника . На занятиях в таких школах, которые проходят в разных городах России и за рубежом, «школьников» всех возрастов Михаил Казиник приобщает к великой музыке Вечности. Занятия в школах Михаила Казиника значительно обогатили мои знания в области музыки, поэзии и натолкнули меня на мысль создать в Ногинске клуб любителей классической музыки и поэзии. Первая встреча нашего клуба, который я назвал Ногинский клуб любителей классической музыки и поэзии «Звучание», состоялась 19 марта 2014 года. Она прошла в Ногинском центре культуры и творчества «Глухово».  С тех пор встречи в клубе «Звучание» проходят один, а иногда два раза в месяц. Большинство членов клуба здоровья «Движение» стало активно участвовать во встречах клуба «Звучание». В свою очередь, некоторые любители музыки стали приходить на встречи в клубе «Движение». Таким образом люди пытаются установить баланс  между здоровьем физическим и здоровьем духовным. Если образно сравнить эти клубы с людьми, то первый из них это уже взрослый двадцатидвухлетний человек, а второй ещё маленький пятилетний ребёнок, но они идут вместе, взявшись за руки, взаимно дополняя и обогащая друг друга. В единстве их сила! Слово «культура» в переводе означает «возделывание». Культура физическая это «возделывание», укрепление тела, а культура духовная – «возделывание» души, её обогащение. Только культура способна объединить по-настоящему людей, она укрепляет ещё и социальное здоровье. Классическая музыка – вершина культуры. Приобщившись к такой музыке, человек вдруг начинает чувствовать свои невероятные возможности восприятия той космической энергии, которая породила Баха и Шекспира, Моцарта и…каждого из нас.
         
В основном я провожу встречи в клубе «Звучание» в Ногинском центре культуры и творчества «Глухово», тщательно готовлюсь к каждой из них.  Руководители этого центра предоставляют нам прекрасный зал с проектором и всем необходимым для проведения встреч.  Всего за все годы в клубе «Звучание» состоялось 87 встреч. Встречи посвящаются юбилеям и дням рождения великих композиторов, музыкантов, поэтов, на каждой из них звучит прекрасная классическая музыка, показываются музыкальные документальные фильмы, видеозаписи игры замечательных музыкантов. На встречах можно узнать много нового и интересного о классической музыке и великой поэзии, услышать голоса великих певцов и чтецов. Я приглашал на встречи замечательных музыкантов, лауреатов международных конкурсов, мы с удовольствием слушали их выступления. Надеюсь, что общение с «живой» музыкой на наших встречах будет продолжаться.
        Классическая музыка обладает колоссальной целительной силой. Прежде всего, она сильнейший антидепрессант, поэтому она ещё и лекарство без побочных эффектов. Внимательно слушая такую музыку, мы настраиваемся на волну гигантской космической энергии, благотворно действующую на нас. Классическая музыка выравнивает работу правого и левого полушарий мозга, создавая баланс между логической и эмоциональной формами деятельности. Каждое произведение классической музыки имеет необычайную гармонию, радость, остроумие, и человеческая душа, которая воспринимает такую музыку, выстраивается вслед за ней по законам красоты и гармонии. Классическая музыка это пища для нашего ума, нашей души. Такая музыка нужна для нашего социального здоровья. Музыка высших сфер, музыка Вечности объединяет людей, повышает их интеллект, делает их добрыми, терпимыми друг к другу, у них исчезает озлобление, агрессивность. Классическая музыка помогает пожилым людям  справляться с симптомами болезни Альцгеймера, улучшить координацию при болезни Паркинсона, способствует замедлению процесса старения организма.
         Ногинский клуб любителей классической музыки и поэзии «Звучание» приглашает на свои встречи людей всех возрастов. Человек на этих встречах чувствует в душе радость, открывает её прекрасные тайники, забывает о своей боли, спасается от хандры и всех невзгод. Происходит оздоровление через силу Слова, Музыки и Поэзии. Встречи в клубе бесплатны и происходят в третью среду каждого месяца с 12 до 14 часов. Иногда происходят и дополнительные встречи в другие дни месяца. Клуб постоянно принимает в свой состав всех желающих. Чтобы стать членом клуба «Звучание», надо просто придти на одну из его  встреч и, по возможности, продолжать с ним общение и дальше.
Ногинскому центру культуры и творчества «Глухово» необходим салонный рояль, Если он появится, то мы сможем на наши встречи приглашать замечательных пианистов и устраивать «живые» концерты классической музыки.               
                Некоторые мысли членов клуба «Звучание»
     Галина Андреевна Купцова, 83 года: «С удовольствием посещаю встречи в клубе «Звучание». Слушаю замечательную музыку, узнаю много интересного из жизни великих композиторов, музыкантов и поэтов. Ухожу в приподнятом настроении. Я называю эти встречи «праздником души».
       Надежда Николаевна Корсунова, 77 лет: «Раньше почти не слушала классическую музыку. На встречах в клубе «Звучание» стараюсь приобщиться к этой музыке. При внимательном её слушании у меня возникает ощущение чувства полёта над землёй».
       Вера Витальевна Киселёва, 66 лет: «Встречи в клубе «Звучание» проходят очень интересно, содержательно, в дружеской обстановке, мы там общаемся, я узнаю много нового. Звучит прекрасная музыка. Происходит «полёт души».
       Людмила Григорьевна Литвиненко, 69 лет: «Узнаю много нового, интересного на встречах, чувствую себя намного моложе».
        Людмила Александровна Мурашова, 90 лет: «На встречи в клубе «Звучание» прихожу даже тогда, когда не очень хорошо себя чувствую. Встречи проходят очень интересно. Внимательно слушаю классическую музыку, она полезна для моей души, моего здоровья».

                22.11. 2019 г.


3. СБОРНИК В ЖУРНАЛЕ

ВЛАДИМИР ОСТРИКОВ

СИНИЙ АЛЬБОМ
(страница десятая)

(181). В ТВОИХ ГЛАЗАХ ТРЕВОГА И ПЕЧАЛЬ...

В твоих глазах тревога и печаль,
Да, здесь не Франция -
вуаль тебе не снится,
Лишь лёгкий иней тает на ресницах,
Тебе одной который год встречать.


(182). КОГДА ВЕЧЕР ЗАЖАТ...

Когда вечер зажат,
Когда руки дрожат,
Словно листья на тоненькой ветке,
Когда боль не унять,
Когда нет сил понять
И принять, что сокрыто в ответе.
У забытой тональности
                светлых минут
Есть пронзительность северной
                дали,
И они по наклонной
Неспешно плывут
К ожидаемой тихой печали.
Когда вечер закончится -
Тёмная ночь,
Всё расставит в спокойствии
                лунном.
Беспокойство исчезнет
И сможет помочь
Яркий всплеск
Наступившего утра.
               12.09.2008г.


(183). СТИХИ ТЕПЕРЬ НЕ В МОДЕ

Я не Бальмонт и не Байрон,
Я родился поздно.
И стихи теперь не в моде,
Говорю серьёзно.
Розы дарятся в конвертах,
На открытках гладких.
А букетами, в корзинах
Не практично как-то.
Дорого... И наши чувства
Прыгают по "курсу".
В калькулятор смотрим: лучше
Кофточка и бусы.
Сборник выпустил поэт -
Непонятно, право.
Лучше б тонны две конфет -
Был бы ты с наваром.
Для души полно ди-джеев.
Трескотни не хочешь?
Поспеши, ещё успеешь,
На курорты в Сочи.
Там и музыка, и пальмы,
Полоса прибоя
И огромный, белый мрамор
На ладонях моря.
Что не так? Не по карману?
Ну,прости, мой милый.
Ты не любишь сериалы -
Жизнь проходит мимо...
Не зомбирован ничем ты,
Так о чём жалеть-то?
Проведи остаток лета
В силуэтах света.
Может, сборник почитаешь?
Где-то он под шапкой.
В нём живёт любовь земная -
Уцелела как-то.

(184). МОИМ ДРУЗЬЯМ

Как хочет бежать по росе тот,
                у кого нет ног,
Как хочет закрыть глаза навсегда  тот,
                у кого их нет.
Но божью дудку тебе вручил сам Бог.
Играй поэт – пусть кружит за окном
                майский снег.
За лентой дорог плывут в небесах миражи,
За шторами сна искрится роса на траве.
Сбрось груз тревог, о боли своей расскажи,
Пусть новая правда открыта в последней главе…


(185). МОЯ ДУША ЕЩЁ ЖИВА...

Моя душа ещё жива,
Хотя побита.
В ней силуэты кораблей
Слегка размыты.
В фокусировке тёмных скал
Мерцанье снега.
Я счастье в мире не искал, --
В него я верил.
И пусть я много не успел,
Переиначил,
И расставаться не хотел --
Вот незадача!
И я рассветы полюбил
За радость к жизни,
Я много помнил и открыл
в настройке чисел.


(186). ДЕНЬ ПЕНСИИ

  С утра Марьванна чаю не попьет, - сегодня день особый, долгожданный. Себя молитвой освежив, уйдет, в ненастный кроп хрустальный и туманный.

 Посыпав курам ме'шки и зерна, посмотрит банки, и одну отставит на воскресенье внукам, а она,
уже свое подьела, пропускает... Синеет день, лишь шорится клубок в кошачьих лапах разлохматясь рьяно, дед выпускает в коридор дымок до свиста в легких. Ждет. Еще не пьяный.

Подсчитана прибавка так и сяк, распределена вся по частям усердно, припрятан на особый день пятак, отложено на день грядущий первым.

Обед. Кряхтя и ойкая глядит, Марьванна  на часы и сохнущего деда: - Почисть порог... - Да, ладно, не горит... Оттает сам. - Такой вот непоседа. - Почисть, лохмак. - Вот баба, выхожу.
 Тулуп дырявый одевает тихо.
За изгородью проложив межу спешит почтарь присвистывая лихо..

 Все ожило, все мигом расцвело - двор залился отцветом бело-синим, и даже кот с мечтой на молоко, поднялся к почтарю с довольной миной.

Привычно, суетясь, дав горсть на хлеб, пересчитав и спрятав все в застенок (1), Марьванна пустит почту на отсев, до следующего месяца смиренно...

------
1.Застенок(стар.) —1) чехол на изголовье или изножье кровати (и до сих пор); 2) цветная, обыкновенная шелковая или атласная полоса, нашивавшаяся на край подушки, против прорехи верхней наволоки, чтобы исподняя казалась нарядною, или же пришивавшаяся к постели.
 

(187). РАДОСТЬ ТВОРЧЕСТВА

Рассвет пролился полоскою света,
И дрогнули тени,качнулся причал.
Сквозь всполохи снов дыхание ветра
Незримо коснулось руки и плеча.

В глазах отражение светлой надежды,
В них тени далёких забытых планет.
Восторг и Любовь правят миром как прежде,
В короткой строке ярок солнечный свет.

И нет больше горя, исчезли печали,
В садах серебрится роса на цветах.
Здесь жизнь обретает свой смысл и начало,
Всё в этих исписанных белых листах...

Поэт засыпает, счастливый, усталый,
С улыбкой и радостью тихой в душе.
В нём Муза оставила четыре октавы,
Для новых стихов, что приходят уже.


(188). СКИТАЛЕЦ

Звезда светила сквозь  снежный парус.
Бродяга шёл уже не первый день.
Смеялась вьюга,  в небе все смешалось:
Глаза, улыбки, боль, ещё осталось,
Идти вперёд сквозь лёд былых потерь.

Он шёл, он знал: какие бы удары,
Ему не посылала трудная судьба,
В тревожный час душевного пожара,
Сквозь пустоту и холод первотала,
Горит над головой его звезда.


(189). ПРИСЛУШАЙСЯ...

Прислушайся...
весь этот мир уже забыт.
Прислушайся...
душа с душою говорит.
Твои стихи...
в них отраженье дальних звёзд,
отдай их людям,
и никаких не нужно грёз.
Прислушайся...


(190). НОЧЬ КОРОТКА

слишком ночь коротка
не устанет рука
писать
покачнулся рассвет
улыбнулся поэт
верстать
ворох новых страниц
световсплески зарниц
в тиши
новый день звук прольет
не прервется полет
пиши

(191). НЕ СТИХИ

Небо нахмурилось перевернутой чашей роняет слезы. Ветер горстями бросает пыль вековую в небо. Лает и стонет обезумев от боли последний живущий. Тысячи длинных теней дрожат в серебре мерцающих звезд. Что ж ты,"разумный", отвоевал свое право на счастье? Доволен свободой, деньгами, лесом и нефти фонтаном? Что ж ты, так стонешь, вот же твое "могучее" ЭГО. Кушай его и будь счастлив в минуты душевных раздумий.


(192). КОГДА-НИБУДЬ ПРИДЁТ ДРУГОЕ ПЛЕМЯ...

               
Когда-нибудь придёт другое племя,
Которое полюбит старину
И наши странные и смутные сомненья,
И нашу странную огромную страну.

Все ценности займут свои места,
Забытые, оставленные нами.
Литература с грустными глазами
Откроет новые простые имена.

То лучшее,что есть ещё у нас,
Не пропадёт и нами сохранится
На пожелтевших,сдавленных страницах
Живёт мелодия простых открытых фраз.

С потоком дней придёт иное время,
И всё вернётся на круги свои.
Всё,что сегодня предано забвенью,
В первоисточниках душа страны хранит.
Когда-нибудь...


(193). ТОЛЬКО КАПЛЯ РОСЫ...

Только капля росы
Исчезает в полёте рассвета,
Только северный ветер
Стихает при виде огня.
Никаких нет иллюзий о счастье
В желанном ответе,
Только тают минуты,
От нас уходя навсегда.
Но останется миг
В силуэтах размытого фото,
И вчерашнее "здравствуй"
Во сне посетит невзначай.
Нашей юности песню
В беседке споёт снова кто-то
С тем печальным ненастным
И грустным словом "прощай".
Улыбнётся сынишка,
И эти холодные струны
Вмиг оттают
И вновь зазвучат так легко,
Будто не было лет
В одиноком скитании лунном,
А душа для него
Терпеливо хранила тепло.


(194). НОЧНАЯ ЖИЗНЬ

Прокуренный блокнот...
В нём буквы однодневки,
Пока ещё живут
До нового утра.
По улице идёт,
Шатаясь, одна девка,
Дождь лужи хлёстко рвёт
До самого нутра...

Ещё ползут герои
Уходящей ночи,
Бутылки бьют о стены,
Дождь в чём-то виноват?
Я уберу осколки,
И знаю, будет точно,
Такая ночь тянуться,
Её не миновать...

Открою свой блокнот,
Налью горячий кофе,
Взяв кружку, согревая
Сердце и стихи.
Я постараюсь выжечь
Слог, хотя не профи,
Спаси нас, Господи,
Прости нам все грехи...


(195). ПОЗВОНИ, ПОЗОВИ...

Позвони, позови,
Иль хотя бы черкни пару строк.
От зари до зари
Так мучителен северный срок!
Ледоход прорычит
И растает средь белых равнин,
От свечи до свечи
В пустоте задыхаюсь один.
Я пройду сотни вёрст
Под навесом седеющих скал,
Хоровод зимних звёзд
Освещает мой скудный привал.
Я иду сквозь пургу,
От меня до тебя - целый мир.
Ветер воет в тайгу,
В моей фляге кончается спирт.
Всё! Костра больше нет.
Я не плачу, я дико устал.
Наступивший рассвет
Озарил мой последний привал.
Пусть кружит вороньё,--
Сцеплен льдом мой
          надёжный навес.
Дикий волк отпоёт
И начертит на куполе крест...
           20.04.1998г.


(196). МУЗЫКА БОЛИ

Зеркало неба отражает земные часы,
Жизнь кратковременна и скоротечна,
а знаешь,
Ты в своём мире летаешь, летаешь, летаешь,
И неподвижны Фемиды пустые весы.

Как одинок возвеличенный в ранг чужака,
В тесные рамки вершителя, псевдо-изгоя,
Гибнет ковчег на экране Вселенского горя,-
Светлая жизнь прожита, прожита, прожита...


(197). ДЕНЬ ЗА ДНЁМ

Освобожусь от суетных забот,
И на восьмое я поздравлю маму.
Сынок мечтает о тепле, и в огород,
Я о рыбалке,-- вот такая драма...

Постирано белье, обед уже готов,
Мячом футбольным снимем пыль с газона.
Смеются облака, идет тепло,
Кокетки налегке, не по сезону...

Уроки вечером...
Парит в стаканах чай,
И за окном степенно время проплывает,
Играют звезды в прятки, забывая,
О прошлом...
Их не стоит огорчать...

(198). АРГО

                Это стихотворение - вступление к моей
                новой фантастической повести.


В далёкой Вселенной, где время теряет свою быстротечность,
Мерцает звезда сквозь холод ветров и чёрные дыры.
Космический дождь ложится штрихом тёмным и поперечным,
Там всё необъятно и саваном тайны прочно закрыто.

И свет фиолетово-синий разрывает поток отгоревших галактик,
И гордое Арго встаёт в своём чётком и ярком обличии.
Кто там обитает, -- возможно расчётливый вдумчивый практик,
Но каждые сутки взмываются ввысь корабли безразлично.

Живут на звезде потомки народов покинувших Землю,
Планеты, бездарно погибшей в пустых и хищнических войнах.
И Арго кольцом окружают массивные плотные стены,
Из новых созвездий, лишь ветер поёт открыто и вольно.

И тайну храня, поток кораблей исчезает внезапно,
Пласт новой космической пыли растворится в бездонном пространстве,
Спаяв воедино и прочно сегодня и завтра,
Здесь нет рассветов, закатов, пейзажи смертельно опасны.

Здесь всё относительно...


(199). ЗДРАВСТВУЙ...

Здравствуй, безнадёга, заходи…
Что же ты стоишь, да, я один.
Столько уже листьев на земле,
Вестников случайных перемен…
Чуть короче стали мои дни,
И туман плотнее впереди.
Менее охотно в стол пишу,
У судьбы поблажек не прошу.
А друзья..., а были ли они?
Только знаю точно: эти дни,
Прошлое заполнят теплотой,
Всё проходит…
Лучшее со мной.


(200). ЛИСТОПАД

Игра цветного листопада...
А из блокнота лист не падал,
Всего лишь скомканно заплакал,--
В нём перечёркнуты стихи.

Играли тени в бликах света.
Осталась просьба без ответа.
Ушла ты просто этим летом,
Легли на небосвод штрихи...

И ветер завывал и плакал,
И тучи рвал, их гнал на Запад,
Вдали полоска серебра.

Мой лёгкий чёлн в потоке света
Всё мчался вдаль мечтой согретый,
И пусть всё это лишь игра.

На белый лист легло дыханье,
В твоих глазах полупризнание,
В несостоявшихся свиданьях,
Строка светилась за строкой.

И лист уже не перечёркнут,
Слова отталкивают чёлн мой,
Ровнее стал нестройный почерк,
Пиши Поэт и песню пой!

Вслед за отчаянным ненастьем,
Наступит творческое счастье,--
Минуты жизни в тишине.

Усталый чёлн я перекрашу,
Залью смолой. Он в волнах - чаша,
Стихи останутся во мне.

                23.09.13г.

К Дню Поэзии 21 марта

4. ПАМЯТЬ

Евгений ЗУБОВ


ВСТУПЛЕНИЕ

Великий фокусник – Природа!
Не удовольствуется малым,
Накроет землю на полгода
Широким снежным покрывалом.
Движенье вод прервав морозом,
Пройдя по царству ледяному,
Всё погрузит своим гипнозом
В оцепенение и дрёму.
Великий фокусник Природа,
Покровы снежные срывая,
Откроет путь зелёным всходам,
Разливу рек, цветенью мая.
Земля, как скатерть-самобранка,
До дней закатных листопада
По туескам, лукошкам, банкам
Свои дары рассыпать рада.
Четыре номера коронных
Зовутся – временами года.
Я твой пожизненный поклонник,
Великий фокусник Природа!


***

Свалился снег тяжёлым грузом с крыш –
Вздохнули с облегчением стропила.
Звенящей, радостной, лучистой силой
Ослеплена взволнованная тишь.
Террасы свежевымытой окно,
Светясь, играет влажным блеском полдня.
Как в зеркале, в окне отражено
То, что волнует, радует сегодня.
В саду скворечня из-под козырька
Глядит с берёзы, как из-под ладони.
Вот-вот увидит в гулком небосклоне
Гостей, прибывших к ней издалека.
На голубом – ветвей живой узор.
Кричит петух, весны-красны поклонник.
И солнце покровительственный взор
Бросает на рассаду помидоров,
Чьё место нынче – тёплый подоконник.


КАПЕЛЬ

Капель за окнами взахлёб
Нам рассказать за день сумеет,
Как весь в испарине сугроб
У дома нашего худеет!
Как в поле солнце рушит наст,
Наполнив тёплым светом дали...
Чтоб мы с тобой на этот раз
Свою весну не прозевали.


***

Чуткие клавиши-льдины…
Музыка вешней воды
Переполняет пруды,
Льётся ручьями в низины.
Слушают дети с бугра.
Мчатся потоки свободно.
То, что молчало вчера,
Музыкой стало сегодня.


***

Было всё: тоска осенних буден,
Ропот листьев, первый снегопад...
А сегодня март встречают люди,
Каждый свету солнечному рад.
Ветер у дворов бельё полощет.
Покидает косогоры снег.
Ожила берёзовая роща –
Вновь над ней грачиный фейерверк.
Позади метели, холод лютый.
На свою не сетуя судьбу,
Сад вступает в голубое утро
С солнцем ослепительным во лбу.


***

Мягко сумерки апреля
Стелют тени над селом.
Не спешат закрыться двери
Перед солнцем и теплом.
Серебристый тонкий месяц
Видит в лужах свой двойник.
Задушевный голос песни
В тишине села возник.
Запах дыма, смех негромкий,
Огоньков заречных дрожь.
Смотришь в синие потёмки
И опять чего-то ждёшь...


ПЕРЕД ПРАЗДНИКОМ

Толкутся над землёю комары.
Зелёный лук проклюнулся из грядок.
Сгребают мусор, жгут в садах костры,
Наводят люди на дворе порядок.
Ненужный хлам – на свалку отнести,
Очистить дом от грязи и от пыли.
Вот только бы за делом не забыли
Мы и в себе порядок навести.

***
Куда девался снег вчерашний?
Его сегодня не найти.
Где он лежал, чернеют пашни
И распускаются цветы.
И только где-нибудь в ложбине,
В сырой, спасительной тени
Он притаился – тускло-синий –
Со старым оттиском лыжни.


***
Лес множит птичьи отголоски.
В полях привольно и светло.
Глядишь на тонкие берёзки,
Как сквозь зелёное стекло.
Ласкают нежностью зелёной
Откосы, скаты и бугры.
Над речкой вётлы держат кроны,
Как нить – воздушные шары.


***
Кто остаться может равнодушным,
Когда май вступил в свои права?
Перелески – в зелени воздушной,
На лужайках – юная трава.
С небосвода слышится: «Осанна!»,
Землю вижу, словно в первый раз.
Всё вокруг свежо и первозданно,
Всё для жизни создано, для нас.
Головы берёзам кружит ветер,
Солнце не скупится на тепло.
Праздник первой зелени отметил
Месяц май – красиво и светло.


ОДУВАНЧИКИ

По оврагам, по откосам,
По кюветам вдоль дорог –
Всюду солнечная россыпь
Появилась дружно в срок.
У весны цветов немало.
Час придёт, и зацветут
Гиацинты, маки, мальвы
За окном у нас в саду.
Но когда вдали от лета
Память взглянет сквозь пургу,
То увидит время это
С одуванчиковым цветом
На распахнутом лугу.


ПОСТИЖЕНИЕ

Весна не терпит проволочки
И ценит каждую минуту –
Дождём обрызганные почки
Листвой становятся под утро.
Цветёт заря над лесом алым.
Вот-вот рассвет лучами брызнет.
Но чтоб постичь всё это, мало
Бывает нам и целой жизни.



Наталья ПРИСТУПА


НЕ ВСЁ ТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО БЕСПЕЧАЛЬНО...

Не всё то лучшее, что беспечально...
Жизнь в эйфории на каждый день?
простим вмешательство тем случайных
из уст любопытствующих людей.
Застынет слово, как вздох последний,
но к вере в верности льнёт душа,
переплетением многолетним
аргументально вооружась.
Я всякий жест твой запоминала,
ты был моим откровениям рад.
О невозможности идеала
молчит слежавшийся в боль разлад.
Тем неподъёмнее продолженье...
Сумей понять, разглядеть хотя б
закат абсурдный, как отреченье,
и удивлённый, как  вскрик, октябрь.
о чём бы клёны там ни пылали,
своей никчемности не отнять,
и я, противясь чужой морали,
прощу... опять.

СЛУЧАЙНЫЙ ЗВОНОК

Синь вечеров и грусть о чём-то близком.
Стекла в тетрадь последняя строка.
Вдруг голос: - Говорите с Минском...-
как взрыв и крик во глубине виска.
В ладонь врастала трубка телефона.
Бесстрастье - жёсткой маской на лице.
Звук заплутавшей веры или стона
жил ожиданьем на другом конце.
Витал в прихожей дух оледененья,
уверенно купался в зеркалах,
а женщина молилась откровенью
на всех любви доступных языках.
Терпение, как капелька усердья,
прими, войди, спаси от грубых слов...
Простите нерасслышанному сердцу
чужое совпаденье номеров.


ВЕРНОЙ СВЕЖЕСТЬЮ МИР ОКРАШЕН...

Верной свежестью мир окрашен.
Суть успеха в обетах наших.
Счастье скажется откровеньем.
Мы оценим его значенье
лишь в пути, что тернист и долог.
Может, этим и ты мне дорог...


И НИЧЕГО... ПРОСЧИТАННЫЕ ДНИ...

И ничего...Просчитанные дни,
как гравировка холода, в тени
сошлись уничтожающе-предвзято.
Лиловый крик над выходом заката-
положенный итог для чудаков,
принять дерзнувших вечную любовь.
А я не верю... Слышишь? Я не верю,
что это всё ты правильно отмерял,
что горизонт, пылающий во ржи,-
не торжество взволнованной души
с божественно прекрасным эпилогом.
...Понятным, к сожалению, не многим.


ПУСТЬ ПОКАЖЕТСЯ ВСЁ НЕНУЖНЫМ...

Пусть покажется всё ненужным,
свяжет осень сгущеньем красок,
но уводит дорога дружбы
нас, не видевшихся ни разу.
Станут строки болеть, как раны,
будут так обнажённы мысли,
что пьянящим клочком тумана
чувство родственности зависнет.
И, конечно же, выйдем правы,
ведь не может быть не отмечен
свет, пролившийся с фотографий
на бессмертность мечты о встрече.


В ПЕРЕМЕННОМ ДУША ЗАМЕТНЕЕ.


В переменном душа заметнее.
Фальшь в угоду - не для меня.
Не всегда впечатленье светлое
от опробованного дня.

Запылится забег, не сладится...
Мной любимый не друг, не брат,
безопасно у ног лохматится
западня лишь на первый взгляд.

И покой питал потрясения.
Гладь расколется на куски.
мне понятны твои стремления,
мне провалы твои близки.

Блик, сомнениями терзаемый,-
как осколочек чистоты.
Разве всплеск нужды узнаваемой
беззащитным оставишь ты?

Будет утро ещё, наверное,
откровеннее... И потом
абсолютное, суверенное
солнце - только в тебе самом.


ПЕННОЕ, ВЛАСТНОЕ НЫНЧЕ ЦВЕТЕНЬЕ...

Пенное, властное нынче цветенье...
Вздох у скамьи.
Празднуют в доме соседнем рожденье
новой семьи!

Песенна искренность, всплеск завершенья
звонок, как смех...
Встреча - союзница лучших решений-
примет не всех.

Время допустит любую возможность...
Сказки умрут.
Сердце зачем-то поверит в надёжность
лет и минут.

В грузной обильности майская зелень
над головой.
счастье и мы, несомненно, имели...
Вздох за тобой.


ВЕРТИКАЛЬНОЕ ПАДЕНЬЕ - ВЛАСТЬ БЕЗМЕРНАЯ...

Вертикальное паденье - власть безмерная...
Ах, как радовались дети снегу первому!
Свет слепил, сметала страхи и сомнения
Жизнь, прорвавшаяся жаждой восхищения.

Не для нас, блокирующих непосредственность,
белый взмах с его идеей соответствия.
Но зачем-то в снах, едва ль не осязаемых,
до сих пор ещё снежинки кружат стаями.


ОГРУБЕВШИЙ ПОКРОВ УСТУПИВШИХ ОТКОСОВ

Огрубевший покров уступивших откосов,
Одержимая топь поселковых дорог.
Свой извечный приход демонстрирует осень
Убеждённо и гордо, как должный итог.

А в саду ошалело,роскошно и мило,
Обнажив для тепла каждый свой лепесток,
Не приемля всеобщее наше бессилье,
Утверждал красоту одинокий цветок...

Только здесь, под дождём и крутыми ветрами,
Только здесь, как нигде и ещё никогда,
Может быть, не ценились людскими сердцами
Этот мир, эта жизнь и её чистота!

Всё, что позже случилось, представить не сложно...
Вечер. Снег. Ледяная цепочка следов.
Ты ушёл. Принимаю твою осторожность,
Но как верится в чудо семи лепестков!


Я ВЕДЬ НЕ ПРОТИВ

Я ведь не против, пусть сложится заново
всё, чем уже приобщали меня.
Только нелепо заказывать зарево
располагаемым искрой огня.
Мне и самой неуютна рачительность...
Близить мерцание. Вслушаться в треск.
Воспоминания слишком мучительны,
чтобы слетаться на первый же всплеск.
Всё ты, конечно, прочувствовал правильно-
есть и сомненье, и горечь тоски.
В антагоничном дыхании пламени
всё ещё губят себя чудаки.
Умничать вслух, нарываться на грубости...
Страстно молиться и долго потом
обогащаться величием "глупости",
пробуя свет опалённым крылом.



5. СТИХИ

Леонард СИПИН
( Московская область, Талдомский г.о.,
г.п. Вербилки)


НЕВЕСТА

 Ты не верь уговорам, хорошая,
 На свидание не торопись,
 Или хочешь невестой брошенной,
 Отравить свою девичью жизнь.

 Ты же гордая, ты же смелая,
 Ты же словно от царских кровей,
 Отчего под черёмухой белою
 Ждёшь когда запоёт соловей.

 Не подумай, что я завидую
 Не подумай, что тайно влюблён,
 Я встречал красоту невинную
 И когда то ей был ослеплён.

 Я ночами не спал, надеялся,
 Я свидания тщетно искал,
 А когда этот сон развеялся
 Всё забыл и смертельно устал.

 Что ж ты сделала, непослушная?
 Осыпается маковый цвет
 У калитки, с улыбкой грустною
 Ненаглядному смотришь вослед...


ПЕТРОВ ДЕНЬ

 Святые заступники, Пётр и Павел!
 Отцы родные, кто час нам убавил?
 И где затерялось рыжее лето,
 И где расписная плутает карета?

 Кони устали? Напился возница?
 Вожжи тугие не держит десница?
 Пёструю шапку дрозды расклевали,
 Новость сороки окрест разболтали.

 Дрозды расклевали, галки стащили,
 Поминки, перепела отслужили.
 В речных омутах белых лилий парад,
 Июльские грозы ночами бодрят.

 Уже засинела черника в низинах,
 Боровики в туесах и корзинах.
 В синих лугах клевера заалели,
 Кричат полуночники коростели.

 Праздник Петров сенокосные сроки,
 Но измельчали былые истоки.
 Состарились деды, не помнят отцы,
 Вели к водопою коней под уздцы.

 Кони буланые, звонкое стремя..
 Трогай возница, всему своё время.


 ДАНАЯ

 Ушла и не вернулась, в одночасье,
 И смска ласточкой, развод,
 И растворилось маленькое счастье,
 И превратилось в грустный анекдот.

 Ушла к другому, сказано:" Моложе!",
 На целый век опора и гарант,
 Сиротское оставила мне ложе,
 Греховный демонстрируя талант.

 Прекрасный пол, вас чары не спасают,
 И вам дано прочувствовать тоску,
 Мужчины радикальней поступают,
 Холодный ствол к покорному виску.

 Или запой, классический, надёжный,
 Проверенный годами инструмент,
 До времени подспудный, осторожный,
 Пока не грянет должный инцидент.

 Прижат к стене, скатившеюся глыбой,
 Испытывая первобытный страх,
 Из океана выброшенной рыбой,
 Глотаю воздух в четырёх стенах.

 Какая, чёрт возьми альтернатива,
 Когда ещё кольчугой обрастёшь,
 Корить судьбу? Старуха справедлива,
 И обух плетью не перешибёшь.

 А я любил, наивно полагая,
 Что по другому быть и не должно,
 Лишь одному, достанется Даная,
 Но мы не боги, слабое звено.

 И только жизнь предпочитает прозу,
 Стараясь не раскачивать весы,
 По матерински утирает слёзы,
 В печального безвременья часы...


НА КРАЮ

 
 Моей бессонницы причина,
 Пожар сиреневый весною,
 И грусть, и лёгкая кручина,
 А ты навстречу, стороною.

 Опустится зелёный вечер
 Я подойду, не испугаюсь,
 Твои глаза, в них тают свечи,
 Я позову и не раскаюсь.

 Любовь наивное созданье,
 Дитя не склонное к пороку,
 Спешит на первое свиданье
 Прилежной школьницей к уроку.

 И под черёмухою белой,
 Свою несмелость забывает,
 И губы ягодою спелой,
 Под поцелуи подставляет.

 Слепая страсть смешает краски,
 Наставницею став отныне,
 И скромные меняет ласки
 На восхождение к вершине.

 И не потребует простора,
 Незрячей будучи с рожденья,
 Задвинутая плотно штора,
 Как скрытый символ наслажденья.

 Мы не устали друг от друга,
 Ещё до скуки не дозрели,
 И ждёт наставница подруга,
 У не застеленной постели.

 А вот любовь, она устала
 От темперамента сестрицы,
 Права оспаривать не стала,
 И улетела вольной птицей.


РАРИТЕТ

  Старинный стол, отменная работа.
  Янтарный лак, столешница в размах,
  Ему стоять в боярских теремах.
  Уместится за ним, казалось рота.

  А нынче он в предбаннике скучает,
  Где по ночам концерт дают сверчки,
  На подиум взобравшись, на шестки,
  И пышные застолья вспоминает.

  Да, было время. Если б, не суббота,
  Еженедельный, банный ритуал,
  Кому бы пригодился пьедестал,
  Не модная обуза и забота.

  А тут его по центру выставляют,
  Пыхтящий водружают самовар,
  Стаканы, мёд душистый, лёгкий пар,
  И стопки вкруговую наполняют.

  А он и рад, ногами упираясь,
  Атлантом бренный мир держа,
  И вековая память так свежа,
  И широтой натуры упиваясь.


 

Людмила КУЗЬМИНА,
(Московская область, Талдомский г.о., г.п.Вербилки)

МОЕМУ ДОРОГОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Порою так тянет к перу,
Идеи клубятся, сверкают,
И рифмами их заметает,
Слагая сюжет на ветру.

Порой дуновенье тревожно,
Порывы вопросом сквозят,
Но медленно и осторожно
Выводятся в тему слова.

Они не просты в сочетаньях,
Легко не ложатся на слух,
Но отождествляют стараньем
Мой стиль утверждая и дух.

"Грешна" пред читателем тем я,
Что думать приходится всем.
Значения слов -- в переменах,
Где смысл -- зерно на посев.

И нет "пережеванной" темы,
Но ключ уже найден тобой:
Твой путь в постижении верный,
Читатель мой дорогой!

05.01.2021г.


БЕЛЫМ СНЕГИРЯМ
                Журналу
                Александра Панкратова

Ни мыслится, ни пишется, ни чается.
Лишь "детище панкратово" читается,
Лишь ловится, внимая осязается,
Чужая боль сквозь слезы прорывается.

В бессилии душа моя сжимается,
Талантами безмерно восхищается,
Пронзительностью строя возвышается,
Душевности опорой укрепляется.

В их горизонты веры устремляется,
Где быть иными просто не случается,
Мечты в творениях сбываются,
Под их пером духовность правится!

27.01.2021г.


***
             Наденьке Смирновой-Козловой
                - в день памяти

В мирах иных твоя обитель,
Уж год покинут плен Земли.
Душою избран ль покровитель?
Молитвы ближних цель нашли?

И просит память о продленьи
Щедрот улыбки и даров,
Душевной остроты мгновений,
И простоты от тёплых слов.

А радость всплеск воспоминаний
О прошлой жизни воскресит.
Спасибо, что была ты с нами,
Талант Надеждой даровит.

04.07.2020г.


ВЕРСИОННЫЙ ЭСКИЗ
                "Завершенный и болезненно
              исчерпанный кусок жизни должен
              был переплавиться в слово".
              М. Булгаков
              "Дневники"

Бумага ловит словопенье,
Порталом звучности кадит.
Подарок ТО с благословением,
Иль наказания кульбит?

Я -- проводник с пером упорным
По воле доброй или злой?
Открыт портал! Меня по волнам
Несёт заманчивый прибой.

И ловит сеть в свои объятия
Объемы слов за мыслью вслед,
Рожденье опусов -- занятье
Для "окольцованных" навек!

22.09.2020г.


О.А.С.

Стрела коснулась каждой цели,
Колчан не уставал пустеть.
Звучала тетива свирелью,
Намечен путь -- вперёд лететь.

Плодовым садом обернулись
Настигнутые цели вдруг,
Благоуханно улыбнулись,
Пустились в хороводный круг.

И ведь не кто-нибудь, -- АФИНА
Сваяла статуарность ту
Цветочных кущ в аллее длинной
Абрис фантазии -- мечту.

Богиня светлого Олимпа,
Воитель - дева. Все при ней!!!
Быть созидательной сумела
Под свисты стрел и звон мечей.


Мария КУЦИНА
(г. Оснабрюк, Нижняя Саксония, Германия)


МОЙ КРАСАВЕЦ ОСНАБРЮК.
Частушки

Оснабрюк, наш городок,
В дождиках купается.
Редко солнышко блестит -
Все равно нам нравится!

Наш автобус пунктуален,
Опоздать боится.
Где такое вы видали?
Может, это снится...

В Рождество тут словно
    в сказке,
Все преображается!
В этой дивной красоте
Звезды отражаются.

Хазе- речка или заяц?
Ты попробуй разберись!
Если плавать невозможно,
Значит, зайцу улыбнись!

А цветов разнообразье -
Глаз не можем отвести!
Что ж...Весною, в одночасье,
Надо б тоже расцвести...



6. НОВЫЕ АВТОРЫ

    ПАСТУХОВ Сергей Петрович родился 20 марта 1966 года в г. Сураж, Брянской области.
    Закончил Тамбовское высшее военное командное Краснознаменное училище химической защиты в 1987 году и был направлен служить в Литву в воздушно - десантные войска. Прошел должности от командира взвода до начальника межвидового центра, более 10 лет прослужил в ВДВ. Окончил Военный университет РХБ защиты и Академию Государственного и муниципального управления. В 1986 г принимал участие в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Участвовал в миротворческой миссией ООН в Югославии, в миротворческой операции по разделению грузино-абхазского конфликта, в контртеррористических операциях против вооруженных бандформирований.
    Награждён орденами: "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III степени, "За военные заслуги", медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени, медалью ООН "За службу миру", именным оружием, "За строительство Храма святого благоверного князя Александра Невского" награждён, Патриархом Московским и Всея Руси Кириллом, орденом святого благоверного князя Димитрия Донского III степени.
    Автор двух поэтических сборников "Мы никогда с тобою не умрем" 2006 год, "На обломках ошибок досадных" 2011год.

 
"Я НЕ УСТАНУ ПЕТЬ ДЛЯ ВАС"


РОССИЯ

Россия боль и кровь моя,
Опять судьба тебя терзает.
Всё снова на круги своя
Святая правда возвращает.
И в плаче немощных калик,
В голодном облике сиротском
Земли твоей протяжный крик
К палатам каменным несётся.
Скажите с высоты своей,
С небес на землю опускаясь,
Кто позаботится о ней,
В грехах своих стыдясь и каясь?
Нельзя с Россиею играть,
Ведь чем игра та обернётся?
О, да, Россия может спать,
Но, не дай бог, она проснётся…


***
Я научился чувствовать тебя ,
Об этом раньше просто ты не знала,
Как в давнем одиночестве любя,
Моя душа твою в себя впитала.
Твоё дыханье, мысли и шаги
Они во мне – нет больше расстоянья,
Твои друзья, соседи и враги
Знакомы мне без твоего желанья.
Я чувствую, когда тебе легко,
Твою печаль и радость, и смятенье,
Твой сон и пробужденье, твой покой,
Твои мечты, надежды и сомненья.
Твой взгляд, движенья, слёзы на щеке,
И встреч тепло, и горечь от разлуки,
И на твоей расслабленной руке
Чужие, незнакомые мне руки.
И только лишь сознанием одним
Их близость ощущаю я невольно.
От них ли рвёшься, тянешься ли к ним,
Мне тяжело и больно, больно, больно…
Как жаль, что не зажег в тебе огня,
Что никогда моею ты не станешь,
Но не пытайся обмануть меня,
Себя во мне никак ты не обманешь…

***
Мне хочется обнять твои колени,
Поцеловать их нежно, не дыша,
И утвердить единственное мненье,
Когда ты рядом, жизнь так хороша.
Мне хочется обнять твои колени
И позабыть, хотя б на пять минут,
О том, что мне давно почти не верят,
Почти не любят и почти не ждут…
Мне хочется обнять твои колени,
Дождаться этого хватило б только сил,
И попросить у Господа прощенья,
За грех, что женщину чужую полюбил…


ВАШ ВОЛОСОК

Ваш волосок, нечаянно упавший,
С земли я незаметно подобрал,
От одиночества душевного уставший
К нему губами нежно я припал.
Казалось, стал он Вами на мгновенье,
Храня в себе всю Вашу красоту,
Мне посылая лёгким дуновеньем
Сиянье глаз, улыбки теплоту.
От Вас мне больше ничего не надо,
И пусть вся жизнь идёт наискосок,
Есть у меня великая награда –
Вот этот тонкий светлый волосок.


***
Вы никогда не прячете улыбку,
Как таинство она к себе манит,
Не оставляя и надежды зыбкой,
Хрусталь со звоном бьётся о гранит.
Смеётесь Вы – мне хочется смеяться,
Вы плачете и с Вами плачу я,
И слёзы те внутри меня катятся,
Всё бытие собою солоня.
Мне радостно, когда со мной Вы рядом,
Вы далёко – и боль со мной везде,
И я боюсь встречаться с Вами взглядом,
Как грешник с ангелом на Божеском Суде.
Пусть горечи судьба Вам не покажет,
И сберегает Вас от злой молвы,
И пусть Вам кто–то тоже это скажет,
"Спасибо Вам за то, что были Вы..."



ДРУГАЯ

Когда уходишь мило улыбнувшись,
И за собою затворяешь двери,
Мне кажется, что ото сна очнувшись
Я в то, что рядом нет тебя не верю.
Тебя скользящим взглядом провожая,
Под гнётом наступившей пустоты
Я понял, коль полюбится другая,
То той другою снова станешь ты !



КРИК

Постылет жизнь с немилостной судьбою
И мир вокруг безжалостен и груб,
Когда не наполняют нас с собою
Слиянье душ, слиянье тел, слиянье губ…
И в жилах кровь холодная вскипает,
И крик сдержать не в силах сердце уж,
Когда нас в монолит соединяют
Слиянье тел, слиянье губ, слиянье душ…
И что ещё таким бывает важным,
Меж суеты и бесконечных дел
Войти в Эдем позволят не однажды
Слиянье душ, слиянье губ, слиянье тел…


***
В глазах – озёрах словно утопаю,
Когда гляжу в них на исходе дня.
О, нет я не прошу, не умоляю,
Не то что помнить, замечать меня.
Согретый теплыми, игривыми лучами,
Как в осени засохнувший листок,
Я забываю долгими ночами,
Как сердцем и душой стал одинок…


***
Мы никогда с тобою не умрём,
Навек оставив этот мир порочный.
Лишь по вселенной тихо поплывём,
С Земли сорвавшись летней, тёплой
ночью…
Мы никогда с тобою не умрём,
Ты Солнцем ясным, я седой Луною
Короткие свиданья проведём
Вечернею и утренней зарёю…
Мы никогда с тобою не умрём,
Травой нескошенной и дикими цветами
На встречу молчаливую придём,
Зелёными обнимемся стеблями…
Мы никогда с тобою не умрём,
Пушистым снегом и водою талой,
Негромко песню грустную споём
О том, как нам друг друга не хватало…


***
О, ночь – желаний страстных жрица,
Богиня ласки и тоски,
В тонах неясных скрыты лица,
Рука касанья ждёт руки,
От поцелуев воздух влажный
Звук не ловимый издаёт,
И наготу слов самых важных
Дыханье нервно выдаёт.
Тела сознанью непослушны,
Перемещались меж собой,
Свободные поднялись души
В полёт меж небом и землёй,
И в обжигающем дурмане
Нет только места для стыда,
И лгать себе никто не станет,
И не обманет никогда.
Уста, дрожа, устало шепчут:,
«Нет, нет, не надо. Уходи…»,
А сердце ждёт объятий крепче,
Кольнув в трепещущей груди.
И явь, и сон, и боль, и сладость
Одним вулканом взорвались,
А кто опишет эту радость,
Наверно, точно понял жизнь,
Но нет таких. На свете даже
И избранным сей дар не дан,
Ведь у любви стоит на страже–
О, ночь–хранительница тайн.


***
Задёрну шторы и закрою двери,
Вы уезжаете, я начинаю ждать.
И можете мне верить иль не верить,
Мне будет Вас немножко не хватать…
И пусть Ваш путь, каким бы не был дальним
Сюда вернёт Вас поскорей опять.
Вы уезжаете, а на сердце печально,
Мне будет Вас немножко не хватать…
О том, что в глубине души кипело
Мне Вам давно хотелось рассказать,
Но лишь пять слов я вымолвлю несмело:–
«Мне будет Вас немножко не хватать…»


***
А пил ли ты мёд ночи соловьиной,
Когда в её рапсодии тонул?
А глохнул, выпив музыки той дивной,
Когда под утро тягостно заснул?
А видел ты зари вечерней платье
И в зеркале озёрном звёздный блеск.
Когда спускала вниз свои объятия
 Рука незримая сиреневых небес?
А слышал ты, как жалобно стонали
Бутоны роз, зажатые в руке,
Как плакали они и засыхали,
Тая надежду в каждом лепестке?
Коль этого всего не испытал ты,
Не вырастил в себе любви цветы,
На этом свете просто прозябал ты,
Не зная страсти сладостной мечты…


***
О, Хризантема – ласковый цветок,
И красоты и нежности сплетенье.
Как чист и свеж твой каждый лепесток
Порой неповторимого цветенья.
Росой умытая, и с утренней зарёй
Раскрывшая пурпурные бутоны,
Куму ты радость даришь и покой?
Из чьей груди ты вырываешь стоны?
Ответь мне, Хризантема, не таясь,
Скажи свою предписанную участь,
Зачем не свет на этот родилась,
Любить, любимой быть иль мучить?


***
Помнишь на ромашке вечером гадала,
И последний лепесток –
«Любит он», шепнул?
Любит иль не любит, ты сама не знала,
А цветок весенний сердце обманул.
Что же ты, ромашка, правду не открыла?
Что ж ты, желтогрудая, соврала в глаза?
О слезах девичьих ты совсем забыла,
Ведь всего на свете чище девичья слеза.
Распрощался вечер с дремлющей землёю,
Унося с собою все заботы дня,
А последний лепесток, клявшейся любовью,
Вновь кого–то просит: – "Оторви меня".


ВЕСНА

Как задрожит над полем жаворонок,
Рождается румяная Весна.
Пусть шаг её ещё невинно робок,
В объятья к лету держит путь она.
Ручей весёлый песню распевает,
Несёт её потоком за собой.
Лучи раскинув, солнце согревает
Леса уставшие под снежной пеленой.
Шумливый дождь натягивает струны
Из тучи, выплывшей из–за сосновых крон.
Расправив стебли–плечи, ландыш юный
Едва ловимый испускает звон.
Природа платье пёстрое надела,
Залюбовалась, глядя в синеву.
И птицей синей к ней Любовь слетела,
Крылом игривым чествуя Весну...


7. ВЕСЕННИЕ ПЕЙЗАЖИ.

Александр ШПИЯКИН
г. Ногинск, Московской обл.
Член Союза писателей России
Зоолог

МАРТ В ЛЕСУ

Сейчас палит солнце, сияет синь неба. Хочется в лес, и сейчас я пойду в лес ещё дать корма птицам и зверькам.
Середина марта. Люди думают: какой корм? На улицах лужи.
На улицах лужи – а в лесу снега немерено! Без валенок – не пройти. Много снежка навалило в эту зиму.
16 марта у нас прилетели грачи, я увидел из окна – грач! Чёрный! Кричит, вытянул корку из снега и клюёт. Я выскочил на улицу и смотрю – тут полно грачей! Они на деревьях и на снегу, кричат, вытянув шеи, так особенно – радостно, громко, по грачиному музыкально! Высыпал каши – грачи налетели! Клюют вместе с голубями. Около двадцати грачей. Пошёл тут же в магазин, купил батон. Стал ломать – слетели и унеслись грачи, чего-то испугались. Возможно пролётные, летят в более северные края. Я много лет записываю прилёт и отлёт грачей, стрижей, певчих птиц. С детства вешаю в лесу скворечники и синичники. Это счастье, что я вырос в лесу, в военном городке, – папа ракетчик. Лес был рядом, за колючей проволокой, лазили в дырки с ребятами. Потом сделали забор.
И вот, в классе восьмом, я сколотил десяток птичьих домиков, в марте потащил в лес на санках, это через забор кидать скворечники и синичники, потом санки – сам перелез и навязал на санки птичьи домишки. А снег в марте ещё глубок! Тащу, санки проваливаются, падают сбоку на бок. Тяжело, жарко. И что плохо – не найти подходящих деревьев, чтобы домики повесить. Так протаскался несколько часов, и обратно в городок вернул свою поклажу тяжеленную. Назавтра снова в лес, снова по сугробам таскал воз. Еле повесил скворечники. Потом в них поселились мухоловки-пеструшки, большие синицы, в скворечнике белка вывела детёнышей. Ей нужно дупло – скворечник подошёл.
…Из нынешних дней. С месяц назад, нашёл скворечник на улице, кто-то сделал его, добротный, а сил не хватило в лес отнести. Выставили у кустов возле дома. Я взял его. Уже больше десятка домиков птичьих развесил – и этот надо пристроить. Но трудно. Надо, чтобы не сбили скворечник озорники. А как это сделать? Я шест использовал раньше, с рогаткой на конце, к скворечне приделывал петлю из проволоки, в рогатку петлю – и поднимаю метра на три от земли на жерди скворечню, вешаю на короткую ветку на дереве. А найти такое дерево очень трудно. Чтобы не было снизу веток (а то влезут, разорят) – и чтобы ветка была подходящая и короткая. Так и вешал. И сейчас нужно так же сделать. А, повторю – дерева подходящего не нашёл ещё.
Про птиц весенних: не стало у нас жаворонков, куда делись? Раньше идёшь у поля – висят в воздухе жаворонки, поют, снижаясь падают в траву – к своему гнезду. А теперь нет. По весне увидел такое – поехал к полю, время жаворонкам петь – а поле только что распахано, свежая земля, как раз гнёзда сделали жаворонки, а эти гнёзда все и смяли с землёй плуги тракторные. Вот куда делись жаворонки. Яички в гнёздах подавлены техникой.
Тоже школьником сделал я лодку из фанеры. Папа принёс кусок полтора на полтора метра. В журнале «Юный техник» был чертёж, как сделать лодку. Я сделал, покрасил в серый цвет. Лодка держала хорошо, в виде треугольника. Я её носил на плече – опять же через забор переваливать ещё надо и на озеро, оно близко, метров триста, посреди болота, Баево болото всё вместе называется. Плавучие острова кочуют под ветром по воде. Пройти нужно к воде по топи, под ногами проминается заросль травы и вода выступает. Притащил лодку. Чайки кричат у того берега. Шлёпаю лодку брюхом о воду – усаживаюсь, гребу двумя лопаточками вроде теннисных ракеток. И вот они кричат над головой, пикируют, волнуются. У них гнёзда, подплываю к ним, фотографирую пятнистые яички. И обратно. Вскоре выходят птенчики. Они как вылупятся у чаек, обсыхают скоро – и уже бегают, плавают. В это время я тоже приплываю на лодке, делаю фотографии чайчат! Милые малыши. И скорее обратно, чтобы сильно не тревожить! А над головой буря из чает.
…У нас прилетели чайки в эту весну на днях, 18 марта, видел первую чайку, совсем белая, тонкая, изящная, излом крыльев красивый. Пролетела над домами и скоро обратно, как будто ищет чего. По научному называется белая чайка «сизая чайка».
Я умею ворона вызывать. Несколько воронов у нас в лесу живут, а лес рядом. Ворон не каркает, а крокает: «крок-крок»! Ему легче подражать научиться. Слышу – крокает недалеко, и я крокаю. Он летит посмотреть – что это за гости? Летит, видит меня.
В эту весну тоже корм прибивал птицам – сало, чтоб не утащили разом, белки, куницы, сойки – слышу какое-то нежное воркование, что за голос? Неужели песня ворона? Я покрокал. Точно, ворон, летит посмотреть. У них песня такая весенняя у воронов, пара воронов в небе кувыркаются по весне, играют.
А то по весне ещё звуки в лесу новые – крики – щебет. Что такое? Это дятлы «поют» поют по весне, пара тоже играет, гоняются друг за другом. Да это не пара, сразу три дятла токуют! Такой переполох, возня. Голоса похожи на крики чаек.
И белки бегают по стволу дерева, пластаются, несколько сразу, не боятся человека даже.
В лесу слышно отовсюду «Пок-пок! Пок-пок!» сыплются сверху семечки еловые с крылышком. От солнца согревается еловая шишка, лопаются чешуйки, отгибаются от шишки – и падает вниз семечко, с крылышком. Иногда весь снег усыпан такими крылатками. Идёшь так и весело слышать это щёлканье «Пок-пок! Пок-пок!». Потом из каких-то семечек прорастут ёлочки.
Когда прихожу обновить корма птицам и зверям – вижу на снегу мешанину следов: куница, белка, лиса, заяц, сойка, мыши, полёвки, ласка, горностай. Приходят они в разное время поесть из моих приношений. А мне видна сразу вся картина, кто тут был да когда.
Зайцы сейчас на открытом месте, сухом болоте, ночами играют, тут и тропы, и набеги, прыжки – зайцы кувыркаются даже через голову в ночных играх. А днём дремлют под кустами.
Ну вот пора мне идти в лес. Март весёлый ломится в мир. Скоро разливы на реках …

20 марта 2021 г.



8. ВОСПОМИНАНИЯ. ДНЕВНИКИ.

С днем рождения, Евгений Зубов!

Не остановить время. Оно неуклонно движется вперед. Кажется, еще совсем недавно многие из шкулёвцев беседовали с поэтом Евгением Зубовым за чашкой чая, делились литературными новостями, обсуждали недавно написанные стихи. А сегодня на календаре 26 марта 2021 года, - и мы отмечаем 79-й день рождения нашего замечательного земляка, которого с легкой руки журналиста Алексея Плотникова привыкли называть Есениным Видновского края.
Евгений Зубов ушел, оставив нам простой, глубокий и яркий мир своих стихов, где запечатлены прекрасные черты нашей малой родины. И сегодня каждый из нас, многочисленных любителей его поэзии, обязан рачительно распорядиться золотой россыпью изумительных по красоте образов, рожденных душой негромкой, искренней и светлой.
Время жить не выбирают. Нынешнее - политизированное, полное житейских неурядиц и душевной смуты - для восприятия искусства чистого и высокого не отнесёшь к удачным. С экранов телевизоров, с книжных лотков - несть им числа! - людям настойчиво внушают, что подлинной ценностью в мире обладают только материальные блага и деньги. В окружении барби, сникерсов и майклов джексонов мы незаметно утрачиваем любовь к отечественной культуре, становимся манкуртами, Иванами не помнящими родства, чужими на своей земле.
Стихи Евгения Зубова помогают нам оставаться достойными звания Человека, россиянами.
Они - об очаровании чувств, составляющих подлинную основу жизни, об охранительной силе унаследованного от отцов мировосприятия, где добро и правда – не мудрёны и уклончивы, а осязаемы и благодатны, как дыхание, как биение сердца, как тепло дружеской руки.
Поэт дарит нам русское небо над головой, родной до боли, нескончаемый, пролегающий меж полей и лесов большак, подернутый зеленой ряской пруд, ночную, озвученную кузнечиками тишину…
За окошком ослепительно сияет солнце, побуждающее верить во всё светлое и хорошее. В такие мартовские дни очень хочется, чтобы и наделенный живой душой подросток и открытый для красоты и правды взрослый, раскрыли сборник нашего земляка. И задумались о чем-то дорогом, сокровенном, своём.
Вслушайтесь в живой голос поэта:

***
Околица. Полдень. Спираль повилики.
Горячее солнце. Картошка в цвету.
Стрижи, нарушая безмолвие криком,
В безоблачном небе стригут высоту.
Мальчишка от пруда идёт босоногий,
Две удочки крепко сжимая в руке.
В оправе ромашек белеет дорога.
Знакомая роща блестит вдалеке.
Едва я успел к пареньку приглядеться,
Как он растаял в горячей дали.
И только следы босоногого детства
Виднеются в тёплой дорожной пыли…


***
В гулкое небо погожего дня
Яблони тянут холодные руки.
А с высоты к ним навстречу летят
Стай перелетных победные звуки.

Радостно сердце ликует моё,
Ловит знакомые с детства сигналы.
Музыка жизни. Я слышу её
Незабываемое начало.

Там, над землёю, не зная преград,
В мир посылая любви позывные,
Птицы к далёким гнездовьям спешат...
Сколько уж вёсен! А всё как впервые...

Алексей ЗИМЕНКОВ,
председатель Литературного объединения им. Ф.С.Шкулёва


Мисайлово времен Евгения Зубова


Воспетый Евгением Зубовым мир ушел навсегда, ушел безвозвратно.
А вместе с ним стали историей – вековой уклад жизни деревни Мисайлово, красота мисайловских окрестностей, служившая поэту источником вдохновения, мисайловские небо и земля, бывшие в те годы родным дом вольных птиц и зверей.
Но остались зубовские дневники, остались воспоминания земляков, которые позволяют нам перенестись на полвека назад - в то Мисайлово, о котором писал и в котором жил Евгений Зубов.

***
Евгений Зубов
Из дневника
27 марта 1970 года

 Мне пошёл 29-й год! Внушительная цифра. Вчера, в день моего рождения, видел утром скворцов. Один скворец сидел на макушке столба, пел, а другой в обществе грачей, чьи перья на солнце отдают белесым блеском, бегал по помойке в поисках пищи. Да, трудно им сейчас. Очень робко наступает весна. Ручейки лишь на дорогах. Снежный наст по-настоящему ещё не разрезан искрящимися в солнечных лучах ручьями. Ещё совсем мало проталин. Слишком нерешительно светит солнце. Да и t невысока. Днём +2°, а ночью до –10° мороза. Но поют, звенят в саду синицы, они пока там полновластные хозяева. Сад стоит по пояс в снегу. И ничто пока не нарушает здесь его покой. Нога человека не ступит сюда ещё несколько недель.



Александр ЧУГУНОВ
Окончил Российский православный университет Святого Иоанна Богослова.
Член Российского союза писателей.


Мисайлово - рай моей юности

   Поиски земного рая и поныне занимают учёных и богословов. А мне вот известно доподлинно, что в 1960-1970 годы поистине райским местом для таких как я подростков были окрестности деревни Мисайлово – заповедная территория в лесах, на склонах огромной вымоины – поймы Москвы-реки – с центром в селе Остров, изобилующая неописуемыми панорамами и естественными каскадами прудов разного происхождения: песчаных, торфяных, илистых, естественных, промышленных или просто запруд.
Ощутив себя заправским путешественником, ты мог выбрать тот или иной маршрут и целый день не выныривать из блаженства, сменяя одни забавы другими… Катание на берёзках, «тарзанка», салочки на деревьях, купание, скатывание внутри автомобильных баллонов в воду и плавание на них, походы за кукурузой, свежим горошком, рыбалка…   Помню, как в нашем тайном шалаше на деревьях поселилась белка. Когда мы потревожили её, она укусила одного из нас за палец. За это белка была изловлена. Но в неволе не прожила и двух дней.
   В карьере часто велись учебные стрельбы, и мы детьми дожидались своей очереди, чтобы пойти туда и насобирать, как мы их называли, «штычков», то есть пуль, застрявших в песке. Там же, в карьере, мы любили, пролетев на «тарзанке» расстояние на высоте двух-трёх этажей, сорваться вниз и погрузиться в рыхлый песок. А после, выбравшись, купаться в каких-нибудь пятидесяти метрах от этого места.
 Каждый пруд в окрестностях Мисайлова – а их было не менее десяти - имел название. И каждое название – это целая история, мир историй. Помню за одним из прудов притаившееся в тенистых зарослях небольшое деревенское кладбище - таинственное место, где на тебя взирали лица ушедших людей. 
Но и в самом Мисайлове имелись места, облюбованные нами. Почти за каждым домом, за огородом, располагался вишнёвый сад. В этих садах мы, как обезьяны, жили на ветках и питались их плодами, забывая о существовании обедов и ужинов.
Из этого-то сада рано утром, пройдя сырой и тёмной тропкой, выбираешься… на Солнце. Оно вставало из влажной золотой пшеницы, занимавшей весь холм до карьера, пруда и оврагов. И только далеко на севере мрачным напоминанием о городе виднелись всегда трубы Капотни.


Игорь ЧУГУНОВ
Выпускник Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского. До 2019 г. -  на научных должностях в учреждении Министерства обороны Российской федерации. Полковник, кандидат технических наук.

Рыбалка времен Евгения Зубова

Особый рельеф местности, на которой расположена деревня Мисайлово, обеспечивал многообразие пейзажей, сочетающих близко расположенные овраги, холмы и равнину. Одновременно можно было наблюдать густой, холодный туман оврага и лучи уходящего за лес теплого летнего солнца.
Буквально завораживал вид в сторону села Остров.  Иногда удавалось рассмотреть огромные белые силуэты плывущих по реке Москва кораблей. Видно было лишь верхние палубы и казалось, что корабли идут по земле.
Если все это дополнить пением соловьев, лягушачьими перекличками, голосами играющих детей и разными другими звуками, в том числе пролетающих самолетов, получалась гармоничная картина под названием Родина и жизнь.   
На фоне этой непередаваемой красоты и рыбачил Евгений Зубов. Ветераны рыбалки помнят то время, когда во всех Мисайловских прудах водился не белый, а «красный карась». Его золотистый окрас радовал. Был он чуть повыше в холке белого карася. Когда и почему белый карась вытеснил красного не ясно.
Особое место в рыбацких мисайловских воспоминаниях занимают «бочаги». Целый каскад прудов разной величины, соединенных местами протоками, множество полуостровов и островов, заросших прибрежной растительностью, манили рыбаков не только уловом, но и экстримом, как сейчас принято говорить. Проходы между прудами были очень топкими, а торфяные берега рыхлыми. Ловилась щука и плотва, а «красный карась» попадался до ; килограмма.
Мисайловские пруды – это место сбора единомышленников и, как правило, хорошо знающих друг друга людей. И когда основное время утреннего клева истекает, наступает время театрализованного представления, которое завораживает своей простотой, оригинальностью и … . Взаимные безобидные шутки буквально взрывают обстановку. Смеются все. Рыбалка уходит на второй план.
Несмотря на частоколы сплошных высоких заборов и многочисленных новостроек мисайловские места по-прежнему узнаваемы. При всех произошедших переменах, рельеф местности деревни и окрестностей, сохранившиеся пруды, нетронутые в основном леса, а также возможность долго и проникновенно смотреть в островскую даль, поддаваясь воспоминаниям, смягчают грусть о невозвратно ушедшем и дают силы воспринимать свой край изменившемся, но по-прежнему Родным.


8.  ПЕРВОАПРЕЛЬСКАЯ УЛЫБКА

Александр Алексеевич КОЧЕВНИК
Новгородский фотожурналист, писатель.
Родился 31 марта 1948 года на станции Окуловка Новгородской области.
Детство и юность прошли в городе Боровичи Новгородской области,
и в деревне Медвёдково Тверской области.
С августа 1970 года Новгородец.
Академик фотоискусства Международной Гильдии фотографов профессионалов СМИ России.
Лауреат высшей профессиональной награды «Золотой глаз России» в 2009 году.
Член Союза Журналистов СССР и далее России.
Член международной Федерации Журналистов.
Член Союза Писателей России.


СВИДАНИЕ С ВЕСНОЙ!

«И даже пень
В апрельский день
Берёзкой снова
Стать мечтает…»
– Пела с киноэкрана в середине прошлого века Любовь Орлова.

Что делать? Весна!
Оглянись вокруг!
Прислушайся!
Вот звонко пинькает синичка!
Радостно хохочут над Волховом чайки, вернувшиеся с Юга.
Басовито поддакивают им грачи в нарядных, с радужным отливом, чёрных фраках, латая гнёзда на старой берёзе.
Около дупла на старой липе, на фоне небесной лазури, страстно потряхивая разноцветными пёрышками, рассыпает трели скворец для своей подруги...

Внезапно брызнул девичий смех! Это «девчонки» на скамейке вспомнили смешинку полувековой давности и хохочут, машинально прикрывая рты, чтобы не выпали вставные зубы.
А здесь, под стать им, три «юноши» лет за семьдесят с жаром комментируют поведение нерадивых политиков… и вдруг глаза одного озарились с мечтательной улыбкой. Морщины разгладились! В поле его зрения попало юное очарование. Летящей походкой девушка с неземной улыбкой скользила мимо них по солнечной улице, поигрывая упругими округлостями. Проследив за его взглядом, друзья тоже приосанились. Один стал стройнее, потому что куда-то срочно делся живот. Другой выпрямился, расправил плечи и стал выше ростом. Неважно, что она их даже не заметила. Волшебная сила сбросила с них по полвека, и они отлетели в далёкую юность!
Вот ещё один «паренёк», как ему кажется, стремительно бежит по переходу часто-часто перебирая стоптанными сапогами. Глядя на его слегка раскинутые руки, понимаешь, что он видится себе грациозным журавлём, который через пару шагов взлетит в заоблачную синь…!
Но его почему-то легко обгоняет неспешно бредущий молодой человек. Ему торопиться некуда – вся жизнь впереди!
В отличии от другого дедка, который устремился догонять автобус, чуть приволакивая ногу. Понятно, ведь ему некогда! Впереди последний рубеж! А успеть ещё надо много! Но организм не выдержал молодого задора и перед самой заветной дверью, поскользнувшись, всем прикладом лёг навзничь так, что лязгнули пластмассовые зубы. Из мудрых интеллигентных уст неожиданно звонко вырвалась фраза о какой-то, далёкой от Библии матушке, явно опередив мысль...

Увы! Сам грешен!
В паспорт-то заглянуть недосуг, чтобы сверить возраст.
Недавно по гололёду со своей давней привычкой быстрой ходьбы с размаху бросил свою сотню с лишним килограммов на гранитные ступени крыльца. Головой подумать не успел, а вслух вдруг, громко и смачно вспомнил почему-то женщину лёгкого поведения, хотя в жизни они меня не привлекали. И непонятно – она-то здесь причём?!
Видимо спинной мозг сработал быстрее.
Неприятный эксперимент! Но зато потом, когда вернул на место свои очки, подробно рассмотрел вблизи рисунок гранита, красивые разводы и блеск ледяных узоров… Тоже красиво!

Дорогие мои сверстники, я вас очень хорошо понимаю, что внутри мы молоды, полны сил и энергии. Потому что, каждая весна дарит нам очередное свидание с юностью. И мы снова каждый раз влюбляемся в разливы рек, цветущие сады и ясные женские глаза!