Рождество на Кузнецком мосту. 4. Бабушка

СКАЗКИ ПРИЗРАКОВ
О любви и смерти из Страны Туманов
сборник рассказов
из серии «Игра в Иную Реальность»

"РОЖДЕСТВО НА КУЗНЕЦКОМ МОСТУ"

4. БАБУШКА

«Наконец-то!» — воскликнула бы бабушка, которая жила и умерла в Париже, — я прилетела в Шарль-де-Голль в воскресенье в полдень, чтобы насладиться Парижем и… да, так тоже бывает! — умереть в нём.

Это решение я вынашивала уже давно, холила и лелеяла, как мать ребёнка, поскольку чувствовала себя совершенно никому не нужной, включая объект моей любви. Умереть в Париже, городе Любви, из-за её ненахождения — чем не сюжет для романа? К тому же моя бабушка мечтала, чтобы однажды я побывала в её любимом городе, и мне хотелось исполнить бабушкину мечту, пусть даже для неё и посмертно…

Погода стояла солнечной и тёплой. Подъезжая к отелю, я заметила мост, по которому проходило скоростное метро RER, почти как в фильме «Последнее танго в Париже»…

На следующее утро мне предстояло оказаться у Гран Опера, откуда начинались все групповые экскурсии. К счастью, в номере я обнаружила карту и, несмотря на заверения консьержки, мол до Гран Опера столь далеко, что без метро не обойтись, проложила собственный маршрут — пешком город проще прочувствовать!

Чуть отдохнув, я решила прогуляться и дошла до огромного железнодорожного вокзала Gare du Nord, но затем перепутала улицы и, видимо, направилась не в ту сторону, в результате чего заблудилась.

В тот отчаянный для меня момент (я же не знала французского!) произошло нечто странное — мгновенно поменялось небо: сбежались тучи, исчезло солнце; и резко похолодало. Невольно съёжившись, я огляделась по сторонам и увидела в толпе… свою бабушку! Не может быть! Неужели она эмигрировала в Париж, инсценировав свою смерть?!

— Ба! — воскликнула я, подбежав к ней.

Бабушка, вся в чёрном, подобно монахине, хотя в её руке вместо чёток и поблёскивала связка ключей, подала мне знак следовать за ней.

— Ба, послушай, но ведь два года назад… разве ты… не умерла?! Ты что, живёшь здесь? — не унималась я.

«Тсс!» — цыкнула она и продолжила путь.

Я поняла, что расспрашивать бесполезно, — бабушка славилась характером железной леди, и послушно побрела за ней, по ходу движения с любопытством первооткрывателя глазея по сторонам.

Чем дальше мы отдалялись от места встречи, тем более странным казалось мне происходящее. Вот, например, люди на улице…

Во-первых, их было слишком много. То есть неестественно много.

Во-вторых, бросалась в глаза их одежда: кто-то шагал в лохмотьях, кто-то — в мехах, но большинство — в разнообразных театральных костюмах. Мимо меня проплывали дамы и рыцари Средневековья, повсюду шныряли грязные, как трубочисты, рогатые и хвостатые черти, периодически то здесь, то там мелькали клыкастые вампиры со следами крови на губах…

Я решила, что в городе — карнавал, но меня смущали лица актёров — в них чувствовалось нечто противоестественное. Да и зловещее небо в свинцовых тучах придавало происходящему привкус дьявольщины. Слава Богу, фонари уже зажглись, правда, чем дальше мы брели, тем туманнее становилось вокруг.

Вскоре бабушка свернула в узкую улочку, мощёную камнем, которая от нахлынувшего тумана окрасилась в серо-голубые тона. В конце улицы находился небольшой бар. И я, следом за бабушкой, зашла внутрь.

Там было полно народу, но откуда столько… чертей?! Вокруг почти каждого гостя кружилось как минимум двое хвостато-рогатых, что-то нашёптывающих тому в оба уха. Вульгарные полуобнажённые женщины с рожками поменьше танцевали у столиков и вальяжно расхаживали по заведению.

Моя бабушка в одежде монахини, смотревшаяся на их фоне совершенно дико, не обращая ни на что внимания, молча провела меня в дальний угол к седому падре, сидящему в одиночестве за столиком у окна со свечой и псалтырью.

Падре жестом пригласил нас присесть рядом.

— Здравствуйте, — произнесла я, пытаясь разрушить затянувшееся молчание. — Что здесь происходит?

Падре достал из холщовой сумки, висевшей на стуле, какой-то свиток и протянул его мне без комментариев.

Я раскрыла свиток и обнаружила… Да нет! Такого не может быть! Происходящее со мной — сон!!!

На левой половине свитка в графе «Минуса» прямо на глазах друг за другом проявлялись мои нехорошие поступки и мысли, записанные кем-то чёрными чернилами, а справа — в графе «Взаимозачёт» — красными чернилами проявлялось нечто, аннулирующее указанное слева.

Я зависла над свитком и по мере просмотра обращала внимание на даты каждого пункта слева и справа — иногда разница между ними составляла годы!

Не вызывало оптимизма и то, что даже малейшая негативная мысль слева требовала, на мой взгляд, совершенно несопоставимых жертв справа!

А ещё — открытие! — в качестве платы за мои злодеяния указывались благие поступки и молитвы не только бабушки, которая привела меня сюда, но и совсем далёких предков…

Мне стало страшно, но я не могла остановить просмотр и в итоге уткнулась в жуткий финал: предпоследняя запись слева перечёркивалась обетом молчания бабушки — так вот почему она молчит! — но моё решение умереть в Париже перечеркнуть справа было совершенно нечем!

Внизу, под последним пунктом, шёл обратный отсчёт времени…

Я положила свиток на стол и сжала голову руками, но почувствовала жуткий холод за спиной. Обернувшись, я увидела висельника. Он пытался снять петлю с шеи, но ничего не получалось.

— Один раз затянул — и до скончания века вешаться! — пожаловался мне висельник и упал на колени перед падре. — Помолитесь за меня, святой отец! Я устал таскать её на себе! Два века ношу, а всё — как вчера! И каждую полночь она удушает меня снова и снова! Я так долго Вас искал, падре! Сжальтесь надо мной! На Библии клянусь: я совершил массу добрых дел за 200 лет! Мне сказали, что Вы — самый сильный в вопросах отмаливания самоубийц!

Падре кивнул, перекрестив его шею, и висельник тут же исчез. А я бросила очередной взгляд на обратный отсчёт своего земного времени — оставалось 7 дней. Да-да, как я и планировала. Но провести на Том Свете 200 лет, подобно висельнику, — совершенно не входило в мои планы!

— Падре, — обратилась я к священнику и кивнула на свой последний пункт. — Я не буду этого делать…

Падре посмотрел на меня с грустью и развёл руками. Обратный отсчёт времени в злополучном свитке не прекратился — часы продолжали играть против меня!

— То есть… Вы хотите сказать, что моё решение остаться жить не повлияет на дату моей смерти?! — воскликнула я. — И через 7 дней меня уже не будет на Земле?!!

Я взглянула на бабушку в поисках спасения, но та по-прежнему молчала.

Я вздохнула, задумалась, а затем подытожила:

— Получается, вы позвали меня к себе, чтобы я успела сделать что-то хорошее за оставшиеся мне 7 дней и ушла отсюда «в точке нуля», без «минусов»?

И бабушка, и падре кивнули в знак согласия.

— Но что же я смогу сделать здесь, в Париже? В чужом мне городе, когда я даже не знаю французского!!!

При мысли о своей беспомощности у меня сжалось сердце.

Бабушка развела руками, что, судя по всему, означало: «Дорогая, придумай что-нибудь сама!»

***

Я проснулась от телефонного звонка — по моей просьбе горничная разбудила меня утром. Умываясь, я так и не вспомнила, как вернулась накануне в отель, однако встреча с бабушкой и падре отчётливо стояла у меня перед глазами и, видимо, запомнится мне на всю оставшуюся жизнь.

Конечно, как я выяснила уже потом, в городе не проходило никаких карнавальных мероприятий. Возможно, бабушка провела меня в Параллельную Реальность? — так бывает, когда человек находится на грани между жизнью и смертью, и дверь между мирами приоткрывается…

«Но… что же мне делать? — судорожно размышляла я. — Как совершить столько добрых дел, чтобы…?»

Сначала я подумала, что групповые экскурсии теперь отменяются, но я не знала французского, а с экскурсоводом и соотечественниками можно общаться на одном языке, — вдруг кому-то из них потребуется помощь, и я — тут как тут!

***

Все эти 7 дней, в течение которых я продолжала видеть Оба Мира одновременно, по утрам я примыкала к туристической группе у Гран Опера и, несмотря на её малочисленность, будучи предельно внимательной к каждому, смогла совершить массу маленьких добрых дел неожиданно для себя самой.

Казалось бы, чем помочь богатым людям на их красивом отдыхе в Париже, когда у них и так всё есть? Но если задаться целью — совершить максимальное количество добрых дел, служа всем и каждому, кто попадает в твоё поле зрения, особенно памятуя о том, что над тобой зависла сама госпожа Смерть с вердиктом «В Ад!», уверена: возможностей найдётся предостаточно.

Я практически сдувала пушинки с одежды «моих» туристов, протягивая им руку каждый раз, когда те выходили из экскурсионного автобуса.

Превратилась в их персонального фотографа, но принципиально не фотографировалась сама.

Поднимала роняемые ими вещи.

Терпеливо ждала окончания их нескончаемых примерок в Galeries Lafayette, искренне советуя именно то, что действительно идёт.

Принесла всем стаканы и столовые приборы в ресторане самообслуживания на обеденной остановке во время поездки в Брюссель.

Подхватила мужчину, когда тот поскользнулся, чем спасла его от попадания под наш же микроавтобус.

Помогла сориентироваться в метро.

Предоставила зарядку для телефона, а потом — и телефон, когда кто-то забыл свой в гостинице.

Купила яблок и угостила всех на полдник.

Поделилась личными контактами самых-самых мастеров своего дела.

Выслушала исповедь каждого, утешила и обнадёжила — всё к лучшему!

Поставила свечи за их здравие в Нотр-Дам де Пари и перед сном своими словами просила Бога им помочь.

Одновременно я пыталась сделать что-то полезное и для окружающих — не из нашей группы — просто по ходу перемещения в пространстве.

Помогла спуститься по скользкой лестнице в Фонтенбло, загородной резиденции королей, старушке — туристке из Японии.

Покормила бездомную собаку в Люксембургском саду.

Подарила свой зонтик прохожему на Елисейских полях — сама добиралась пешком без зонта.

Протёрла пыль с верхней части скульптуры в музее Родена — смотритель не дотягивался.

Догнала шляпу, унесённую ветром в саду Тюильри, и вернула её незрячему старичку-хозяину.

Помогла найти маму потерявшемуся ребёнку в Латинском квартале…

И всё же… вернувшись в отель на седьмой вечер я внезапно осознала, как ничтожно мало — да, мало! — я совершила добрых дел по сравнению с тем, сколько могла бы совершить в течение всей своей жизни, если бы, за исключением последних дней, я не была зациклена на себе…

***

Ночью за мной зашла бабушка. На этот раз она провела меня сквозь туман в небольшой собор, где нас встретил тот самый падре. Я поздоровалась с ним, и он по-прежнему молча протянул мне мой свиток…

Сердце сжалось от страха! Я заглянула внутрь…

О нет!!! Последний пункт слева так и не был перечёркнут!!! Справа — да, через запятую, красными чернилами промелькнули все те поступки, которые я совершила в Париже, но их не хватало, чтобы оплатить — уже даже отозванное мной ранее! — решение досрочно покинуть Землю!

Я бросила переполненный ужасом взгляд сначала на бабушку, затем — на падре. Бабушка едва заметно улыбнулась и молча ткнула ключом со своей связки в то место внизу свитка, где ранее отображался обратный отсчёт моего земного времени — он… исчез!!!

— Спасибо! — закричала я. — Спаси-БО!!!

«Тсс!» — улыбнулась бабушка.

«Тсс!» — вторил ей падре.

январь 2000