Нечисть

Пишу себе смертельный приговор.
Похоже, я, пока грызёт обида,
Придумал неизвестный до сих пор,
Весьма надёжный способ суицида.
Напалмом жгу, срываю ночь с петель,
Ломлюсь в её открытые ворота,
Бросаю сны на смятую постель,
Хватаю ускользающее что-то,
И тороплюсь, хоть холодеет грудь,
Передо мною бездны лик землистый,
Я выхватил всей русской жизни суть –
Пишу стихотворенье о нечистых.
Они кругом, темно от чертенят,
Следят и бдят, и лезут мне под кожу,
Получится не очень – пожурят,
А если хорошо, прости мне Боже!
Не надо мне мотать свою петлю
При сумасшедших ценах в Англетере,
Прибьют, как муху, если разозлю,
И скажут все: «Не повезло Валере…»

Я их тихонько дёргал за хвосты,
Когда они других в углах давили,
И были мои помыслы чисты
И девственны, как китель Джугашвили.
Казалось бы, что мне до игрищ их,
Живи, ешь, пей, не суйся только к окнам,
Подумаешь, поэт, такой же псих,
Сиди спокойно, снайпера не кокнут,
Когда они, свершив свой мерзкий труд,
Обычай не нарушив, буквоеды,
По площади Дзержинского несут
Вождя в священном коконе Победы.

Багровая заря – недобрый знак,
Тень за спиной и вонь палёной шерсти
Давно привычны, только б не ГУЛАГ
И черепа без пулевых отверстий.
Пусть тащат всё, клыками теребя,
России тушу рвут на всё готовы,
Оставив в темноте после себя
Кровавый след и запах густопсовый.
Коль хочешь жить, смирись, не прекословь,
В моей стране, кто им не продал душу,
Кто видел, как они лакают кровь,
Тот в камере рискует быть задушен.
У них не существует черт лица,
Они неузнаваемы и плоски,
Глаза горят на маске мертвеца,
И мягкие на щупальцах присоски.

У нас всегда хватает войн и бед,
Но лишь тогда свободны будут люди,
Когда всю нечисть вытащат на свет
И упыря верховного осудят.
А мне метаться поздно, смысла нет,
Я вылез, будто прыщ у них на жопе,
Хирург уже начистил свой кастет,
И я увяз, как стрекоза в сиропе.
Сойдя с ума от буйства и вина,
Не зная меры в похотях и водке,
Ловил чертей и выпал из окна,
Напишут утром в полицейской сводке.