Уже в 177-ой!

Уже в 177-ой! Март шепчет. Вздор и бред созвучий,
что дождь, стучащийся в окно при солнце в облаках и тучах!
Ещё бы, чернью серебра перебивает мрак контрастный,
пусть благо будет без добра, но растворится зло в пространстве!
Как будто выше слепоты живёшь моментом ослепленья,
не разбирая глухоты эмоции толпы броженья.
Как будто памятный провал не то циничное забвенье,
откуда черпают права и исключают все сомненья
религиозной правоты воинствующих атеистов,
готовых преданно служить не за небесную прописку!

Март шепчет, мол, не так уж стар, хотя виновен, без сомнений,
за то, что столько растерял иллюзий в ранних заблужденьях!
Как будто в пухлый календарь опять листочками слетелись
деньки, что лихо отрывал, стремясь к определённой цели.
И купленный под Новый год ещё в конце пятидесятых,
он подгонял всех вверх вперёд толпой надежд невероятных!
Как поцелуи целины в следах цепочки первопутка
доступны мне чужие сны, и это, мамочка, не шутка!
И нынче грёзы тишины в безволии членораздельном
пугают тенями стены – экрана призрачных видений!

Март шепчет: «музыка права», и неслух не имеет права
качать какие-то права, бряцая именем державы!
Слепой глухого поведёт по-новому, определённо,
за баснословный горизонт «ворот баранов изумлённых»!
Прошли «Зачем и почему»?! – без спроса, повода и толка
берусь за безнадёжный труд в счёт неоплаченного долга!
Шлифуя основной инстинкт – клише эстрадного поэта,
пытался как-то чем-то жить, не выходя из круга света.
У высших сил просить не смел, поэтому казался трусом,
счастливо упуская цель случайно встретиться Прокрустом!

Март шепчет, и как никогда, газ выхлопной разносит ветер,
не спотыкаться лучше, да Бог шельму всё-таки пометит!
Всё принимаю, как могу, распоряжаясь по желанью
опорным вдохом во всю грудь, спасаясь чаще недыханьем,
заткнувшись, нос и рот прикрыв и отвернув лопатой рожу,
проскакиваю миг и стык традиционный ежегодно!
Как не бывало, год прошёл и новый начат небывало:
по снегу шпарит частый дождь, терпи, лиха беда начало!
Несёт Атлантики волна сплошные вешние надежды,
черта опять подведена под всем, что было, как и прежде.