Александр Дюма. Лейпциг

Месье барону Файну

Бывали ль вы когда-нибудь в порту,
Когда большой корабль выходит в море?
Флаг гордо реет на шальном ветру,
Волна с волной под крики чаек спорит. 
С протяжной грустной песней моряков
Под гул народа, волны разрезая,
Прочь от родных знакомых берегов
       Идёт он в синь от края и до края.
   
…Не долго волн спокойная игра,
Сопутствовала в дальнем переходе
Взметнули синь жестокие ветра
Круша корабль в буйной непогоде.
Сопротивлялся. Но в конце концов,
Колосс о скалы чёрные разбился.
И к порту, что намедни веселился,
Катило море трупы мертвецов.
Великолепной памятью я горд:
Итак, крушенье в схватке с ураганом,
Корабль французский разрушает Норд,
Обломки же разносит океаном…

…Среди руин стоял Наполеон,
У острия судьбы, на зыбкой грани
С  бесстрашием на этом поле брани,
Встречал атаки грозных тёмных волн,-
Аустерлицкой* славы бледный луч,
Не глянет ли и ныне из-за туч?...               
А Лейпциг был готов принять врага,
Без суеты и лишнего испуга.
Измотаны французские войска.
            И  в ожиданье замерла округа.
Перед лицом несметных диких орд,
Что Север к стенам Лейпцига исторг,
Построены войска за рядом ряд:
Заслон стоит, на сколь охватит взгляд.
Взметнулись ввысь знамёна боевые
Презрение захватчику воздав, 
Мол, не сдадим свобод своих и прав.
Покуда верим и пока живые,-
В историю внесём одну из глав.          
Припомнят дни былые ветераны,
Триумфов прежних ноющие раны,
Восторг и сладость славы и побед .
Их мужество над этим полем бранным
Для новичков к равнению предмет.

 И вот, пренебрегая кровом стен, -
Лицом к лицу пред будущей бедою.
Смерть ожидала жатвы, - прах и тлен
Готовил рок зловещею рукою.

В мгновенном сокращенье расстоянья
Царит в шеренгах мрачное молчанье.
Решительность. Ни слова, ни полслова.
В сто тысяч рать к погибели готова.
Вдруг барабан взрывает тишину:
Волненье, - словно тронули струну,-
Дробь будто ток, сняла оцепененье, -
Мощь войска устремилась в наступленье..          

И грянул бой, жестокий смертный бой.
Вступили пушки яростной пальбой.
С высокого холма Наполеон,
Невольно подавляет скорби стон:       
Равнина перед ним как на ладони.
Пред взором рвутся равно:  люди, кони.
Вот в центр боя трое катят пушку
Не видя, что готовит враг ловушку.   
Бывалые, с отважными сердцами,
Им суждено погибнуть храбрецами.
Но в час когда отчизна в бой зовёт,
Орудье всё же движется вперёд.         
Исход борьбы уже не за горами
Но враг теснится, и рывок за нами.
Он удивлён и смят, он отступает
Огонь оружий яростных глотает.         
Быстрей, чем град в осенний день ненастья
Летят снаряды – пламени объятья.
Железный ураган над головами,
Ложится наземь ямами и рвами,               
Способными собой весь мир стереть,-
Несущих только смерть! Одну лишь смерть!
И крик из пыли, вставшей на дыбы:
        Братва! Сомкнуть ряды! Сомкнуть ряды!               
Пронзителен и твёрд сигнал трубы
Средь взрывов ядер, огненной пальбы,
И грозно крылья расправляют фланги
И гордо выше поднимают флаги.
Наполеон тревожно наблюдал
Движенье кирасиров* и гусар.
Под тяжестью металла неуклюжи,
Мишенью лёгкой служат для оружий, -
Шлем кирасирский, - нет, не для богемы,
Его громоздкость  - воинам  проблемы.
Изящней кивер смотрится гусарский,
Лишь шевелюры гладит он по царски,
И лёгкость стали услаждает взор:
Читается в ней щёгольский задор.
    …Редеет рассыпаясь эскадрон
Не отступает, задыхаясь пылью,
Из центра бойни -  стали стон, ли звон,
 Да слы;шны крики ярости и злобы.
    Вот всадник выпадает из седла,
Бросая безучастно  удила.
Конь только потерявший седока,
Склонился над хозяином слегка
Его ноздря втянула запах смерти,
И в ужасе средь этой круговерти,
Встав на дыбы, задравши морду вверх
Он словно силясь оторваться тверди
Протяжным ржаньем боль и страх изверг.   
Вдруг появился воин в центре боя
Пренебрегая линией огня
Он правит к центру своего коня
Честь отдают ему солдаты стоя.
….Потрёпанные рваные знамёна,
Кровавые лохмотья на бойцах, -
И есть отныне для него – корона,
Кумиром смерти стал он в их сердцах.
Опущены края у треуголки,
Но прежним днём приветствуют его:
«О! Император!..» - будто бы иголки,
Униженно он чувствует спиной. 
     В час высший оказаться побеждённым, -
Вся пролитая кровь  -  его вина.
Когда бы пасть к ногам коня сражённым, -
Ведь на миру-то смерть всегда красна!..
     Вот конь его слегка притормозил
Близ командиров, возглавлявших войско:
О скольких будет выросших могил
Оплакиваться завтра в царстве польском*

Он видит наступления следы, -
Казалось бы, - врага он взял за жабры!
Рассеивает ветер порох, дым…
Но тридцать тысяч пали смертью храбрых!
О! Без сомнений - это час потерь!
Возможно, час утраченных иллюзий:
Куда бы взгляд не обратил теперь, -
Масштабов не убавить и не сузить. 

Задумчиво бредёт по полю брани.
Средь тех, кто час назад стоял в строю.
Единственная мысль была в сознанье:
Прекрасна смерть, что принята в бою.

Застывшие на пламенной земле
Отмечены смертельною печатью:
Возвышенная бледность на челе,
Сейчас сравнима с божьей благодатью.
….В крови клинок, здесь смерть своё взяла.
И конь бойца. Потряхивая гривой
Жующий по привычке удила,
Округу озирает сиротливо.

Шаг государя вверх вздымает прах.
Напрасно жизнь препятствует теченью.
Стремясь к вершинам,- весь он в небесах,
Триумфа миг подобен воспаренью…
Потоками событий валит с ног,
Казалось, - гибнет, поглощённый бездной,
Но снова он обманывает рок:
Встаёт сильней, - духовно и телесно.
Расходится кругами по воде
Суровая скупая неизбежность.
И только кровь всплывает на поверхность…
И в скорби дни считать – судьбы удел.

 О! Император побеждать привык.
Не думать о чужой нещадной боли.
А жернова развязанной войны
Его же самого перемололи.

Кто победитель ныне, кто – герой:
Война народов, и война империй.
Французы, русские – последний смертный бой, -
Европе всей оплакивать потери.

Французы, русские, - кто сломлен, кто герой, -
Все, до последнего поляка,
Чьи жизни отнял этот страшный бой, -
Над ними у могил Европе плакать.


*Кирасиры (в буквальном переводе — латники, фр. cuirasse — латы) — род тяжелой кавалерии, одетой в кирасы. Появились в XVI веке во многих странах Европы как тяжёлая кавалерия, созданная в целях компенсации малочисленности рыцарской кавалерии и одетая в относительно недорогие неполные латы, покрывавшие две трети тела — с головы до колен, и называвшиеся кирасирскими, от которых к XIX веку постепенно остались только шлем и кираса:

** Кивер, в устоявшемся сейчас значении этого слова - высокий и жесткий головной убор из кожи, цилиндрический либо слегка расширяющийся кверху. В первой половине XIX века кивер был основным головным убором линейных пехотинцев, гусар и некоторых других родов войск.


Глава 9. Лейпциг. стр.47-55

26.03.2021